На Кавказе меня встречал Лермонтов
Шрифт:
Смысла нет, всё кажется напрасным.
Но отпустит чуть – милее нет
Этой жизни – сложной, но прекрасной!
Умирать – так лучше молодым,
Как поэты – Лермонтов, Есенин,
Чем больным, уставшим и седым.
Надоевшим всем – себе, Расее…
09. 02. 2020 г.
Со времени гибели Михаила Юрьевича Лермонтова прошло уже более двухсот лет, однако и поныне имя гения и все, что связано с ним будоражит умы исследователей и почитателей его таланта.
Кто не знает Лермонтовских строк, выведенных в заголовок? Мятежным жил и ушёл, «громко хлопнув дверью», оставив
И ныне находятся люди, которые ещё пишут книги, выдвигают версии, некоторые бросаются в крайности, вплоть до реабилитации Мартынова. Кто-то откровенно эксплуатирует его имя для собственного пиара.
В этом эссе хотелось бы напомнить некоторые факты, связанные с Михаилом Юрьевичем, его последними днями, возможно неизвестными широкому кругу читателей.
Кого не поражала мистическая составляющая его биографии? Столько совпадений, якобы связанных с трагическими датами нашей страны…
Совпадения могут быть, но когда это культивируется не одно столетие, вольно или невольно задумаешься, что же это за человек – Михаил Лермонтов? Может он – демон, таким непостижимым образом влияющий на судьбу нации, целой страны…
Исследователи и беллетристы уверяют, что в жизни поэта было всегда много мистического. Даже в последние минуты жизни поэта, неожиданно над Машуком, разразилась страшная гроза. Об этой грозе сохранились воспоминания современников Лермонтова, повествующие о стихии с нескрываемым ужасом. Ничего подобного в этих краях не могли припомнить даже старожилы того времени.
В немалой степени события тех дней, замешаны на мистике, и до сих пор способствуют интересу к творчеству гения и его личности (может в интересе все дело и сам секрет мистики?).
Потрясённый несправедливостью свершившегося на земле, трагически закончив жизнь, он шагнул в вечность, испытав чудовищные предсмертные муки, так и оставшиеся неотомщенными…
Мистика имеет начало ещё со времени его рождения. Есть легенда, что повивальная бабка, принимавшая роды у его матери, напророчила: «Этот мальчик не умрёт своей смертью!»
В Пятигорске, до ссоры с Мартыновым, Лермонтов, встречаясь с одним из старых знакомых - П. А. Гвоздёвым, сотоварищем по Юнкерской школе, говорил ему: «Чувствую – мне очень мало осталось жить».
Его тяготила военная служба, он надеялся на отставку, но это оказалось невозможным. До Мартынова, оказывается, на сведение счётов с Лермонтовым тайно подговаривали другого «обиженного» – Лисаневича Семена Дмитриевича (1822-18877 гг.) – прапорщика Эриванского карабинерного полка, сына командующего войсками Кавказской линии генерал-лейтенанта Д. Т. Лисаневича.
Он был знакомым Лермонтова с лета 1841 г., являлся одним из постоянных посетителей дома Верзилиных. По свидетельству первого биографа Лермонтова П. А. Висковатого – Лисаневича склоняли к дуэли, но он отвечал: «Что вы! Чтобы у меня поднялась рука на такого человека!» И к чести последнего, он отказался от провокации. Отсюда можно сделать вывод, что у кого-то всё же было намерение найти повод для исполнителя этой «миссии».
Мелкие, жалкие людишки суетились вокруг поэта в те летние дни. Кое-что он замечал, и его угнетало предчувствие недоброй атмосферы, сгущавшейся над ним. Эти мысли и настроения
отразились в подаренной Лермонтову Одоевским записной книжке. Тема вечной разлуки неприкрыто сквозила в его произведениях:Наедине с тобою, брат, хотелось мне побыть.
На свете мало, говорят, мне остаётся жить!
Подобное мы находим в стихотворениях «Любовь мертвеца», «Сон», «Пророк», «Утёс», «Выхожу один я на дорогу» и других.
Свою роковую судьбу поэт носил на челе с ранних лет, как дьявольскую печать, выделяясь среди сверстников. В Лермонтове всегда поражали, прежде всего, его чёрные глаза, – умные и пронзительные, взгляд которых почти никто не мог выдержать. В его наружности, по словам писателя И. С. Тургенева, было что-то зловещее и трагическое. Сумрачной и недоброй силой веяло от смуглого лица… и неподвижных тёмных глаз».
Одна из его современниц оказалась более впечатлительной: «У него был злой и угрюмый вид, его чёрные глаза сверкали мрачным огнём, а взгляд был таким же недобрым, как и улыбка, пронзительно впиваясь в человека или сверкая, как удары молний… трудно было выдержать этот насквозь пронизывающий взгляд, который имел магическое влияние».
Некоторые утверждали, что Лермонтов в человеческом облике «не совсем человек, а существо иного порядка, иного измерения, заброшенного к нам из каких-то неведомых пространств…»
С друзьями, близкими он был мил, «отдаваясь кому-нибудь, он отдавался от всего сердца» или «ласковым, добрым взглядом или поцелуем умерял пыл своего собеседника».
Белинский, сильно разочарованный первой встречей с поэтом, позже восторгался умом и задушевностью бывшего оппонента: «Боже мой, сколько эстетического чувства в этом человеке! Какая нежная, тонкая, поэтическая душа в нём».
Другой современник (Ю. Ф. Самарин) уточняет: «Это натура неуловимая и неподдающаяся никакому внешнему влиянию… Вы ещё не успели с ним говорить, а он уже насквозь вас раскусил…»
Лермонтову, как и его далёкому предку Томасу Рифмачу, (XIII век), легендарному барду и поэту, родоначальнику шотландской литературы, от которого по легенде и пошёл род Лермантов, приписывали умение предсказывать будущее. В историю Томас Рифмач вошёл, как один из первых переводчиков «Тристана и Изольды» со старофранцузского на английский язык.
Вальтер Скотт упоминал о нём, как о человеке, в котором переплелись поэтический талант и дар предвидения. Он предсказал смерть короля Александра III (1286), кровавую битву при Флоддене (1513), предрек союз Шотландии и Англии под властью короля из рода Брюсов, выходца из Франции. Самый яркий пример его пророчества – стихотворение «Предсказание», в котором он описал революцию 1917 года.
Сам Лермонтов считал число пятнадцать несчастливым для себя, потому что в сумме оно дает «нехорошую» шестерку. Кто знает, может, уже тогда он чувствовал, что жизнь его оборвется именно пятнадцатого числа.
Лермонтов , словно знал, что умрёт молодым.
«Быть может, клеветой лукавой пораженный,
Пред миром и тобой врагами униженный,
Я не снесу стыдом сплетаемый венец
И сам себе сыщу безвременный конец…»