На крыльях любви

И даже протягивая руку, чтобы указать на фотографию человека, о котором так мечтательно говорила Тэсса полчаса назад, Алекс услышала внутренний голос: «Берегись!» Но ею, видимо, двигали гордыня и неудержимое стремление доказать, что она чего-то да стоит.

— Вот об этом мужчине и его невесте я буду писать! — с вызовом заявила Алекс. — О Лео Гамильтоне и Фионе Блисс.

— Ой, я вас умоляю! — Майк насмешливо скривил губы. Затем сунул бумаги под мышку и направился к выходу, бросив через плечо: — Вам к нему и за километр не подобраться. — И, уже взявшись за дверную ручку, добавил: — Так что не раскатывайте губы.

— Вот уж верно, — согласно закивала Имоджин. — Эта глупая девчонка ткнула пальцем наугад, вы же видели! Люди, подобные Лео Гамильтону, вас близко к себе не подпустят, моя дорогая. Вот корреспонденту «Таймс» они, может, и дадут интервью, но вам, из какой-то там «Лондон-Кроникл»… вряд ли.

В дверном проеме показалась голова главного редактора.

— Благодарю на добром слове, Имоджин! — рявкнул Майк Тэннер и собрался было снова исчезнуть, но его остановил голос Джеймса, который, замешкавшись, услышал разговор о Гамильтоне. Майк снова вошел в комнату.

— Не хотел я вмешиваться, — сказал Джеймс, — но должен подтвердить, что Имоджин права. — Он неопределенно пожал плечами. — Обычно я не раскрываю свои источники, но раз такое дело, признаюсь: сведения о помолвке я почерпнул от матери Фионы Блисс. Поверьте, Лео Гамильтон скорее предпочтет сделать себе харакири, чем сказать что-то личное представителям прессы. Что же до нашей газеты… — он опять пожал плечами, — то легче взять интервью у устрицы, чем у Гамильтона.

— Хм… похоже, я вынужден отменить эту серию статей. Хотя бы потому, что времени подобрать подходящую пару не остается. — Майк медленно кивнул, как бы подтверждая собственные слова, и, обращаясь к Алекс, добавил: — Вы очень разочаровали меня. Зачем давать обещания, которые не в состоянии выполнить?

— Я возьму интервью у Лео Гамильтона! — твердо заявила девушка.

Джеймс Босуэлл улыбнулся и покачал головой:

— Брось, Алекс. Дохлый номер. Ты уж прости, но бессмысленно носить воду решетом. Всем известно, что семейство Гамильтонов не переносит репортеров. У тебя нет ни малейшего шанса уговорить Лео на участие в своей затее. Ты сама-то это понимаешь?

— Нет, не понимаю! — Алекс с мольбой в глазах повернулась к главному редактору: — В словах Джеймса есть доля истины — Лео действительно не придет в восторг от моей просьбы, но прошу вас, Майк, дайте мне шанс Я уверена, что все получится.

— Пустая трата времени, — вмешалась неугомонная Имоджин. — Не знаю, как у вас, Майк, а у меня есть дела поважнее, чем выслушивать эту чушь.

— Так, всем замолчать! — громогласно велел Тэннер и в наступившей тишине внимательно посмотрел на Алекс, размышляя. Потом потер подбородок и проговорил: — У меня создалось впечатление, что вы не сомневаетесь в успехе. Я правильно понял?

— Совершенно правильно.

— Так вот, — медленно продолжил Майк. — Вы кажетесь мне неглупой девушкой, Алекс, и должны понимать, что для того, чтобы оказывать вам поддержку, я должен иметь веские факты. Откуда у вас такая уверенность, что этот парень пойдет на контакт с вами? Может, вы — одна из его бывших подружек?

— Нет!

— Тогда что же?

Поколебавшись, Алекс тяжело вздохнула.

