На Дальнем Западе

– Моли своего Маниту и всех ваших индейских святых мужского и женского пола, предатель, чтобы мне, Джорджу Липтону, не удалось вырваться из ваших рук. Если вырвусь – клянусь: перегрызу тебе зубами горло, куда бы ты ни спрятался! Даже на дне моря отыщу тебя!

– А большого дурака сваляли мы с тобой, Джордж! – потешался над братом Гарри, к которому, казалось, вернулось хорошее расположение духа, благо желудок, наполненный кусками жареного вкусного мяса, покуда не предъявлял требований на новую порцию пищи.

– Предатель! Предатель! – бормотал Джордж, скрипя зубами в бессильной ярости.

Зашло солнце, и на землю спустилась мгла. Потом торжественно всплыла на ясном небе луна и залила своим мягким светом прерию.

А индейцы, вытянувшись в походную колонну из пяти или шести всадников в ряд, все еще гнали лошадей, причем пленникам не могло не броситься в глаза, что краснокожие почему-то старались по возможности соблюдать тишину: теперь не было ни криков, ни песен.

Через некоторое время недоумение возросло еще более – индейцы круто свернули к северу.

Ведь индейцы начали войну с американцами. Но что же мог означать уход чуть ли не целой армии к северу, где индейцы не могли ни встретиться с бледнолицыми, ни вступить в бой?

Около полуночи вдали показались блестящие точки. По-видимому, это были костры большого индейского отряда, расположившегося на отдых в этой части прерии.

Гарри, которому была известна местность, не мог сдержаться и вскрикнул удивленно:

– Джордж! Погляди-ка! Будь я проклят… Извините, мисс Мэри, я нечаянно… Джордж! Будь я неладен, если нас не тащат к месту, которое нам обоим хорошо знакомо! Да ведь это вблизи того самого монастыря мы прятались с Джоном Мэксимом от волков! Помнишь! Удивительная штука! На кой черт… Извините, мисс Мэри…

– Ну, на это я могу тебе ответить лишь словами Яллы! – отозвался его брат.

– То есть?

– Ты слишком любопытен. Узнаешь в свое время! Прошло еще некоторое время. Огни костров казались все более яркими. Оттуда, где они горели, уже доносились смутные голоса, ржание лошадей.

– Ей-богу, если индейцы не окончательные свиньи, они дадут нам поужинать! – встрепенулся снова проголодавшийся Гарри.

У развалин «Монастыря крови» расположился действительно большой лагерь. Это было становище чейенов. Кроме сотни воинов этого племени, тут находилось значительное число женщин и детей, расположившихся как дома и устроивших довольно удобные вигвамы.

Чейены радушно приветствовали союзников оглушительными криками. Ялле были устроены овации: ее считали душою великого восстания и достойною исключительных почестей, никогда не оказываемых индейцами женщинам.

Когда сумятица, неизбежная при приходе большого отряда в становище, улеглась и все сошли с лошадей, Левая Рука приблизился к пленникам и сказал им:

– Следуйте за мною, если вам дорога жизнь!

– Куда? – осведомился Гарри.

– В подземелье.

– Зачем ты уводишь нас в эту яму? Разве у вас некому сторожить нас здесь?

– Там вам будет удобнее! – ответил со зловещим смехом сахэм.

– Помнишь ли ты свою клятву перед лицом Маниту и рукою первого человека?

– Это насчет того, чтобы оставить в покое ваши скальпы? Признаться, у меня такая слабая память… Разве я что-нибудь в самом деле обещал вам? Ах да, да, вспомнил… Ну, идите же!

Десять индейцев с факелами в руках, окружив пленников и грубо толкая в спины, повели их к развалинам монастыря.

Сделав несколько десятков шагов и очутившись в стенах монастыря, пленники увидели, что тут собрались вожди чейенов, арапахо и сиу. Разумеется, среди них находилась Ялла. Тут же стоял, несколько позади своей жены, лжегамбусино, державший за руку Миннегагу, а еще поодаль – Черный Котел и какой-то незнакомый воин.

– Гарри! Что ждет нас сейчас? Что значит это собрание? – спросил упавшим голосом Джордж Деванделль у державшегося рядом траппера.

Тот пожал плечами.

– Кто его знает, мистер Джордж? Одно только могу и сказать: какая-нибудь пакость… Это как Бог свят… Извините, мисс Мэри!

Пленников провели через развалины до подземелья и почти столкнули по лестнице.

Подземелье было тускло освещено факелами. У входа в него стояли четыре воина сиу с бесстрастными лицами. Они невозмутимо курили свои трубки, не обмениваясь ни единым словом.

– Где пленник? – коротко спросила Ялла.

– Там! – показал в угол подземелья один из воинов. Там, на охапке сена, виднелась какая-то человеческая фигура.

Ялла взяла у одного из часовых факел и направилась в угол. При ее приближении лежавший на сене человек поднялся со стоном. Это был мужчина лет сорока пяти или пятидесяти, с изрезанным глубокими морщинами лицом и большой седой бородой. Ужасный вид представляла его голова: на черепе не было видно волос, вместо них было можно разглядеть голую кость, здесь и там покрытую кровавыми пятнами. Этот человек был оскальпирован, и смерть пощадила его…

– Поглядите на него! – полным торжествующей злобы голосом крикнула пленникам Ялла. – Смотрите, смотрите, вы, щенки!

– Отец! – слился в одно слово крик детей полковника Деванделля, узнавших наконец несчастного…

Да, это был храбрый солдат Соединенных Штатов, тот, кого называли «грозой Дальнего Запада». Это был полковник Деванделль…

Джордж и Мэри рванулись к страдальцу, глядевшему на них полубезумным от страдания взором, но индейцы отшвырнули их в сторону. Несчастные дети упали, словно подкошенные, на грязный пол катакомбы: удар был так жесток, что их нервы не выдержали. Они лишились чувств.

Над их бездыханными телами зазвучал торжествующий, сухой, острый, как лезвие ножа, голос Яллы, женщины – сахэма сиу:

– Послезавтра на рассвете мои мокасины будут украшены скальпами твоих детей от белой женщины, Деванделль! Так я мщу за то оскорбление, которое нанес ты мне когда-то! Ты слышишь меня, мой первый муж?

Новый страдальческий стон, вырвавшийся из измученной груди несчастного полковника, был ответом кровожадной индианке.

– Взять этих бледнолицых! – скомандовала Ялла часовым, показывая повелительным жестом на братьев трапперов, полными слез глазами глядевших на своего злополучного командира. – Привяжите их к столбу пыток рядом. Пусть наши воины потешатся завтра ночью. Они ведь давно не развлекались… Завтра еще подойдут союзники, предоставим удовольствие и им…

ЧИВИНГТОНОВА БОЙНЯ

Где был так счастливо спасшийся агент Джон Мэксим, когда совершались описанные в предыдущей главе события?

Переправившись на другой берег болота, янки без пощады гнал свою великолепную лошадь. Собственно говоря, он сам не знал, куда летел: его душа была полна горя, его мозги отказывались служить. Единственной его мыслью было – не встретятся ли на его пути какие-либо отряды американских войск, чтобы обратиться к ним с просьбой о спасении детей полковника Деванделля, попавших в руки мстительной Яллы. Когда лошадь выбивалась из сил, Джон Мэксим сходил с седла и бросался в траву прерии, не выпуская из рук повода. Ему не хотелось ни есть, ни пить, сон бежал от него, словно гонимый мыслью об ужасных событиях предшествующих дней.