На колесах
Шрифт:
– Татьяна? – вместо приветствия спросила она. – Отец сказал, что вы с братом в больнице. Скажи, пожалуйста, что с ним? – В голосе слышалось неподдельное беспокойство на грани истерики. Возможно, если Кристина не успокоится, это случится.
– Не переживай, – поспешила объяснить Таня. – Мы переночуем тут на всякий случай, но все будет хорошо. Утром скажу, и он позвонит тебе.
–
Таня пожала плечами. День и правда был нелегким.
Никита лежал на ужасно неудобной больничной койке и смотрел в потолок. Рядом на точно такой же спала Таня, а он заснуть не мог. Раздражение, клокотавшее внутри после встречи с сердобольным мужиком и толкнувшее на необдуманные действия, немного улеглось. Сейчас он понимал, что поступил глупо: большое счастье, что отделался лишь сотрясением. Пережил бы Никита еще одну травму, сказать он не мог. Испугалась не только Таня, но и сам он отошел от потрясения только, когда Валентин пришел с выговором.
Он не подумал, позволил гневу завладеть собой, отключить мозг. Слова мужика о храме и свечках вызвали агрессию. Еще год назад Никита набросился бы на него с кулаками. Мужику повезло, что он научился сдерживаться и вместо драки предпочел выдумку и побег. Никита фыркнул, и тут же покосился на Таню: не разбудил ли? Нет.
Она мирно посапывала. Медно-каштановые волосы упали на умиротворенное лицо. Сегодня он узнал о ее лжи. Почему это не оттолкнуло, а, наоборот, только сильнее заинтересовало? Может, потому, что она такая же, как он: живет выбранной не ею жизнью и ничего не может с этим сделать. Сам он уже давно смирился. Никита ненавидел, когда лгут, но Таня ведь соврала не ему, а Валентину. Это меняло дело. И все же он собирался теперь прислушиваться к ее словам, внимательно выискивать в любой фразе ложь, чтобы снова не натолкнуться на обман.
Это была не единственная причина, почему он простил Танино вранье. Из головы уже неделю не выходил тот день, когда она предложила странную
и глупую игру в вопросы, особенно то, что произошло в конце. Он даже не помнит, как ладонь оказалась на его плече, слишком сильно был погружен в нерадостные воспоминания, вызванные карточкой. Это прикосновение решило все.До травмы Никита и не осознавал, насколько тактильным человеком всегда был. Прижать, погладить, просто прикоснуться к руке для него вдруг стало очень важным. После травмы Никиту никто не трогал. Да, с ним проделывали разные медицинские манипуляции, вертели руки и ноги в разные стороны и много чего еще, но просто так, по-человечески, ни разу: боялись, не хотели, брезговали… Таня была первой, кто осмелился.
Ее прикосновение решило все. Во всяком случае – для Никиты. В первый день их знакомства он собирался прогнать Таню, вынудить уволиться, как не раз делал это с другими, теми, кого Валентин нанимал до нее. Но, после того как почувствовал тепло ее ладони, оставил эту мысль. Теперь хотелось, чтобы она работала с ним. Его тактильный голод и ее способность без труда его унять – вот основная причина, по которой Никита умолчал о Танином секрете. То же толкало его узнать о ней, расположить к себе, сделать так, чтобы она сама захотела остаться с ним. Нет, это не та ситуация, когда ты только познакомился с человеком, но ощущаешь, будто знаешь его всю жизнь. Никита Таню не знал, но хотел узнать. Раньше такого не было, и он полностью отдался этим ощущениям: найти информацию о ней, слушать все ее рассказы, попытаться расположить к себе.
Мыслить – значит беседовать с самим собой. Никита делал это так долго, что ему порядком надоело. Теперь он хотел говорить с Таней, внимать ей, а не себе. Одиночество, ставшее уже привычным фоном пустых дней, теперь доставляло дискомфорт. Впервые за два года оно казалось противным. Могло ли это быть тем самым положительным результатом психотерапии, который ему обещали? Никита не знал. Знал только, что хочет Таниной компании, как хочет потянуться за очередной сигаретой, стоит только тоске осесть в душе. Даже готов потакать ее желаниям.
Конец ознакомительного фрагмента.