— Ну ладно, делать нечего. Как правило, я не выношу семейные секреты на публику. Но если вы настаиваете на «веских фактах»… я делаю признание: так получилось, что Лео Гамильтон — мой сводный брат.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Ну давай же, давай, неповоротливая дрянь! — с нетерпением бормотала сквозь зубы Алекс, яростно сигналя огромному крытому грузовику и отлично понимая, что, сколько ни жми она на клаксон, водитель все равно не сможет пропустить ее машину, потому что все ряды заняты. А она так торопилась!

Редакционная летучка закончилась два часа назад, и с тех пор Алекс крутилась как белка в колесе. После недели вынужденного бездействия девушка бросилась в работу очертя голову, радуясь возможности отвлечься от мыслей о предстоящей встрече с Лео Гамильтоном.

Теперь же, накрепко вцепившись в руль и безнадежно вглядываясь в непрерывную череду автомобилей, грузовиков и мотоциклов, наглухо застрявших в пробке, она с трудом сдерживала нервную дрожь в пальцах. В желудке ощущалась противная сосущая пустота. Нет, надо поскорее расслабиться…

Ха! Легко сказать — расслабиться! И все же необходимо взять себя в руки. По крайней мере, маловероятно, что Лео ее узнает.

— Да ни за что не узнает, куда уж там! — мрачно усмехнувшись, проговорила она вслух. И тут же из глубин памяти всплыла та несчастная девочка, что много лет назад неожиданно для себя самой оказалась в сказочно прекрасной летней резиденции Гамильтонов в далекой Италии.

Многим подросткам ее возраста время от времени кажется, что мир вокруг них рушится, но Алекс тогда действительно было плохо. Больше всего ей хотелось вернуться назад, бежать от всех этих красот, которые так привлекали туристов, падких до старинной готики тосканских дворцов.

Сейчас уже трудно вспомнить, что заставило ее решиться на дурацкую выходку — видимо, чувство протеста шестнадцатилетней девчонки, — но она выкрасила волосы в иссиня-черный цвет, в аэропорту наложила на ресницы несколько слоев туши, а губы намазала вульгарной яркой помадой. Конечно, поступок смешной, но таким образом она восстала против превратностей несправедливого мира.

Мать Лео, Элеонора Лукас, несколько обалдела, когда на пороге ее резиденции возникла нелепая фигурка с размалеванным лицом. К сожалению, к тому времени, как ей чуть ли не силой удалось придать эпатирующей девице более или менее приличный — а с точки зрения Алекс, невзрачный — вид, было уже поздно. Потому что явился Лео, и при первом же взгляде на него Алекс поняла, что безнадежно втюрилась в своего высокого и неотразимого сводного брата. А тому исполнилось двадцать три, и он смотрел на нее как на обычную девчонку, едва выползшую из пеленок. И вел себя соответственно — то есть никак.

Много лет спустя Алекс — путем неимоверных усилий — выкинула-таки из головы то нескончаемое душное лето, когда одна неприятность сменялась другой, совсем как в древнегреческих трагедиях.

И вот теперь при мысли о встрече с человеком, разбившим ее наивное юное сердечко, Алекс чувствовала, как по коже ползут мерзкие мурашки.

Успокойся, все в прошлом, велела она себе, когда пробка на дороге наконец начала рассасываться. Каждый в свое время выставляет себя на посмешище, и она не исключение.

Сейчас перед Алекс стоит очень важная задача, от которой зависит ее карьера. Перед тем, как распрощаться, Майк недвусмысленно намекнул, что на карту поставлено будущее Алекс как журналистки.

— Вы сами заварили кашу, — проскрипел он, — сами и расхлебывайте. А уж я не спущу с вас глаз.

Имоджин собралась возразить, что глаз с юной упрямицы должна не спускать она, но шеф продолжал:

— Потрудитесь сочинить яркие, сочные репортажи, изобилующие фактами. Если я обнаружу, что вы сачкуете, идете по пути наименьшего сопротивления или вешаете мне на уши лапшу, я вас уволю и, будьте уверены, сделаю все, чтобы перед вами закрылись двери всех редакций в Лондоне Вы меня хорошо поняли?