На фига попу гармонь...

Перекрестившись, Колян с разбега бросился в кучу-малу, нанеся этим последний штрих в картину Репина «Свальный грех по-шалопутовски», услышав при падении хрипло-сипящее: «н-э-э-э» и подумав про Покемона, что он явно уже не мужик…

Пустая канистра на двадцать литров, сама того не ве дая, соприкоснувшись с головой джиповского водилы, кроме ужасного гула, произвела еще один эффект – загнула ему извилину, и, вдосталь набегавшись от партизанского комбайна, он догадался забраться в «Кировец», куда следом за ним заскочили и братки.

Будто железные гладиаторы, сшибались трактор с комбайном, двигаясь постепенно в сторону деревни, где получивший задание гоблин сосредоточенно гонялся за собачим насильником, а Барабас – за гоблином.

– Шо-o таке? Уроды! Какого хрена технику гробите? – свалив наконец «мамкиного» телохранителя и заламывая ему руку, хрипел участковый, но, ясное дело, его никто не слышал.

Следом за сельскохозяйственной в деревню ворвалась, вернее, вползла, бывшая легковая.

«Запорожец» на спущенных колесах со скоростью усталой черепахи преследовал БМВ, несшийся чуть быстрее безногого крокодила.

У дома деда Пашки враги скучковались, и во время сражения чья-то подлая рука метнула гранату, которая точно угодила в сортирный резервуар. Раздался глухой взрыв, и выбежавший во двор дедок с ужасом увидел, как гениальное создание Джинна-Толика, за которое дед Пашка хотел выдвинуть его на Нобелевскую премию, заполняется чем-то маслянистым и черным.

– Что такое? Что такое? – суетился он, с содроганием прикидывая, как жить дальше.

А за забором кипел рукопашный бой.

– Мо-о-чи! Мо-о-чи-и его-о! – раздавались с улицы крики сражающихся.

Подоспевший Барабас, с помощью направлявшегося в шоп, но так и не попавшего туда Мишани, принялся внедрять общественную нравственность на подведомственной территории. Потирая ушибленные бока и разбитые носы, нарушители правопорядка постепенно становились пацифистами, о чем и сообщил своему бывшему командиру Мишаня.

– Отставить выражаться! – одернул подчиненного прапорщицкий лейтенант.

– Това-а-рищ участковый, – умело проводил партийную линию Пшенин, скромно прикрывая ладонью подбитый глаз, – это просто классовый обмен мнениями…

«Со школы, что ли, непонятки между пацанами?» – почесал кулак о кулак радетель нравственности и гуманизма.

– А технику чего гробите? – указал на комбайн и трактор.

– Не гробим, а перегоняем к дому кулака и мироеда Кошмарова.

«Ну если Кошмарова, то пусть хоть вообще ее расшибут», – успокоился Барабас, пока Мишаня, со словами «Ну ты, крутой, как чефир в бутылке», заканчивал катавасию, добивая несгибаемого Коляна.

Окончательно остановил побоище душераздирающий вопль шалопутовского «голубя мира» – деда Пашки, идущий из самой глубины исстрадавшегося его организма.

– Бли-и-и-н! Да кто же мне котлован-то загадил?

Вся гоп-компания ломанула к нему во двор, попутно сметя Покемоном забор. Дон Чезаре, как самый продвинутый, сунул палец в маслянистую жидкость, затем понюхал его, потом в задумчивости лизнул и потрясенно прошептал:

– Не-е-фть!!! Клянусь святым партбилетом Пречистой Девы Марии!..

«Нефть, нефть, а того-сего куды стану? – по-простецки анализировал «ситуэйшн» пожилой нефтяник. – Ходить или не ходить?! Вот в чем вопрос», – задумался сморщенный Гамлет.

– Кастрате! Импотенто! – отчего-то разозлился на старика дон Чезаре.

– А вы что мне мозги компостировали? – рыкнул на двух членов «Опиумного кругляшка».

Джонни-Дорофей в ответ покрутил предполагаемым хвостом, а Джинн-Толик, не обращая на шефа внимания, похлопал деда по плечу и произнес:

– Теперь ты мультимиллионер…

– Какой еще мультипионег? – переспросил дед Пашка.

Вышедший на крыльцо внучек восторженно переводил взгляд с наполненной нефтью ямы на своего садистического дедушку.

– Дедуля, если хочешь, можешь меня поколотить… – великодушно предложил он.

– Золото – и в грязи золото! – глубокомысленно произнес Колян.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло!.. Дед! Продай халабудку? – подошел к вопросу с практической точки зрения дипломированный специалист Вован.

Третьего их друга, Покемона, чего-то заклинило, и он без конца произносил: – Е-к… е-к… е-к…

– Вы че безобразию нарушаете? – строго оглядел пеструю компашку Карп Барабас. – А кого штрахануть за экологическое преступление?.. Смотрите, сколько «добра» на поверхность всплыло…

Услыхав про «добро», дедок не выдержал и, ляпнув:

– Пойду гигиену делать, – рванул в щелястый свой, пе- реполненный «добром» сортир.

«Кончилась наша спокойная жизнь… – загрустил Мишаня. – А все из-за этих «геологов»!» – не очень доброжелательно оглядел человека-пса и его татуированного товарища.

Увидев во дворе деда Пашки компанию, из домов, по привычке к коллективизму, стали вылазить мужики – а вдруг нальют?

Оглушительно завизжав тормозами, у дома остановился милицейский уазик, из которого задом наперед вылез следак.

У русского последователя Педро-Головни, улицезревшего прокурорского работника, некстати прорезалась «л».

– Что за шум, а драки нету? – пошутило «государево око», но увидев подбитый коляновский глаз на фоне поруганной окружающей среды, в задумчивости замолчало.

К местным мужикам из села Гадюкино подтянулось подкрепление в лице излеченного йети и его врачей.

– А вот и гуманоид явился, – Мишаня с интересом глянул на цветущего, удачно загнавшего парашют Евсея.

«Это у меня от забот гемогоид появился», – вздохнул дед Пашка, выбираясь из переполненного «офиса».

– Не вздыхай, дедушка, а возьми меня дилером, и мы мигом эту грязь продадим, – положил ручищу на худое старческое плечо Джинн-Толик, – и я тогда заместо «О» и «К» выколю на груди «Д» и «П», что будет означать – «Дед Пашка».

«Ишь ты, перевертыш… Из «Опиумного кругляшка» хочет слинять, нового босса ищет…» – сверкнул глазами дон Чезаре и застыл, потому что на голову ему упало не какое-то там червивое яблочко, как Ньютону, или, как там его, а целое бревно с ленинского субботника, которое не удержали-таки Владимир Ильич и их с Пшениным предки.