На берегу Севана (др. изд.)

— Ну, вашими спорами сыт не будешь, — вмешался Грикор. — Давайте лучше разведем костер: глядите-ка, какой к нам летит шашлык, — показал он на пролетавшую над ними стаю уток и начал проворно собирать хворост.

— Ты что, дурень, вздумал огонь разводить в такой солнечный, райский день? — спросил дед.

— Охота жареной утятины поесть, дедушка, — сказал Грикор и, сделав умильное лицо, добавил: — В память своего кума Мукела пристрелил бы ты утку, а, дедушка?

— Птицы, сынок, сейчас несутся, убивать нельзя.

— Селезня убей, селезня можно. Вон селезень, дедушка, роется в водорослях, — показал Грикор на утку с зеленой бархатной шеей.

— Стреляй, дедушка, стреляй! — настаивал и Камо, охваченный волнением.

— Настоящий охотник сначала поднимет птицу на крыло и только тогда стреляет, — поучал старик. — Убить — дело нехитрое. Надо знать, как убить! Надо уметь сбить птицу на лету — вот так, как председатель нашего колхоза Баграт одной пулей сбил фашистский самолет. — Показывая на летящих уток, дед продолжал: — На таком расстоянии надо метить в кончик клюва; пока дробь долетит до цели, утка передвинется вперед, тогда заряд и попадет ей в сердце. Во всем нужен расчет… У человека в вашем телячьем возрасте не хватает выдержки, вот он и стреляет в птиц, когда они летят кучей. «Авось в одну и попаду». Это не дело. Как бы много ни было, все же надо в одну птицу целить и твердо знать, что эта одна — твоя. А если, на твое счастье, заряд попадет и в соседнюю птицу, того лучше!

Тут, как нарочно, несколько уток поднялось из-за камней.

Дед Асатур быстро вскинул ружье и выстрелил. Два селезня с шумом шлепнулись в озеро. Вслед за звучным всплеском воды из-за камышового островка невдалеке от берега донесся детский крик.

— : Кто это там? — в изумлении прислушались ребята.

Камо отвязал стоявший у берега рыбачий челнок, прыгнул в него и заработал веслами.

— Камо, внучек, вернись! Куда ты? — закричал ему вслед дед Асатур. — К самому вишапу угодишь! Сколько лет живу, дальше этого места еще не был.

Но Камо, не обращая внимания на протесты деда, усиленно греб.

Девочка в камышах

Когда лодка обогнула островок, мальчик от удивления широко открыл глаза.

В большом корыте, мирно колыхавшемся на водах озера, сидела девочка. Увидев Камо, она взяла со дна корыта убитого селезня и, высоко подняв его над головой, сказала, смеясь:

— Вот она, твоя утка. Из воды вытащила!

— А другая?

— Другую собака выловила. Вон погляди…

И в самом деле, с уткой в зубах на берег выбирался Чамбар. С собаки ручьями стекала вода, и она шумно отряхивалась.

Камо узнал девочку:

— Это ты, Асмик? А ну, гони-ка сюда твой пароход!

Вместо весел у Асмик БЫЛА одна только деревянная лопата. Ловко действуя ею, девочка подвела свое корыто к островку и выскочила на берег.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, она с любопытством смотрела на мальчика.

— Ты что кричала? — спросил Камо, выбираясь из лодки на островок.

— Испугалась… После твоего выстрела две утки ка-ак шлепнутся около меня в воду! Показалось — прямо с неба… Одна чуть мне на голову не свалилась… А теперь мне уже не

страшно. — И девочка весело засмеялась, сверкнув мелкими жемчужинками зубов. В ее глазах вспыхнули веселые искорки. — А где же твое ружье? — спросила она, но, не ожидая ответа, обернулась к озеру и восхищенно всплеснула руками: — Какое чудесное наше Гилли, какой свежий здесь воздух! Я тут с самой зари…

Вручив утку хозяину, деду Асатуру, Чамбар вернулся на островок и, став перед Асмик, тревожно повизгивал, всем своди видом показывая, что ему что-то от нее нужно.

— Просит, чтобы ты ему отдала утку, — объяснил Камо.

— Утку?… Нет, Чамбар, не отдам, это моя добыча! — засмеялась Асмик, прижимая к себе птицу. — Ну на, на, так и быть, возьми… Не обижайся.

Схватив утку, Чамбар, как и с первой, поплыл к деду.

— Ну, теперь едем на берег, а то дедушка подумает, что я к белому буйволу угодил…

Когда они вышли из лодки, старый охотник изумленно посмотрел на Асмик:

— Как тебя сюда занесло, дочка? Что ты тут делала?

— Яйца собирала.

— Какие яйца?

— Гусиные, утиные, черных курочек… все, какие попадутся!

Дед и мальчики смотрели на нее с любопытством: «Вот так странная девочка! Ни буйвола, ни дэва, ни вишапа не боится».

— Я собираю, а Сэто швыряет камнями и разбивает… — с обидой в голосе добавила Асмик.

— Где он?… Вот я ему сейчас задам! — встрепенулся старик и схватился за покрытую серебром рукоять кинжала.

— Вон там, в камышах, прячется, — указала девочка в сторону узкой протоки.

Дед Асатур погрозил кулаком и крикнул:

— Эй, отстань от этого ребенка, а не то, клянусь своей бородой, мокрое место от тебя оставлю!

Из камышовых зарослей выскочил подросток и пустился наутек.

— Ишь ты какой! — не мог успокоиться дед. — Весь в свою мамашу: яблоко от яблони недалеко падает.

— До каких пор он злиться будет, отворачиваться, избегать нас? — хмуро сказал Камо. — Ну, а что ты делаешь с этими яйцами? — обратился он к девочке. — Яичницу, что ли, готовишь охотничью?

— Дикую яичницу, — поправил его Грикор. — Вот, должно быть, вкусно!

— Нет, мы яичницу не делаем, — простодушно ответила девочка. — Мы подкладываем яйца под наседок. Выходят птенцы — такие хорошенькие, пестренькие… В прошлом году их двадцать штук у нас было.

Немного помолчав, девочка добавила:

— Когда отец был на фронте, нам с мамой трудно жилось. Вот тогда мы и начали в Гилли яйца собирать, птенцов выводить. Нам это очень помогло.

— Как не помочь! — подтвердил Грикор. — Конечно, должно было помочь: жареная утка всегда поможет.

Асмик засмеялась.

— А разве, вырастая, птицы не улетают? — спросил Армен.

— Куда же они улетят, если им крылья подрезать! — И Асмик посмотрела на мальчиков с таким видом, точно хотела сказать: «Как вы все плохо понимаете!»

— Да, правда, крылья подрезать надо, — сказал старый охотник, — а не то как ни ходи за ними, как ни угождай — только весну и лето тебе верны. И на поля летать станут да назад домой возвращаться, а пришла осень — прощай! Собрались — и в дорогу, в теплые края…