На исходе лета

— И куда же их вести? — спокойно спросил Триффан.

— Подальше отсюда, где столько страданий и одиночества! — ответила старая кротиха.

— Страдания и одиночество ты найдешь везде, куда бы ни пошла, — возразил Триффан, — а можешь найти что-нибудь и похуже. То, что мы ищем, — здесь, у нас под носом, и ждет, когда мы найдем его. Я всегда это знал, но раньше и сам не верил.

— Так покажи мне! — сказала Тизл. — Ну-ка покажи, крот!

Но Триффан молча смотрел на нее, и кроты внезапно затихли, ощутив утрату, словно упустили нечто важное, и никто не знал, что сказать.

— Ладно, — проговорила Тизл, и вдруг всем она показалась очень старой и больной, а под шкурой у нее словно были одни кости. — Печально, что мы так жалки перед Серединой Лета и в глазах этого кротенка, о котором ты заботишься. И все-таки где он, Триффан? Я не отстану от тебя, пока не скажешь…

Она замолкла, по взгляду Триффана поняв, что подросток, стоящий рядом с ним, и есть тот самый Крот Камня. Старая кротиха приблизилась, чтобы получше его рассмотреть, а точнее, взглянуть в устремленные на нее глаза, яркие и ясные, прямые и честные, и ощутила замешательство, не зная, как себя вести.

Поняв, кто такой Бичен, Тизл ощутила в нем и вокруг него, в самом его присутствии нечто более великое, чем все они, нечто такое, что умиротворяет кротовьи души и наполняет покоем их лапы.

Позже Хей говорил, что в вере и убежденности Тизл было что-то особенное, благодаря чему стал возможен этот момент и все смогли увидеть, что Бичен действительно отмечен Камнем.

— Почти все время он был, в общем, обыкновенным кротом, — вспоминал Хей, — но иногда, когда рядом появлялся кто-нибудь истинно верующий, вроде Тизл, казалось, словно вместе их было больше, чем двое. Глядя на них, мы словно озарялись излучаемым ими светом. И тогда эти двое могли творить чудеса, они заставляли кротов опомниться, словно нам только того и надо было — увидеть свет в его правдивых глазах, чтобы снова стать единым целым.

Некоторые думают, что так было всегда, но это неправда. Сам я не раз видел его до того момента со <трои Тизл и, если честно, был разочарован, не разглядев в нем ничего особенного. Обычный здоровый парень, из него вышел бы хороший летописец и даже боец, если нужно, но не более того… Однако когда я увидел его глазами Тизл, то уже не мог забыть. И другие кроты, увидев, готовы были следовать за ним на край кротовьего мира или прийти с края кротовьего мира, просто чтобы увидеть его снова…

Что бы ни увидела и ни почувствовала Тизл, она, во всяком случае, недолго испытывала благоговейный трепет. Природная естественность заставила ее подойти и прикоснуться к Бичену с той же теплотой, как раньше к Триффану.

— Добро пожаловать, крот, добро пожаловать, — сказала она. — Дай мне посмотреть на тебя. Ведь я видела тебя в последний раз, когда тебе отроду было всего несколько мгновений, а теперь — посмотрите! Совсем взрослый — или почти совсем. В ту ночь вокруг тебя сиял такой свет, что всех, кто на тебя глядел, словно ослепило, а вот я в ту самую ночь обрела зрение, как всем известно, хотя никто об этом не говорит. Ну и я скажу! Это верно, как то, что я стою здесь. Однако ты этого не помнишь.

Бичен покачал головой. Старая кротиха продолжила:

— Я — Тизл, и ты еще меня узнаешь. Наверное, Триффан ни разу не называл тебе моего имени. Но вот она я, какая есть, и сделаю для тебя все, что в кротовьих силах.

Бичен совсем растерялся и только ласково гладил старую кротиху. Триффан объяснил Тизл, что они ищут кое-какие тоннели, а поскольку к ним присоединились другие, он надеется и на ее компанию.

