На круги своя...

– Ты не понимаешь! – Калеб едва ли не завопил от отчаяния. Деревня становилась ему тюрьмой. Отец был его надзирателем, а теперь кандалами на нем повисла и Магда, твердя про благодетель в круге Ожта. Отсюда нужно было бежать без оглядки. – Главное, что мы будем свободны. Мы будем вместе.

– Как же мой отец?

– Опять ты про него! – от перевополнявшего его раздражения Калеб облизнул губу, и больно сцепил клок волос на виске.

У него самого отношения с единственным родителем не сложились, и, не познав этой родительской любви, он не понимал, что Айя так вцепилась в какого-то сумасшедшего старика. Неужели юродивый был ей дороже чем он? В последнее время юноша часто пенял ей на привязанность к отцу, ревностно припоминая каждую минуту ожидания, если девушка вдруг задерживалась. Подошедшая Айя положила ему руку на щеку, снимая излишнюю злобу, и юноша выдохнул.

В последнее время Калеб был сам не свой. Он приходил к ней взъерошенным и нервным. Внутри него клокотало отчаянное беспокойство. От ее рук и поцелуев он вновь становился прежним, умоляя ее спеть ему или же говорить без умолку. Обняв ее, порой ему даже удавалось уснуть и отдохнуть, как следует, но потом он вновь вскакивал обеспокоенным и вновь начинал говорить о побеге в далекий и мифический город. Он все чаще злился. Таким она его прежде не видела, а он по-прежнему ничего ей не рассказывал.

– От кого ты так хочешь убежать, Калеб? – спросила девушка.

– Ни от кого, – грубо бросил он, опять уходя от ответа, но Айя решила не терзать его еще больше.

– Мы можем уйти в лес, – проговорила она, прижимаясь к нему. – Тут нас тоже никто не найдет. Я смогу нас прокормить. Я научу тебя стрелять из лука. Если я завалю медведя и принесу лавочнику шкуру, лавочник даст мне чего я только не пожелаю. Он мне обещал. И он никому не скажет, что я у него была…

– Ты предлагаешь мне жить в лесу? – вырвался Калеб из сладких объятий. Светлый волос его взлохматился еще больше. От его спокойного доброго нрава почти ничего не осталось. – Нас найдут.

– Даже если найдут. Разве мы сделали что-то плохое?

– Ты не понимаешь!

– Так объясни. Я быстро учусь.

– Нам будет лучше в городе.

– Не знаю, Калеб. – Айя дула губы, не понимая, что все же происходит. – Ты мне что-то не договариваешь.

– Почему ты просто не можешь послушать меня! – вдруг прокричал он, и девушка медленно уязвленно задрала левую бровь. Лешая нахмурилась.

– Ты стал каким-то странным, – шагнула она было прочь из их жасминового круга, и Калеб ухватил ее за руку.

– Постой. Я хочу чтобы мы были вместе. Разве ты не понимаешь? Разве ты не хочешь того же самого?

– Хочу… – долго злиться на него у нее не получалось, но девушка прекрасно понимала жестокую правду жизни. – Но одними желаниями сыт не будешь. Жизнь это не только лежать на солнышке и любить друг друга.

– Думаешь, я не смогу нас обеспечить кровом и едой? – цеплялся он за слова.

– Ты все сможешь, Калеб… Но я не смогу оставить отца, а он не сможет оставить леса. Может, и смо…

– Хорошо… Вот и иди тогда к нему, – чуть ли не прогоняя ее, Калеб опять поддался ревности и размашисто махнул рукой, но тут же опомнился и обнял ее. – Постой… Айя… Не уходи. Я просто хочу, чтобы ты знала. Я очень сильно тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, Калеб, – отвечала она, не в шутку беспокоясь от всех этих разговоров.

Возвращался юноша необычайно угрюмым. Да и была ли радость в его жизни? Хотелось бросить все. Магду, деревню, порой даже Айю, и бежать, куда глаза глядят. Может, стоило сбежать вместе с Айей в лес? Ведь она как-то жила в лесу все эти годы, да и он не безрукий. Сначала он отсидится где-нибудь, а потом станет жить вместе с ней. Она будет его, а он ее, так как им и хотелось, и никто их не найдет. Даже сам Ожт.

