На исходе последнего часа
Шрифт:
О т в е т: Не знаю я ничего. Не нападал я и, эта, не стрелял даже.
«Идиотизм, – подумал Турецкий. – О чем они вообще болтают?!»
В о п р о с: Вами был обстрелян работник Генеральной прокуратуры.
О т в е т: Ну я же говорю, что ошибся! Ошибся!! Ошибся!! Ярцев ошибся, я же понятия не имел, кто это.
В о п р о с: Вы знакомы с Виталием Афанасьевым, ведущим сотрудником фирмы «Свет»?
О т в е т: С Виталей-то? А как же, я ведь там охранником два года, говорил уже.
В о п р о с: У вас были хорошие отношения?
О т в е т: Ну починил он мне
В о п р о с: И тем не менее вы открыли по нему стрельбу на поражение, а перед тем – привели в негодность тормоза в его машине. Не правда ли?
О т в е т: Да не знал я ни фига, говорю же! Напарник сработал, дружбан гератовский, близкий. Говорит, знаю, кто Отца подставил, надо эту тварь наказать.
В о п р о с: Вы имеете в виду убитого Вениамина Ярцева, который вместе с вами напал на пассажиров «Запорожца»?
О т в е т: Его, конечно, кого ж еще. Больше-то и некого.
В о п р о с: После исчезновения Герата все «афганцы», жившие в «Горизонте», внезапно уехали, а через несколько дней вернулись обратно. Где находятся «афганцы» в настоящее время?
О т в е т: Я про это ничего не знаю. Когда Герат исчез, я был несколько дней в Адлере и никуда отсюда не сбегал. И ниоткуда не возвращался. Адлер, Сочи – это ж, считай, один город. Я все время был тута… А вот, к примеру, гражданин начальник, никак нельзя представить, что я к вам сам по себе пришел? Как бы осознав?
В о п р о с: Это предварительно выпустив целую обойму и изуродовав машину?
О т в е т: Можно мне сигарету?
В о п р о с: Держи. Ладно, подумаем над этим, но что ты можешь предложить действительно ценного из того, чего мы не знаем?
О т в е т: Гератовский сейф.
В о п р о с: Как он к вам попал?!
О т в е т: Когда они оба, я имею в виду Черепа и его жену, пропали, мы с Ярцевым к ним забрались, думали, может, хоть чего такого найдем.
В о п р о с: У вас был ключ от сейфа?
О т в е т: Не-а, у Ярцева всегда был ключ от квартиры, так, на всякий случай. Герат ему сам дал.
В о п р о с: Как же вы открыли сейф?
О т в е т: Мы его и не открывали, просто забрали с собой, и все. Он маленький.
В о п р о с: Где он сейчас?
О т в е т: В Адлере, у матери моей.
В о п р о с: Ты хочешь сказать, что внутрь так и не заглядывал?
О т в е т: Это вам видней, начальник… Я охранник, а не Ломоносов. И то вон мне Герат посоветовал уходить из «Света».
В о п р о с: Вы знали, что фирма принадлежит ему?
О т в е т: Ну я-то, положим, знал. А так, думаю, мало кто, даже из тех умников, что там работают.
В о п р о с: А вы знали, чем они там занимались?
О т в е т: Да ошибаетесь вы, ничем таким они не занимались. В основном монтировали импортную электронику, хотя Виталя, конечно, это – Ломоносов.
В о п р о с: Вы знакомы с гражданином Бенардаки?
О т в е т: Чего?!
В о п р о с: Это директор фирмы «Свет».
О т в е т: Не было там такого. По крайней мере, при мне.
На этом магнитофонная запись этого идиотского допроса прекратилась. Турецкий закрыл
папку и допил свою банку «Туборга». Оказывается, господин Бенардаки – вообще новая птица во всей этой компании. Когда фирма работала в Адлере, руководил ею совсем другой человек (что не менее интересно, чем загадочный сейф). Тогда, конечно, это объяснимо: новый шеф в такой своеобразной фирме – и не будет подслушивать своих сотрудников? Как же, держи карман шире. Теперь надо ломать голову над вопросом: почему фирма переехала из одного города в другой и сменила своего технического руководителя?…В девять часов вечера прямо в больнице устроили очную ставку, которая полностью провалилась, потому что ничего не прояснила.
– В подобных случаях, – просвещала Турецкого перед заходом в палату толстая курящая врачиха – завотделением, – женщины действительно часто приходят в себя довольно быстро. А выздоравливают очень долго.
– А как она сейчас?
– Тошнит, рвет ее каждый час.
Белоснежная палата посерела от наплыва хмурых мужчин. Трофимова, который тоже присутствовал, все еще явно лихорадило. А вот Вэлла Климова за сутки пришла в себя уже настолько, что, по крайней мере, могла спокойно, хотя и немного, говорить. Вставать ей пока не рекомендовали.
Турецкий теперь совсем иными глазами посмотрел на женщину, которую только вчера видел практически изувеченной. Не кривя душой, можно было сказать, что она оклемалась.
У Вэллы были длинные белокурые волосы, вымытые теперь, они разметались по подушке. Высокие скулы не делали ее лицо азиатским. Чистые зеленые глаза смотрели все время напряженно и пристально, словно ожидая подвоха, и даже совсем не хлопали ресницами. Слегка припухлые губы были упрямо сжаты. Разбитые, исцарапанные руки ее лежали поверх покрывала.
Увидев их, Турецкий почему-то вспомнил насильно сделанную ей татуировку на бедре и нахмурился. Возможно, кто-то из ублюдков, которых сейчас сюда доставят, тоже издевался над несчастной молодой женщиной.
– Что с вами случилось? – воскликнула Вэлла, увидев рассеченную бровь и кровоподтек на лице Турецкого.
«О– ля-ля, кажется, появилась хорошая возможность для НЛП», -подумал Турецкий и сказал:
– Возможно, я пообщался с теми же приятными людьми, что и вы. – И криво усмехнулся. Это уже была попытка начать «синхронизацию». Вэлла испуганно сделала непроизвольный жест: прикрыла рот рукой. А Турецкий тихонько спросил у Грязнова, который приехал вместе с подозреваемыми: – Ты видел Бенардаки?
– Грека этого? Натурально, видел.
– Как он себя ведет? Скандалит, возмущается?
– Ничего подобного, абсолютно спокоен.
Это оказалось действительно так. Но мало того, что он был совершенно невозмутим, Климова с трудом повторила его фамилию и заявила, что видит господина Бенардаки впервые в жизни. И о подобном человеке в фирме своего мужа даже слыхом не слыхивала.
Турецкий краем глаза смотрел на Трофимова. Ни он, ни Грязнов еще не знали о допросе Кулебякина и не видели стенограмму. Поэтому непричастность Бенардаки к фирме «Свет» была для них полным откровением.