На каком-то далёком пляже (Жизнь и эпоха Брайана Ино)

«В то время для Брайана [Ферри] это было большим облегчением», — считает Энтховен. «Мне кажется, он знал, что может работать с Энди и Филом и манипулировать ими — они были мужественные борцы, но непохожие на Брайана Ино. Брайан [Ферри] никак не мог обойти Ино.»

Энтховен также думает, что свою роль сыграло и основанное на тестостероне соперничество между двумя звёздами Roxy: «Ино было больше женщин, чем у Ферри; это определённо было частью общей проблемы! Вся эта как бы зависть сыграла свою роль. Нужно помнить, что они были ещё очень молоды и для них всё только начиналось — они имели гигантскую прессу, что тоже дало определённое давление.»

Ино с этим в общем согласен: «том, что случилось, не было ничего необычного: двое одарённых парней с сильным самолюбием оказались в одном тесном углу, и полетели искры. Всё это ещё сильнее возбуждалось вниманием СМИ: я был «медиагеничен» (слово Джона Хасселла), то есть я хорошо выходил на фотографиях и мне нравилось давать интервью — в конце концов вышло так, что я получил (как я теперь понимаю) чрезмерный объём внимания со стороны прессы. Это была группа Брайана, это был его замысел, и со временем неравенство получаемого нами внимания начало действовать ему на нервы. Теперь я это понимаю, а тогда не понимал. Я вовсе его не виню. СМИ, несомненно, приложили руку к разжиганию этого огня. Им нравится любая драка, а мы оба были слишком наивны, чтобы понять, что этот огонь поддерживается за наш счёт.»

Несмотря на провокации со стороны прессы, вполне вероятно, что уход Ино стал неизбежен с того самого знаменитого момента, когда он задумался на сцене о «белье, отданном в стирку» — это произошло в Шеффилдской ратуше в конце марта. Дэвид Энтховен видел, что этот момент приближается. Он считает, что про уход Ино, в общем, можно сказать, что «всё к лучшему»: «конце концов, всё кончилось прекрасно — то есть, у нас были отличные альбомы Roxy плюс все эти фантастические дела Ино. Кроме того, мне кажется, что Ино не особенно хорошо себя чувствовал на сцене в составе Roxy, и он увидел благопристойный выход — как ему сбежать с этой фабрики.»

Ферри согласен, что уход Ино был неизбежен: «нас, наверное, было материала ещё на один-два альбома — и мне бы очень понравилось, если бы Ино участвовал в Strandedи других альбомах Roxy. Однако я считаю, что для Брайана желание двигаться дальше было вполне естественно — просто из-за того, что я держал всё в своих руках. Кроме того, он был в состоянии сделать что-то своё — гораздо больше, чем остальные. У них — хотя они и делали сольные альбомы — наверное, не было такой сосредоточенности, как у Брайана.»

Ино относится к своему периоду в Roxy Music философски: «Важно то, что мы сделали вместе кое-что хорошее — не только мы с Брайаном, но вся группа. В этой необычной подборке талантов и интересов, которая была в группе, существовала некая уникальная химия, и говорить, что динамика шла только от Брайана, или от Брайана и меня, было бы большим упрощением. Она шла ото всех. Если бы любой элемент Roxy Music был другим, то и группа была бы другой.»

«Железный Брайан» приводит металлургическую аналогию: «Вчера вечером мне захотелось узнать, как делается сталь. Я обнаружил, что различные сорта стали с совершенно разными свойствами получаются путём добавления маленьких порций других элементов к железу, которое является основой материала. Вот что я хочу сказать словом «химия». Тут дело не в каком-то демократическом эгалитарном смешивании разных веществ, а в маленьких крупицах некого вещества, которые меняют природу другого вещества. Брайан в группе определённо был «железом»: без него никакой группы вообще бы не было. Он задумал её и именно он продвигал её вперёд. Но другие участники группы — в том числе и я — были как эти примесные элементы. Без любого из них мы имели бы другую группу Roxy Music. Но всё это понимаешь только спустя время.»

Наконец-то освобождённый Ино сразу же побежал домой, полный чувства бескрайней эйфории, которое Питер Шмидт называл «идиотским весельем»: «Помню день окончательной разборки в офисе EG на Кингс-роуд. Я ушёл, чувствуя себя совершенно свободным. У меня были долги, не было никакого верного будущего, но я чувствовал себя свободным как птица. Я бежал по улице, прыгая от радости. Думаю, то, что я пошёл своим путём, было хорошо для всех: группа после этого сделала несколько прекрасных пластинок, а я продолжал радостно идти своим путём.»

Сразу же по возвращении домой с Ино случился очистительный припадок сочинительства, и первым его плодом — получившимся практически мгновенно — был резко-терпкий гимн "Baby's On Fire".

