На грани развода. Вернуть любовь

Мне показалась, что в ней что-то изменилось. Она будто стала мягче. Не такой непримиримой и жесткой. Не хочется верить, что это смирение и спокойствие, пришедшие на смену разочарованию в нашем браке. А вдруг она меня просто разлюбила? Такая мысль приходит в голову внезапно, но я старательно отпихиваю ее от себя, потому что если так, то нет никакого смысла в моих попытках вернуть ее. Разве можно зажечь уже навсегда погасший огонь?

В поисках жены натыкаюсь взглядом на Алису, стоящую поодаль, и она, чувствуя мой взгляд, оборачивается. Нет нужны подходить к ней, наши договоренности в силе, но она по-прежнему вызывает чувство досады. Она – напоминание о моей ошибке. И о неспособности правильно разрешать вопросы. Ведь я мог перекинуть ее на адвокатов, чтобы не соприкоснуться с этой стороной моей жизни, но я почувствовал ответственность, ведь это, в конце концов, мой ребенок!

Мой сын.

Для меня это все еще просто слова. Набор букв. Я так и не проникся к нему особыми чувствами, хотя это и не требовалось, потому что этот мальчик будет жить вдали от меня, со своими настоящими родителями.

Но, несмотря на это, разве я не должен чувствовать хоть какую-то привязанность? Почему я настолько равнодушен? Что, если и к другому своему ребенку я не буду испытывать родительской любви? Ведь я собираюсь предложить Ксюше то, чего она так хочет. Неужели придется притворяться всю жизнь, что я люблю нашего ребенка, и не это ли делали мои собственные родители? Может, это еще один наш общий генетический дефект.

В детстве мне так нужны были родители, а они постоянно ругались и занимались только своими проблемами, лишив меня ощущения защищенности и любви. Не потому ли, что не способны были на эту любовь? И не это ли живой пример тому, что мне не стоит заводить детей вообще? Вове я мог дать лишь денежную помощь, и я это сделал, получив совершенно ненужную мне благодарность от Алисы и Толи. И свой разрушенный брак.

А теперь, если этот брак удастся спасти, то что я смогу дать ребенку, который будет расти вместе со мной в роли его отца?

Я не смогу объяснить это Ксюше. Я не хочу скрывать от нее ничего, но как объяснить свою моральную дефектность?

Нет, это чушь! Нельзя забывать, что этот ребенок будет также частью ее. Я люблю Ксюшу, люблю до безумия, тогда как я могу не любить ее продолжение? Это другое, совершенно другое. Одно дело – не любить незнакомого ребенка от ничего не значащей для меня Алисы и совершенно другое – ребенок Ксюши. Конечно, я полюблю его!

Выйдя за ворота, замечаю ее припаркованную машину и останавливаюсь неподалеку, решив дождаться ее. Проходит совсем немного времени, прежде чем я замечаю ее тонкую фигурку и сразу же забываю обо всем. Вижу лишь Ксюшу. Она становится моей целью, и я спешу перехватить ее, чтобы не уехала.

– Ксюш, давай поговорим сегодня, – ловлю ее, когда она приближается к своему автомобилю, и опираюсь на него, не давая ей открыть дверь.

Блондиночка растерянно озирается, закусив губу. Кажется, я напугал ее и оторвал от мыслей, в которые она была погружена с головой. Помню ее такой, когда она смотрит на меня, но не видит, вся во власти своей задумки об очередном проекте. Я так хочу, чтобы она снова рассказывала мне все до мельчайших деталей, грузила терминами, часть из которых я не понимал, но выучил, чтобы лучше разбираться в ее деле жизни и говорить на одном языке.

Не был я плохим мужем, черт побери! Я был самым лучшим для нее, и я так отчаянно хочу это доказать.

– Глеб, мы же решили завтра, я устала, – говорит она слабым голосом, и я вижу, что она действительно выглядит утомленной, и мне бы уйти и оставить ее в покое, но просто не могу. – Один день ничего не изменит. Встретимся завтра.

