На каком-то далёком пляже (Жизнь и эпоха Брайана Ино)
Шрифт:
Чувство сознательного одиночества, безусловно, играет важную роль во многих медитативных произведениях Ино — наиболее полно это настроение отражено в альбоме 1982 г. On Land, каждая из вещей которого основана на конкретных воспоминаниях о посещавшихся в детстве местах и на эмоциях, вызванных изучением карты со знакомыми с детства ориентирами. Но даже там создаваемая атмосфера пробуждает не столько сентиментально-тоскливые чувства, сколько ощущение сосредоточенного сенсуального опьянения. «Ощущение некого одиночества в моей работе, по-моему, не имеет отношения к жалости к самому себе; оно также не приторно, а скорее говорит о задумчивости», — подчёркивает Ино. Тем не менее, это качество может пробудить сильное чувство ностальгии и у слушателя, и у исполнителя. Ино однажды рассказал, какое острое действие на него произвёл один конкретный звук в "The Lost Day" — пьесе из On Land:«вдалеке слышится этот звук маленького колокольчика. На самом деле это не колокольчик; это звук пианино Fender Rhodes при очень, очень тихом исполнении. Каждый раз, когда я его слышал, у меня возникало ощущение,
В Вудбридже юный Ино был довольно-таки своеобразной фигурой. «Не то чтобы у меня не было друзей», — подчёркивает он, — «однако поскольку я был католиком, мы с соседями ходили в разные школы. Моя школа находилась за несколько миль от города, и поэтому в школе и вне школы у меня были разные друзья.» Его вудбриджские друзья-англиканцы похоже, не питали особого почтения к его религии и время от времени дразнили его «римской свечой», но больше ничего плохого не делали.
Он часто встречался со своими вудбриджскими друзьями в ещё одном любимом месте — маленьком пустыре на задворках Касл-стрит, который они называли «западнёй». На этом месте когда-то стоял детский сад (в который, кстати, ходил Уильям Ино), но теперь там всё сильно заросло, и это было идеальное убежище, где можно было разбить лагерь в кустах шиповника или покачаться на верёвке, привязанной к крепкой ветке какого-нибудь дерева. В 1985 г., в порыве сдержанной щедрости, Ино купил этот заброшенный и заваленный мусором оазис за 15 тысяч фунтов. Его целью было спасти его от вторжения застройщиков, и, препоручив ответственность за него вудбриджскому городскому совету, он надеялся, что это место останется игровой площадкой для подрастающих поколений местных детей. К сожалению, земля оставалась в почти таком же запустении, и между Ино и местным советом возникли трения. В то время как Ино высказывал озабоченность тем, что в Вудбридже становится всё меньше зелени, и хотел, чтобы эта земля (по цитате из Ipswich Evening Star) «сохранилась в качестве зелёного лёгкого», совет отказался заплатить за вывоз мусора с площадки. Его представитель (также процитированный в газете) довольно раздражённо заключил, что «Мистер Ино делал городскому совету некоторые предложения, относительно того, что там могло бы быть устроено некое общественное место, но в данном случае нам не следует брать на себя финансовую ответственность за расчистку участка, находящегося в частной собственности. Думаю, что его владелец располагает большими средствами, чем городской совет.» [9]
9
В середине 90-х Антея Ино сказала мне, что у них на Касл-стрит был «крошечный дом с террасой для того, чтобы изредка проводить там выходные» — он был продан только после кончины отца Брайана и госпитализации его матери.
Девятилетний Брайан Ино и вообразить себе не мог, что когда-то он будет достаточно богат для того, чтобы покупать участки земли в своём родном городе — не говоря уже о том, чтобы бороться с его мелкой бюрократией. В 1957 г. он всё ещё игралв «западне» — хотя, в том числе благодаря литературной смеси от дяди Карла, мир за пределами Вудбриджа соблазнял его всё больше. От рождения замкнутый и сосредоточенный школьник становился всё более уверенным в себе и начинал «расправлять крылья» в других областях.