«Идиотское веселье» Ино было несколько разбавлено последовавшим телефонным звонком с EG — ему сообщили, что поскольку он покинул группу, будучи связанным контрактными обязательствами, то на настоящий момент его долг менеджерской компании — которая, в частности, платила за его жильё и аппаратуру — составляет 15 тысяч ф. ст. Это было сильным доказательством того, что Ферри — владелец комфортабельного жилья на Эрлс-Корт, рояля и сверкающего БМВ — был главным получателем материальных выгод от успеха Roxy. EG, видевшие в Брайане Ино потенциал, достаточный для сохранения управленческого контроля над тем, что представляло собой — даже при безграничном воображении — самую смутную перспективу сольной карьеры, впоследствии великодушно списали немалую часть долга Ино, сократив его до более приемлемой суммы в 5 тысяч. Тем временем самым насущным вопросом было то, как превратить Брайана Ино — эстета, немузыканта, человека, ставшего рок-звездой совершенно случайно и слегка лысоватого сатира — в коммерчески жизнеспособную музыкальную единицу.

Несмотря на то, что Мафф Уинвуд предоставил Ино некоторое бесплатное рабочее время в оборудованной по спецзаказу студии фирмы Island на Бейсинг-стрит, W11, сольная «карьера» Ино началась весьма неблагоприятно. Энди Маккей, всё ещё неуверенный в том, будет ли он и дальше играть в Roxy Music, вызвался помочь Ино записать сорокапятку. На Бейсинг-стрит были назначены сеансы записи, и в июле на плёнке был запечатлён набросок пропитанной гармониями рок-баллады под названием "Never A Light Without A Shadow" (лирическая тема которой была довольно удручающей инверсией поговорки о тучах с просветами) — на записи Маккей играл на клавишах. Одновременно был записан и эскиз образцового синтезаторного танцевального номера, так и не получившего формального названия. Получилось нечто бесформенное и индифферентное — с одной стороны, записи не представляли никакой опасности для списков популярности, а с другой — не были достаточно ненормальными, чтобы упрочить авангардную репутацию Ино. Материал остался незавершённым, и проект тихо лёг на полку [39] .

39

Студии Basing Street, расположенные в недрах секуляризированной церкви на Ноттинг-Хилл (многие годы это место было также штаб-квартирой Island), впоследствии стали более счастливым «охотничьим угодьем» — лабораторией, в которой были в основном созданы ключевые альбомы Ино 70-х годов.

Пока сольная карьера Ино вихлялась на стартовой площадке, было официально объявлено о его отставке из Roxy Music; согласно необычно искреннему пресс-релизу Island, виноваты были «столкновения личностей и идеологий». Услышав о такой очевидной глупости, рок-пресса застыла с открытыми ртами; дополнительные новости о том, что Ино и Маккей работают вместе, в сочетании со слухами об ожидаемом сольном альбоме Ферри, казалось, давали почву о разговоров о преждевременном конце Roxy Music. Группа, однако, не распалась, хотя на этот счёт было много опасений. «Мне это казалось большой ошибкой, а остальные участники группы определённо считали, что уход Ино выглядел весьма некрасиво», — подчёркивает Дэвид Энтховен. «Мне кажется, им очень его недоставало, причём они почувствовали это очень скоро; я думаю, что сейчас Брайан Ферри сказал бы, что ему хотелось как можно скорее вновь начать работать с Ино.» (Ферри действительно так и думает.)

В июле 1973-го Ино вылетел не только из Roxy Music, а ещё и из Лит-Мэншнс (по крайней мере, временно). Это произошло после страшной ссоры с долготерпеливой Кэрол МакНиколл. На время разрыва он снял дешёвое двухкомнатное пристанище в Альба-Плейс, сомнительном постоялом дворе рядом с Портобелло-роуд — сегодня это шикарное здание с воротами, населённое дизайнерами, архитекторами и финансистами. В то время это было пыльное хиппи-болото, но от него было рукой подать как до Бейсинг-стрит, так и до ещё одного любимого места Ино — «Электрического Кинотеатра» на Портобелло-роуд. Туда он регулярно ходил на вечерние сеансы своих любимых арт-хаус-фильмов типа недавно вышедшего Агирре, гнев боговВернера Херцога — сюрреальной истории о конкистадорах XVI века, плывущих вверх по Ориноко в тщеславном и плохо окончившемся поиске золотого города Эльдорадо.

Ино можно простить за то, что он чувствовал себя таким же обречённым после недавних событий, но вскоре к нему вернулось его «идиотское веселье», и он уже принимал в своей новой берлоге всех посетителей. Квартира была крошечная и производила богемное впечатление — входная дверь открывалась прямо в ветхий будуар; место мебели занимали разнообразные магнитофоны. Там не было никаких излишеств, но в эту квартиру было удобно приходить с поздних сеансов записи; она также вполне подходила для приёма женщин и гостей — музыкантов и журналистов. Майкл Гросс из Chic так описал свой визит в убежище Ино летом 1973-го: «На полу лежал матрас; на нём сидел посетитель из немецкой группы Can. Одна из стен была увешана полками, на которых находились несколько миниатюрных растений, высокая стопка японских садомазохистских порножурналов, коллекция грязных игральных карт, несколько пар «лакомств» (как называл их очарованный Ино), присланных его юными почитательницами — одну из них он взял и понюхал, фыркнув от смеха — и серия записных книжек, которые он ведёт с самых ранних дней: это текущие комментарии на темы искусства, учёбы и жизни.»