На исходе лета

— Дай нам чего-нибудь поесть, Бичен! — попросил он, и, когда Бичен сделал это, все сошлись в одном: Бичен симпатичный, воспитанный крот и всеобщая надежда.

Но день был долог, он принес много впечатлений, и Бичен уснул вскоре после того, как принес червей, под продолжающиеся с прежней живостью разговоры, начиная понимать своеобразную натуру общины, в которой родился.

Когда настало утро и кроты, разнеженные прошедшей ночью, почистились и погуляли по поверхности, Кроссворт объявила, что раз уж решать ей, то все должны отправиться к Мэддеру, соседу и врагу Доддера, и что она не хочет слышать никаких возражений ни от кого, а особенно от бывших гвардейцев.

— К Мэддеру! — возмутился Доддер. — Пойти в гости к Мэддеру! Ничего себе!

Но день был теплым и ясным, и все в веселом настроении отправились наверх, в Истсайд.

?

Настроение у Додцера улучшилось, и в начальной части пути он не выказывал недовольства, вел себя вполне дружелюбно и даже пригласил встретившихся по пути Смитхиллза и Скинта присоединиться к компании. Но, приблизившись к своим и Мэддера тоннелям, опять принял воинственный тон и стал рассказывать всем, кто соглашался слушать, какой ужасный крот этот Мэддер.

— Будь осмотрителен, Бичен, — сказал он тихо, не желая, чтобы Кроссворт услышала его жалобы. — Когда начнешь устраивать собственные тоннели, сначала выясни, кто будет твоими соседями и каковы у них привычки. Мэддер — это образец того, что я называю недисциплинированным кротом. Впрочем, сам увидишь, сам увидишь.

И они увидели. Приблизившись к участку Доддера — к тому, что он называл своим участком, — все увидели двух кротов. Один самозабвенно жевал червяка, а другой озабоченно смотрел на него.

— Это Флинт, его тоннели примыкают к тоннелям Доддера, — шепнул Хей. — И он никак не может решить, чью сторону принять.

Его прервал Мэддер, который, увидев Доддера и кротов с ним, подпрыгнул и завизжал:

— Мы знали, что ты вернешься, несчастный ублюдок, и вот ты здесь! Бывшим гвардейцам и прочим подобным негодяям лучше не ступать на мой участок, иначе им придется пожалеть об этом! Остальным, конечно, добро пожаловать, а ты… Катись в свои тоннели, пока не изведал моих когтей!

В ответ Доддер выпрямился и принял угрожающую позу, высокомерно взирая на врага. Мэддер последовал его примеру, тщетно пытаясь отряхнуться и пригладить шерстку. Но трудность заключалась в том, что, будучи моложе Доддера, он не имел его бравой гвардейской осанки, а если бы даже и имел, эффект от боевой стойки все равно пошел бы насмарку из-за его до неприличия взъерошенного, косматого вида. Хотя его шерсть была достаточно густой и даже лоснящейся, она никогда не лежала ровно, топорщась во все стороны.

Глаза его, к сожалению, тоже были не лучше. Кроме того, они косили — один смотрел куда-то вдаль, а другой на кончик носа, — и собеседнику Мэддера трудно было решить, глядит ли он на него или нет, и еще труднее встать так, чтобы удобно было продолжать разговор.

Казалось, дело приближается к потасовке, когда Кроссворт бросилась между противниками со словами:

— Опомнись, Мэддер! Вот так гостеприимство ты мне оказываешь!

— Клянусь Камнем, да это же Кроссворт! Будь я проклят…

В глазах Мэддера отразилась тревога, когда он взглянул на кротиху, а потом на прочих и осознал, что может повлечь за собой этот визит. Придется искать червей, любезно улыбаться; устроят в норе полный кавардак…

— Да, Мэддер! Мы пришли в гости, все мы, и я буду очень недовольна, если перед самой Серединой Лета ты не найдешь в себе сил быть любезным с нами, и с Доддером в том числе.

— Но… — промямлил Мэддер, предчувствуя самое худшее, и начал оправдываться: — Так много дел… тоннели засорились… червей мало для этого времени года…

— Мадам, — вмешался Доддер, — видя недостаток учтивости и любезности со стороны этого вздорного крота и его очевидное, я бы даже сказал упорное, нежелание пригласить нас…

— Успокойся, Доддер! — прервала его Кроссворт. — Так что ты говоришь, Мэддер?

— Я говорю: добро пожаловать! Счастлив видеть вас в добром здравии и пригласить всех к себе, — ответил тот, добавив в надежде, что никто не услышит: — Хотя я намеревался пригласить тебя одну, Кроссворт, чтобы мы могли… Ну, ты понимаешь… ближе познакомиться.

— Он неисправим! — вскричал Додцер. — Нашептывает, замышляет что-то, увиливая от своих общественно полезных обязанностей. Да, ничего другого я от него и не ожидал… — И, обернувшись к Бичену, специально для него продолжил: — Держи с ним ухо востро. Это распущенный крот, и его внешность выдает его сущность. Если я говорю, — а я говорю! — что он крот Камня, я не имею в виду неотесанность камнепоклонников вообще. Впрочем, — тут Додцер скромно улыбнулся, — льщу себя надеждой, что моя внешность лучше характеризует кротов Слова, чем этот кавардак — Камень. Будь бдителен, молодой крот, держи ухо востро.

— Прекрасно! Говорит он складно, но какой зловредный смысл скрывается в его речах! — незамедлительно откликнулся Мэддер, не двигаясь с места. — Не хочу никого из вас обидеть, но удивлен, увидев его в вашей компании… Извините за грубость, я рад видеть у себя любого крота, но не бывшего гвардейца с когтями, обагренными кровью последователей Камня.

Тут Триффан приподнялся на задних лапах, с гневным взглядом, темный, мощный, словно сама земля разверзлась и оттуда поднялся древний корень.

— Что касается меня, — сказал Триффан с такой спокойной властностью, что все зашикали на Мэддера, и он медленно опустил лапы вдоль боков, — то я устал и хочу есть. Жаль, что Мэддер не умеет скрывать свои чувства. Жаль, что Доддер нарочно его провоцирует. Но больше всего мне жаль видеть поднятые друг на друга когти, потому что всякое насилие ведет в тупик.

— Да, — вдруг проговорил Хей, — мы все устали от ваших ссор, и пора бы их прекратить.

— А им нравится, — вмешался робкий Флинт, — они любят ссориться. Они несчастны, когда не ругаются. Им это нужно.