И что он будет делать в лесу? Куковать? А как же он будет зимовать зиму? Айя ему рассказала, что отец выстроил небольшую хижинку. Вот только после большого каменного дома ютиться в какой-то холупе Калебу не очень-то хотелось. Да и подумав еще чуток, он вспомнил, что в деревне сын Рихарда был на хорошем счету. Он был сыном уважаемого человека, а кто он будет в лесу? Главным барсуком, среди барсучат да брундуков? А в чудесном городе, в который он так хотел сбежать и о котором он знал так мало? Айя была права, спросив его о том, как они станут там жить. Ему нужны будут деньги. Особенно в первое время. Отец ему точно не поможет. Говорили, старший сын краснодеревщика уехал в город и открыл там свое дело. Даже успешное.

Калеб вздохнул. Он был далек от каких-либо ремесел. Отец поручал ему всякие задания, связанные с делами общины и хозяйства, а так как он быстро читал и писал, то и нашелся на своем месте. На этом его таланты заканчивались. Конечно, он неплохо пел и сочинял песни. Они с Айей могли бы петь дуэтом, переходя из города в город, из деревни в деревню, как бродячие артисты.

Романтическая душа витала на бескрайних просторах различных возможностей. Здравый рассудок бессщадно критиковал любую идею, а неизвестность ставила все новые и новые вопросы, и, ведя внутренний диалог с собой Калеб понимал, что в таком деле лучше не спешить. Пока он расспросит краснодеревщика, да так чтобы никто ничего не заподозрил. Будет откладывать с тех денег, что давал ему в качестве оплаты отец. Еще скажет Айе менять у лавочника дичь на медяки. Авось, что-то и наберется, а пока…

Пока ему было и так хорошо. Они любили друг друга. У них была возможность видеться. А то, что он ходил в лес, никто толком не видел. Ведь он каждый раз шел другой дорогой. Нужно будет попросить Томми и Джонни, чтобы они его прикрыли, если кто-то спросит. Главное, пока не попасться, а там… Что-нибудь и придумается.

На том Калеб и успокоился.

***

– Ваш сын не делит со мной ложа! – поджав губы, выступила недовольная своей брачной жизнью молодая жена. – Наш брак окружен в церкви по всем правилам. Мы благословлены Ожтом, а он почти избегает меня, гер Рихард.

– И? – Рихард оторвался от потертого фолианта, который было взялся перечитать. – Как часто он справляет нужду в горшок? – спросил он, ввернув невестку подобным вопросом в ступор. – Ну… Раз мы заговорили о подробностях.

– Гер Рихард, во имя Ожта вы должны поговорить с ним.

– И что же я ему скажу? – устало вздохнул Рихард, надеясь, что заботы о Калебе с женитьбой хоть отчасти перелягут на другие плечи. – Как именно спать со своей женой? Как жаль, что в книге круга об этом ни слова… Да и с пастором о том не поговорить. А-а-ах, – вздохнув, мужчина потер переносицу, мечтая поскорее остаться одному. –

Я принял предложение твоего отца, переживавшего, что его набожная доченька засидится в старых девах. И? Не прошло и месяца, а ты уже жалуешься на своего мужа? Кажется, ты сама желала брака именно с моим сыном. – Рихард вновь улыбнулся, не улыбаясь. – Мои поздравления – мечты имеют свойство сбываться.

Уязвленная девушка поджала губы. Ее стыдили да так беспощадно, но она не знала, к кому ей еще обратиться.

– Вы не понимаете… Он… Ваш сын…

– Стерпится – слюбится, – добавил Рихард, понимая, что слегка перегнул палку. – Это Калеб. Он всегда таким был. Инфантильным, капризным… Женщины это называют романтичностью, а мужчины безхарактерностью… Горбатого, видать, могила исправит. Эх… А ведь я так надеялся, что дело удастся выправить браком, – добавил он в полголоса, сокрушительно вздохнув. – Прояви терпение. Время стачивает самые острые углы. Калеб рано или поздно повзрослеет и, того глядишь, отнесется… К вашему священному браку с большей ответственностью, – надеясь, что разговор окончен, Рихард вновь взял книгу.