В школе Ино стал классным шутом и начал жить своим умом; он так рассказал об этом Лестеру Бэнгсу: «Не могу припомнить, что конкретно я делал; помню только, что старался держать равновесие между сообразительностью, достаточной для того, чтобы не иметь проблем в школе — т.е. чтобы ко мне особо не цеплялись учителя — и повышенной развитостью. Мне всегда удавалось быть как бы на шаг впереди. Я был вполне способен выполнять все задания, потому что я был одним из самых толковых ребят — я даже вполне сознательно вёл кое-какие тайные исследования, чтобы оставаться достаточно смышлёным и сохранить в этом смысле свободу.»
Многие из этих «тайных исследований» были начаты благодаря упомянутой Ино Пирс-Циклопедии, которую ему подарил отец на девятый день рождения. Альманах размером с порог, полный сжатых фактов, адаптированных историй, научных диаграмм, географических феноменов и прочих общих знаний, это был Интернет того времени, дающий развивающемуся мозгу Ино бесконечную стимуляцию. Как-то раз в выходной Ино прочитал там историю календаря, и на следующей неделе обрадовался, когда его учительница миссис Уотсон спросила на уроке, знает ли кто-нибудь что-нибудь об этом. Брайан поднял руку и выдал грамотное описание перехода от римского к григорианскому календарю и точное количество минут и секунд в году. «этого момента», — вспоминает он, — «она стала испытывать ко мне некий благоговейный страх, что дало мне на её уроках полную свободу.»
В начальной школе для Ино был один большой недостаток — «ужасное качество пищи», и каждое утро было отравлено ожиданием обеденного перерыва.
Достаточно способный, чтобы держать монашек в страхе и выдержать «одиннадцатилетний» экзамен, Ино перешёл в ближайшую католическую «грамматическую школу» в колледже Св. Иосифа в Биркфилде, Ипсуич. Он начал там учиться в сентябре 1959 г. Школа, расположенная посреди зелёных газонов, на которых происходили жаркие сражения в крикет и регби, управлялась католическим братством ордена Жана-Батиста де ля Салле. Для учеников считалось хорошим тоном принимать какое-нибудь имя из орденской номенклатуры в качестве части совего собственного
имени. Таким образом крепкое саффолкское имя Брайан Питер Джордж Ино стало невозможно экзотическим Брайан Питер Джордж Жан-Батист де ля Салле Ино. [10]10
Св. Жан Батист де ля Салле был французским учёным-теологом XVII в., происходившим из набожной семьи и рукоположенным в священники в 26 лет. Впоследствии он отказался от своей мирской собственности, чтобы учить бедных. Согласно его эдикту, учителя — это «посланники Христа». Он был официально канонизирован как святой 24 мая 1900 г., а 15 мая 1950 г., во второй день рождения Брайана Ино, Папа Пий XII провозгласил его святым покровителем всех учёных.
Несмотря на прилежную учёбу и воскресные причастия в церкви, похоже, что католицизм имел весьма поверхностное влияние на этого теперь как бы напоказ названного юношу. Вместо этого, лёгкая связь с религией (по крайней мере, за пределами школы) просто добавляла что-то ещё к его общему ощущению того, что он слегка не такой, как все. По мере продолжения учёбы в «грамматической школе», он понял, что уже более уверенно может отбрасывать наиболее ханжеские атрибуты католического образования, как и признался Лестеру Бэнгсу: «…там были все эти дела типа «ты попадёшь в ад», и монахини описывали, что там с тобой будет. Не думаю, что я воспринимал это достаточно серьёзно, чтобы на меня это произвело настоящее впечатление, потому что примерно в 14 лет вся эта теория начала конфликтовать с тем, как я собирался вести себя — и я выбрал последнее, не чувствуя особой вины.»
