На далеких окраинах

— Ну, спасибо, что приехали, — начала она первая и весело протянула ему руку.

— Приехал... — начал Батогов и запнулся. Он теперь только разглядел, что за красавица стояла перед его глазами.

— Вы меня, пожалуйста, извините, что я так просто отнеслась к вам. Хоть, впрочем, тот случай дал мне право, во-первых, поблагодарить вас, а во-вторых, попытаться покороче с вами познакомиться.

— Помилуйте, Марфа Васильевна, да это с моей стороны совсем ничего, — он чуть было не сказал «наплевать», но спохватился и подумал: — Вот гостинодворскую-то глупость отмочил, не хуже Хмурова.

— Нет, как же ничего... — начала Марфа Васильевна и тоже подумала: — Фу, какая же я дура стала.

Оба стояли друг против друга и молчали. Оба решительно не знали, о чем говорить.

— Если бы попрямее дело повести, — думал Батогов. — А то эти подступы, да обходы... Марфа Васильевна, да вы бы слезли с лошади, — произнес он вслух.

— Бельчик не уйдет? — спросила Марфа Васильевна, а хотела сказать: — Это с какой стати?..

— Я его привяжу, — сказал Батогов и подставил руки, чтобы принять наездницу.

Марфа Васильевна слезла с лошади.

Батогов, снимая с седла красавицу, слегка прижал ее и почувствовал, как под ее корсетом что-то усиленно толкалось.

— Как тут прохладно... — начала Марфа Васильевна и шагнула вперед, не стараясь освободиться от услуг Батогова, который все еще поддерживал ее, хотя она давно уже прочно стояла на земле. Это немного ободрило Батогова.

В таком положении они прошли несколько шагов и остановились у самого ствола ближайшего карагача.

— Это я вырезала, давно уже как-то, — показала Марфа Васильевна на корявой поверхности дерева какие-то царапины.

— Где? — спросил Батогов и наклонился, чтобы рассмотреть поближе.

Она тоже наклонилась: и оба они, пристально, все более и более сближаясь, рассматривали одну точку, пока губы их не сошлись окончательно вместе.

Тогда они разглядели, в чем дело.

— Тюра, — произнес Юсупка-джигит, высунув свою голову из-за стенки двора.

Марфа Васильевна вздрогнула от этой неожиданности и опомнилась.

— Что тебе нужно, чертова голова? — крикнул Батогов и взялся было за нагайку.

— Гляди, нехороший человек пришел, — сказал Юсуп и показал рукой.

На том берегу, шагах в двадцати не более, стояли доктор и Брилло. Лошади их были покрыты пеной и от них валил беловатый пар.

— А, мерзавец! Теперь ты мне попался!.. — захрипел рыжий артиллерист и поднял револьвер.

Пуля щелкнула об кору дерева у самой головы Батогова, как раз в то место, которое с таким вниманием разглядывалось минуту тому назад.

— А, так вот ты какая гадина! — крикнул ему в ответ Батогов и отбежал несколько шагов от Марфы Васильевны.

Первая идея, мелькнувшая у него в голове, была та, что вторая пуля, направленная в него, может попасть в красавицу.

— Юсуп, подай пистолеты, — крикнул Батогов и, сжав кулаки, стал дожидаться рыжего артиллериста, который рванулся на своем коне к Батогову и чуть не вылетел из седла, перебираясь через ручей.

В эту минуту страшный крик Юсупа покрыл собой общую сумятицу.

— Карак, карак! — кричал он и бросился отвязывать лошадей.

Батогов оглянулся, и его привычный глаз сразу увидел и оценил опасность.

Прямо на них, от Ниазбекской дороги, неслись страшные всадники. Много их было, и Батогов ясно видел, что о схватке нечего и думать, а надо удирать и удирать попроворнее.

— Юсуп, спасай марджу, — сказал он своему джигиту спокойным голосом и схватил Марфу Васильевну, словно в ней было не более десяти фунтов, приподнял ее и посадил на седло.

Юсуп схватил за поводья Бельчика, плотно прижался к нему своей лошадью и пронзительно гикнул. Обе лошади с места ринулись в карьер. У самого арыка джигит повторил свой ужасный гик, и кони, сделав громадный скачок, перенеслись через ручей и поскакали дальше.

Доктор прежде всех заметил опасность и, оставаясь на той стороне, поспешил воспользоваться выгодами своего положения. Он уже выскакал на обрыв и несся по большой дороге.

Как волк, окруженный стаей собак, оскалив зубы, поджав хвост, вертится во все стороны, так Батогов крутился на своем Орлике, отыскивая себе путь к отступлению. Собрав все свое присутствие духа, он озирался кругом, грозя револьвером.

Он видел, как окружили рыжего артиллериста, как мелькнули в воздухе его ноги со шпорами, там, где за секунду была видна его рыжая голова. Он видел, как несколько всадников в кольчугах пытались отрезать дорогу его Юсупу.

Батогов дико вскрикнул, опрокинул вместе с лошадью ближайшего джигита и стал на роковой тропинке.

Его окружили. На него навалились со всех сторон. Его схватили за руки, за ноги, за шею сзади.

Его сорвали с седла.

Какая-то страшная рожа с беззубым ртом, с бельмом на одном глазе, наклонилась над самым его лицом. Эта рожа рыгнула прямо в него луком и дохлятиной, костлявые пальцы сдавили ему горло.

Батогов потерял сознание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I Первый перегон

— Странно, куда ж они все подевались? — думал Батогов, глядя на широкую спину не то киргиза, не то китай-кипчака, ехавшего впереди его на пегом аргамаке. — Ведь их было много — человек двадцать, я думаю, а теперь: вот тут один, вон еще два впереди, сзади...

Пленник хотел обернуться и посмотреть назад, но не мог: веревки, связывавшие за спиной его отекшие руки, прихватывали для верности и за шею; малейшая попытка повернуть голову сопровождалась удушьем и режущей болью...

— Ишь как стянули, черти, — проворчал он, — сзади тоже никак один только... — Он начал прислушиваться к топоту конских ног. — Раз, два, раз, два, раз... да там только один; ишь, как отчеканивает, должно быть, иноходец...

Белая, вся в гречке, старая лошадь, которая была под Батоговым, тяжело сопела, раздувая ноздри; завязанные узлом на тонкой шее коня замшевые поводья запенились и взмокли.

Несколько больших, гудящих басом оводов провожали усталого коня и скрученного всадника; по мокрой, лоснящейся шерсти животного кое-где тянулись тёмно-красные струйки крови, вытекавшей из тех мест, где жадному насекомому удалось пропустить свое жгучее жало. Один овод пытался сесть на лицо Батогова: тот мотнул головой и отфыркнулся.