— А кто живет в этих тоннелях? — спросила Тизл.

— Сейчас? Не знаю. А раньше там жила Ребекка, но это было еще до тебя. До всех нас, не считая меня. Впрочем, и к моему появлению она уже давно покинула эти тоннели. Но Комфри показывал их мне.

— Да, — неопределенно сказала Тизл, более заинтересованная Биченом, чем тоннелями, — это было до меня.

Они пошли дальше, болтая, споря, смеясь и иногда затихая, чтобы восхититься лесом.

— Ты не знаешь, мы хоть приблизились к этим тоннелям? — наконец спросил Хей.

Озадаченно оглядевшись, Триффан покачал седой головой.

— Я скажу вам, к чьим тоннелям мы приблизились, — сказала Тизл. — Здесь живет Кроссворт!

Хей и Боридж застонали, но Триффан вдруг оживился, поднял рыльце и принюхался.

— Это где-то рядом! — сказал он и быстро двинулся вперед.

— Но это участок Кроссворт, — напомнил Боридж.

— Да, Кроссворт, — подтвердила Тизл.

— Это то самое место, — принюхавшись, сказал Триффан.

— Она тебе не обрадуется! — предупредила Тизл. — Это сердитая кротиха, но даже если она не сердится, все равно еще до окончания дня откусит тебе голову.

— Это несомненно… — начал Триффан со все большей уверенностью.

— Камень явно не с ней, — сказала Хизер, — и когда я в последний раз пыталась поговорить с ней о его величии, она употребила очень неприятные выражения. Мне стоило больших усилий найти в себе достаточно великодушия, чтобы попросить Камень простить ее. Но в конце концов я сделала это, вспомнив историю о…

— Ты права, Хизер, — прервал ее Боридж, — она не очень приветливая кротиха.

Пока они говорили, из норы неподалеку высунулось явно недоброжелательное рыльце, за ним злые серые глаза, а затем маленькие сморщенные лапки. Да, определенно это была неприветливая кротиха, и склонность противоречить во всем была словно написана на ее сморщенном рыльце и горела в негодующих глазах.

Однако каких только чудес на свете не бывает! Кроссворт попыталась улыбнуться, хоть это и потребовало от нее огромного напряжения и вызвало истинную муку.

Но эта мука была ничто по сравнению с той, какую кротиха испытала, когда произнесла, а точнее, с огромным неудовольствием выплюнула столь невыносимые для ее губ слова:

— Добро пожаловать.

Все были поражены; если бы деревья вокруг вдруг запели и заплясали, это не вызвало бы больше удивления.

— «Добро пожаловать»? — переспросил ошеломленный Хей.

— Да, — прошипела Кроссворт. — Добро пожаловать. — У нее был такой вид, будто ей стало дурно от этих ужасных слов, и тоном кротихи, которая сама не верит своим ушам, она добавила: — Пожалуйста, заходите и чувствуйте себя как дома.

— «Пожалуйста, заходите»? — повторила удивленная Тизл.

— «Чувствуйте себя как дома»? — еле слышно пролепетал Хей.

— Тут что-то не так, — сказала Хизер. — Если только… да! Свет Камня коснулся ее! О радость! Воистину велик Камень, если даже такая пропащая кротиха, как Кроссворт, возродилась для истинной веры!

К счастью, Кроссворт не услышала этой тирады. Торопясь отвести гостей вниз, она повернулась к входу, велев всем следовать за собой.

И все спустились в тоннель. Только теперь Триффан вспомнил эти ходы, куда приходил всего один раз вместе с Комфри. Сам Комфри должен был помнить их лучше, потому что там его вырастила Ребекка вместе с немощной кротихой по имени Келью, которой и принадлежали эти тоннели. Теперь они казались Триффану маленькими, и, несмотря на относительную чистоту, в них было сыро и тесно.