Искусство быстро стало его любимым предметом — и в школе, и вне её. Слово Ино: «десять с чем-то лет я начал рисовать акварели, и очень живо помню, как сидел, скрестив ноги, на тенистых тропинках с блокнотом на коленях и коробочкой «Виндзоров» и «Ньютонов». Мне нравились разные сорта карандашей для рисования, и я гордился тем, что у меня были все — от 3Н до 6В. Помню, я как-то сел, чтобы начать рисовать, и спугнул ужа, который вывернулся из-под меня и умчался в подлесок. Я до сих пор вспоминаю такие моменты, как счастливейшие во всём моём детстве: когда я был в новом месте, типа такого, у меня внутри рождалось некое забавное чувство. Наверное, и сейчас, когда я делаю что-то новое, я ищу это забавное чувство.»
Школа Св. Иосифа была типично строгой «грамматической школой» конца 50-х, но там была и своя просвещённая сторона — известный в округе дискуссионный клуб и сравнительно прогрессивный подход к расписанию занятий: тем, у кого не было особой склонности к академическим занятиям, предлагалась так называемая «деревенская наука» (т.е. фермерство). Ино, натуру которого едва ли можно было назвать академической, был весьма эрудирован и по большей части мог повторять свой старый фокус — делать ровно столько работы, чтобы вызвать доверие учителей, таким образом добиваясь, чтобы они оставили его в покое. Ему особенно хорошо давалось искусство, но в играх он был плох (лишь однажды он забил один «совершенно таинственный гол» в в матче по минифутболу). Предпочитая английский арифметике, которая ему никак не давалась (любопытно, учитывая его последующее увлечение числами и системами), Ино не очень-то походил на образцового ученика. Однако благодаря его уживчивому характеру переход к старшим классам не оказал на него травматического воздействия, и он, кажется, провёл годы в «грамматической школе» в состоянии радостного изумления — очень немногое отвлекало его от внешкольных увлечений. И в самом деле, самое сильное впечатление, какое он соблаговолил вспомнить из своих дней в школе Св. Иосифа, имело отношение к удовольствию, которое он получал от ежедневного пения гимнов в зале: «чем печальнее они пели, тем больше мне это нравилось».
Гимны очаровывали Ино ещё до школы. У его деда — среди многих клавишных приспособлений — было несколько механических и заводных пианино; Брайан был в особенном восторге от одного из них — механического пианино, при помощи вращения рукоятки извергавшего из себя восторженный инструментальный вариант «Иерусалима». Наверное, не просто так эта мгновенная музыка, не требовавшая музыкального «умения», а всего лишь работы с простым механизмом, привлекала его сильнее, чем многие другие, не столь мгновенно «вознаграждающие» инструменты, которыми был завален дом его деда. Однако вскоре он уже стал «воздействовать» на инструмент, добавляя свои собственные дырки на рулоны перфорированной бумаги, управлявшие музыкальной нотацией. Пронзительные дисканты и пилящие каденции гимнов (пусть и не их благочестивые тексты) впоследствии прозвучат неявным эхом во многих его инструментальных произведениях. [11]
11
Склонность к гимнам была, наверное, первым признаком скрытого пристрастия Ино к духовной музыке. Только много позже он найдёт парадоксальную связь между мирским чувственным порывом рок-музыки и непорочной божественностью её чёрных госпел-корней.
В социальном смысле Ино был типичным юношей в состоянии гормонального смятения и ему — что также типично — было не очень удобно в своей собственной «шкуре». «Мне казалось, что я ужасно безобразен, и что у меня никогда не будет девушек», — признавался он, дальше рассказывая о том, как он пытался скомпенсировать свои воображаемые недостатки. «начал развивать в себе некоторые эксцентрические качества (или поощрять те, которые уже могли у меня быть), надеясь таким образом понравиться девушкам. И думаю, что это в какой-то мере действовало. В школе была одна девушка — Элис Норман — в которую все (и я тоже) были безумно влюблены, но она была столь красива, что казалась недосягаемой. Никто даже не осмеливался подойти к ней. Однажды она просто подошла и заговорила со мной; я не мог поверить, что это на самом деле, но. наверное, это подействовало.»