На инстинктах

Хриплое дыхание в её шею, пальцы скользят по коже живота, приподнимая мягкую ткань футболки. Она стонет сладко, почти мурлычет, а у меня волосы на загривке дыбом. От звериной жажды, что проснулась, хочется скулить. Вжаться в мягкое тело и дарить нам обоим радость удовольствия и нежности… но не сегодня, нет. Лучше сдохну, чем в такой день сделаю девушкой. Не после того, что с ней случилось.

Утыкаюсь лбом в худое плечо. Хриплое дыхание срывается с губ, а сердце неистово стучит в груди.

— Стас, — тихо зовёт, гладя по плечу. — Не останавливайся, пожалуйста.

Мольба в нежном голосе. Вскидываю взгляд и улыбаюсь ей, стараясь вложить в следующие слова, как можно больше тепла.

— Я не хочу, чтобы это событие запомнилось именно в этом дне.

Аня приподнимается и целует в губы. Сама. А моё сердце вновь заходится в рваном ритме.

— Пусть в этом дне останется только такое яркое событие. Пусть оно вытеснит произошедшее. Пусть я никогда больше не вспомню лица тех, кто пытался…

Дальше я ей говорить просто не позволил. Обернул в свою жадность, заставил забыть и отдаться мне без остатка. С наслаждением отмечать, как хрупкое тело выгибается на простынях от моих поцелуев. Изучать губами, каждый её сантиметр, и осторожно чертить грубыми пальцами щекотные дорожки.

Она прекрасна. Без одежды, смущенная, нежная, красивая, хрупкая. Трудно контролировать себя. Душа заходится от щемящей нежности, а в венах кипит кровь, от понимания, что она моя. Моя. Вся. Без остатка.

— Я боюсь, — шепчет, едва слышно.

Конечно, боится. Моя девочка боится.

— Тогда скажи мне «нет», кукла, — отвечаю тихо и снова целую.

Ещё мгновение и я буду первым, кто покорит это тело. Первым и последним. И смело могу сказать ей в глаза, что она моя. Моя хрупкая куколка для жадного медведя.

Главное — не забыть про защиту. Это будет фиаско, если сделаю её мамой после первой же ночи. Хотя… Представил голубые глаза дочери и усмехнулся. Когда-нибудь это случится, но не сейчас.

Я смотрю в её огромные глаза и замираю, чтобы запомнить это мгновение и ощущение искрящейся в груди нежности. А после ныряю в её сладкую глубину. Один толчок. И не вскрик. Стон. Сладкий стон наслаждения, от которого гроздями сыплются мурашки со спины. От которого напрягается каждая мышца, а откуда-то изнутри поднимается волна гнева.

Обман.

Снова подлый обман.

Толкаюсь в неё вновь, но на этот раз наблюдаю, как выгибается. Слежу за тем, как раскрываются губы в сорвавшемся стоне… и позволяю своему гневу вылиться наружу. Не нежными движениями, а жадными толчками в диком танце. Страсть и гнев слепят при мысли, что она была с тем Максом или ещё с кем.

Я проникаю в неё с отчаянием и диким желанием, притормаживая только когда слишком сильно стискиваю пальцами мягкие бёдра. Горькое чувство самообмана обжигает грудь, возрождая в памяти давно забытые гнев и обиду. И, как и тогда, меня пожирает нечто более мощное. Древнее. Ревность, разъедающая рассудок. Она всё равно моя! Моя до самого дна свой души.

В какой-то миг мы оба оказываемся на самом краю бездны. Девушка подо мной начинает надрывно стонать, стискивая хрупкими пальцами простыни, а я всё никак не могу унять злость. Вдавливаю её жесткими толчками, пытаясь наказать, и она беспрекословно принимает это наказание. Кукла сжимает меня бёдрами и надрывно стонет, позволяя и мне прыгнуть в глубины яркого оргазма. Вжимаю её в себя, готовый выпить досуха новый стон и жадно целую, уже не особо контролируя себя.

Эта ночь должна была быть другой. Её ночью, когда боль сменяет удовольствие. Я бы не торопился, нежил свою куклу до самого рассвета. Терпел бы неудовлетворённое желание только ради того, чтобы взять своё позже, когда можно было бы…

Только Аня не была невинной девушкой. Именно поэтому я даже мысли не допустил, что нужно остановиться. Вновь и вновь захватывал хрупкие руки в плен и истязал её новыми пытками, с каким-то отчаянием слушая надрывные стоны удовольствия.

Эта ночь должна была быть другой. Но она будет обжигающе горячей. Я не оставлю её в покое, пока не попросит своим тихим голосом о пощаде. Не тогда, когда едкое чувство злости на себя самого и на неё жадно облизывает рёбра.

26

***

Свет уличных фонарей заглядывал в окно спальни, когда Стас обессилев обернул меня в кокон своих рук. Я чувствовала его напряжение, но он не задавал никаких вопросов. Просто целовал моё плечо порой зарываясь в волосы. На вид ничего такого, но… Я чувствовала.

Взгляд блуждал по спальне в полумраке и зацепился за рамку, стоявшую на комоде рядом с часами.

— Кто те люди на фото?

Стас потёрся носом о моё плечо и не сразу, но ответил.

— Мой друг и бывшая девушка.

По тону его голоса я поняла, что это не самая приятная тема для разговора, но не могла не заметить:

— Ты носишь его зажигалку…

Вздохнул. Приподнял голову и посмотрел на электронные часы на комоде. Показывало три часа ночи. Самое время для откровений.

— Я не уверен, кукла, что стоит рассказывать сейчас. Не хочется видеть осуждение в твоих глазах.

— Лучше сегодня, чем завтра или через месяц. Потом будет больнее.

Замолчал, чуть крепче сжав в объятиях. Я уже почти смирилась с тем, что он не ответит. Может это было слишком больно, и он не хотел вспоминать. Может не считал нужным посвящать несмышлёную девчонку в своё прошлое…

— Мы с Саней были сослуживцами, — всё же начал он. — Уже служили в конторе, но в разных отрядах. Он действительно был мне лучшим другом. На тот момент жизнь казалась яркой, счастливой. Пока я не встретил её, — Стас кивнул на фото. — Влюбился, как мальчишка. На руках носил, души не чаял. Тогда считал, что то, что теплится в груди и есть любовь. И есть то, о чём молчат многие мужики и тихо рассказывают женщины.

— Почему ты говоришь так, будто встреча с ней перевернула твою жизнь и сделала несчастным? — тихо удивилась я.

Стас усмехнулся невесело, погладил мой живот и через короткое мгновение топкой тишины ответил:

— Потому что так и было, — нежно поцеловал в плечо. — Лиза была из строгой семьи. На тот момент ей только исполнилось девятнадцать. Учёба, подработки, прогулки с друзьями по вечерам, а дома в одиннадцать вечера, как штык. А я… А я, кукла с самого детства имею недуг, с которым трудно бороться. Встреча с ней стала для меня роковой. Я… Скажем так, я напугал её своим напором. Желанием встречаться. Чёрт, да я даже свадьбу распланировал через месяц после знакомства… — вздохнул. — Она была невинной. Я знал об этом на сто процентов, потому что до этого ни с кем не встречалась, да и сама она не раз об этом говорила. Я и не настаивал ни на чём. Продолжал ухаживать, как порядочный… идиот.