На грани анархии

В ней проснулось сочувствие. Ее муж страдал. Ханна видела, как это отразилось в каждой поре и линии его лица.

— Ты не знал. Ты не несешь ответственности за то, чего ты не знал.

— Я должен был что-то сделать! — Ноа закричал, мучаясь.

— Он прекрасно разбирался в том, что делал, — тихо сказала Ханна. — Я поверила ему, когда он остановился той ночью и пообещал помочь мне. Я села прямо в его грузовик. Он оказался хамелеоном. Оборотнем.

— Он психопат, — прошипел Ноа.

— Он был психопатом. Теперь он мертв.

Это заставило Ноа задуматься.

— Как?

— Я убила его. Я и Призрак вместе. — Она колебалась. — Лиам сказал Рейносо, что это сделал он.

Ноа застыл на месте. Кровь отхлынула от его лица. На мгновение его дыхание стало беззвучным. Она видела, как в его голове вращались шестеренки, кусочки становились на место. Один за другим.

— Розамонд, — проговорил он. — Джулиан.

— А что с ними?

— Она никогда не поверит в это. Не о ее драгоценном сыне.

Ханна напряглась.

— Мне все равно, во что она верит.

Он покачал головой.

— Твой друг-солдат поступил умно. Я не хочу, чтобы она обвиняла тебя в этом. У Джулиана вспыльчивый характер. Ты помнишь, какой он. Розамонд... она плохо воспримет эту новость. Будет лучше, если это будешь не ты.

— Но это сделала я.

— Я знаю это. Ты это знаешь. Это все, что имеет значение. Просто... доверься мне, хорошо?

Она уставилась на него.

— О чем ты мне не говоришь?

Ноа обошел остров и подошел к ней.

Призрак ощетинился. Он встал между ней и Ноа.

Ноа остановился в двух шагах от нее.

— Не волнуйся. Я буду оберегать тебя, Ханна. Я не дам тебя в обиду.

Ханна не спросила, почему ей нужна защита от Синклеров. Холодный озноб пробежал по ее шее. Что-то — какой-то глубинный первобытный инстинкт — ее предостерег.

Убийство Гэвина Пайка могло положить конец одному кошмару, но лишь положить начало новому.

Глава 33

Джулиан

День двадцать восьмой

Джулиан был уверен, что ослышался. В гостиной Ноа вдруг стало душно. Низкое жужжание заполнило его уши.

— Что ты только что сказал?

Давно пропавшая жена Ноа сидела в мягком кресле из белой кожи в гостиной в «Винтер Хейвене». Ноа стоял по одну сторону от нее, взволнованный и напряженный. По другую сторону расположились высокий, настороженный незнакомец, представившийся Лиамом Коулманом, и огромный белый пес. Жена Ноа держала на руках младенца.

Джулиан стоял лицом к ним, Перес и Рейносо — по бокам от него, со старомодными тетрадями и карандашами в руках. Майло отослали в его комнату. Сейчас они допрашивали Ханну Шеридан и мужчину, которого она вчера привезла с собой в Фолл-Крик.

— Может, тебе не стоит здесь находиться, — сказал Ноа, когда только приехали Рейносо и Перес. — На лицо конфликт интересов.

— Черта с два, — ответил Джулиан. — У меня такое же право быть здесь, как и у тебя! Может, мне лучше позвать суперинтенданта?

После этого Ноа не стал спорить.

Само присутствие Ханны шокировало Джулиана. Каждое ее слово приводило его в шок еще больше. Рассказ о том, как ее похитили на обочине дороги и держали в подвале на севере целых пять лет. Что ей пришлось пережить. Как ей удалось сбежать.

И кто это был, кто сделал это с ней.

Она смотрела на него твердо, не вздрагивая и не опуская глаз, без страха или стыда.

— Это был Гэвин Пайк. Он сделал это со мной.

Джулиан почувствовал себя так, словно его ударила в брюхо огромная невидимая рука. Стало трудно дышать. Гэвин Пайк, его брат, безумный психопат?

— Не может быть, — произнес он, потому что именно это следовало сказать. — Это не может быть правдой.

— Это правда, — спокойно возразила Ханна.

Его мысли неслись вскачь. Верилось с трудом. Но так ли на самом деле? Ее история не выходила за рамки возможного. Не там, где дело касалось его брата.

— Невозможно.

Ханна ничего не сказала. Просто наблюдала за ним.

Чем больше он думал об этом, тем быстрее все становилось на свои места, обретая смысл. Одержимость Гэвина этими походами на выходные. Его телефон, о котором он не хотел, чтобы кто-то знал, и который он тайком проверял во время заседаний совета или семейных ужинов в доме их матери.

Ханна подняла левую руку, чтобы заправить прядь волос за ухо. Что-то с этой рукой было не так.

Джулиан прочистил горло и указал пальцем.

— Что случилось?

— Меня пытали.

Он не мог оторвать глаз от ее гротескно изуродованной руки.

— Как?

— Он ломал мне пальцы. Нарочно. В наказание, если я делала что-то, что ему не нравилось. Несколько раз, просто так. Они заживали криво, а потом он ломал их снова. И снова.

Ноа вздрогнул. Лиам Коулман помрачнел. Перес строчила заметки, разинув рот.

Ханна не двигалась. Она не отрывала глаз от лица Джулиана.

Дрожь пробежала по его позвоночнику. Инстинктивно он потянулся правой рукой к двум пальцам левой руки, сломанным в детстве. Несчастный случай, всегда настаивала его мать.

Он мысленно увидел лицо своего брата. Эта жестокая, тонкая улыбка. Подобие улыбки. Имитация. Тем более леденящая душу, поскольку очень напоминала настоящую.

Прошло пятнадцать лет, а он не забыл. И никогда не сможет забыть.

Тогда это была правда. Все было правдой.

Джулиан встретил взгляд Ханны и увидел в ее глазах облегчение. Она поняла, что он поверил. Ее подбородок слегка приподнялся.

— Так где же он? — спросил Джулиан, сохраняя нейтральный голос и выражение лица. — Что он может сказать в свое оправдание?

— Он мертв, — отозвался Коулман. — В доме в Уотервлите, когда он преследовал нас, я сразился с ним. Он пытался убить Ханну и меня. Защищаясь, я выстрелил в него три раза и ударил ножом в живот.

У Джулиана закружилась голова. Смерть Гэвина потрясла его больше, чем все предыдущие. Его сводный брат. Драгоценный, любимый сын его матери. Мертв.