– Изменит, – подаюсь к ней и обхватываю лицо ладонями, заглядывая в любимые глаза. – Не отказывайся от нас.

Она замирает в моих руках, погружая нас обоих в молчание. Что-то очень хрупкое материализуется и перетекает из меня в нее и обратно.

– Ты тоже чувствуешь это? – шепчу ей, беззастенчиво пользуясь тем, что поймал ее реакцию. Она вовсе не безразлична, равнодушные так не ведут себя, они просто отталкивают того, кто им неприятен, а не тянутся всем телом, чтобы оказаться ближе.

– Я ничего не чувствую, – пытается выставить границы, но я уже не отпущу.

– Ты врешь, – говорю уверенно, бегая взглядом по ее лицу, в котором мне дорога каждая черточка. – Давай поедем ко мне или к тебе и поговорим.

– Только поговорим, – соглашается она спустя томительную минуту, и я со вздохом отпускаю ее.

Ксюша усаживается за руль, я же сажусь в свою машину, направляясь за ней следом. Окрыленный, едва держусь, чтобы не вдавливать педаль газа в пол. Это чем-то напоминает наши отношения. Я виноват – и позволяю Ксюше вести меня за собой, позволяю ей руководить и следую ее правилам.

– Только поговорить, – напоминает она, выходя из машины возле многоквартирного дома, в котором снимает квартиру.

Да, я знаю, где она живет, вплоть до этажа. Сколько ночей я провел здесь, превратившись в сталкера-отшельника, ночуя в машине возле ее подъезда.

Мы поднимаемся в квартиру и проходим в кухню. Она вовсе не похожа на обычные творения моей жены, это что-то безликое и обычное, среднестатистическая кухня, а не дизайнерский проект.

– У меня не было времени заняться ремонтом, – коротко замечает она, крутясь вокруг столешницы. – Ты хочешь чай? Эля дала мне с собой кусок торта.

Сейчас мне не нужен никакой торт, а нужна она, но я соглашаюсь, лишь бы она делала что угодно, но была рядом. Наслаждаюсь ощущением того, что могу наблюдать ее в быту. Мне всего этого так не хватало, я просто иссох без Ксюши рядом. Стал просто роботом, исполняющим функции жизнеобеспечения, но не живущим по-настоящему. Как я буду жить, если она меня отвергнет? Я просто не могу без нее.

– К чему такая спешка, Глеб? – спрашивает она меня, усевшись напротив. Мешает ложкой чай и внимательно смотрит на меня в ожидании начала разговора. – Разве мы не все друг другу сказали?

– Ксюш, давай попробуем снова. Я не могу без тебя, это все не может так просто закончиться.

Ксюша опускает голову, и я вижу край ее зубов, прикусывающих нижнюю губу.

– Я виноват, – продолжаю, натолкнувшись на ее молчание. – Виноват только я один. Дурак, – провожу пятерней по волосам, нервничая и подыскивая нужные слова. – Вся вина на мне. Все, что ты говорила, правда. И про сына, и про Алису, про мою ложь и твою беременность. Я ничего не отрицаю. Если ты думаешь, что я не осознал вину или не понял, что сам разрушил наш брак, то это не так. У меня было время подумать.

– Мы это уже все обсуждали, Глеб, я знаю, что ты понял свою вину. Не надо так стараться, доказывая мне это. Но дело же не в этом, а в том, что ты не хочешь детей. Ты просишь о будущем, но какое оно могло бы быть? Ты перестал быть чайлдфри?

– Может, и перестал. Что в этом странного, Ксюш? Я не могу захотеть ребенка?

– Я что-то не вижу, чтобы ты воспылал чувствами к Вове, который у тебя уже есть, – замечает с горечью, обращая факты против меня, но она должна понять, что не права.