На лыжне попаданец Ломаев

Маша медленно, но верно подходила к моменту родов. Она с трудом, обязательно с кем-нибудь из родителей, ходила в окружении своего многоэтажного дома. А уж ехать в другой город нечего и мечтать. И вот в этом положение мне надо ехать в Вологду. Служить! А вот так, кому-то служить, кому-то рожать. Гендерное разделение, ничего не сделаешь.

Расцеловался с Машей, осторожно обняв ее за большой живот. Оставаться здесь рядом с беззащитной женой даже думать не стило. Это вам не XXI век, чтобы муж оставался с женой. Ей еще до родов осталось примерно месяц с небольшим, народ за животики схватится за такие предъявы.

Так что повздыхал и уехал. Денег я ей оставил. Еще пошлю ей больше половины жалованья (зарплатой это называть не позволяла элементарная совесть). Все, а рожать будешь, матушка, сама. Ты сможешь, милая, я в тебя верю!

Приехал в Вологду, но не в свою ВОЛСР. От поезда на железнодорожной станции штабная «Волга» примчала в штаб 16 армии. Где опять меня встретил начальник штаба 16 армии генерал-лейтенант Кожевников. Интересно, а командующий здесь есть?

Но Кожевникову я ничего не сказал. То есть отрапортовал, конечно, что прапорщик Ломаев вернулся с очередной сессии ОЗО в ЦОГЛИФК. Одновременно участвовал я армейской спартакиаде в виде стрельбы на 200 метров и стрельбы из пистолета Макарова на 25 метров.

— Так, — резюмировал начальник штаба армии, — до нас уже довели информацию, что и в вузе и на спартакиаде ты прошел хорошо. Но все же хотелось от самого тебя. Говори!

Хм, стоишь перед самим генерал-лейтенантом, вытянулся по стойке смирно. Надо рапортовать, это тебе не развеселая гражданка!

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, в ЦОГЛИФК полностью сдал учебные дисциплины за первый курс, в том числе академическую недосдачу. Перешел на второй курс по специальности «Тренер».

В рамках армейской спартакиаде провел две стрельбы: из автомата Калашникова на дистанцию 200 метров, из пистолета Макарова на 25 метров. Обе стрельбы завершены на «отлично».

Товарищ генерал-лейтенант, за победы был награжден:

— От министерства обороны — дипломом, подписанный министром обороны Д. Т. Язовым. Денежными и материальными наградами;

— От госкомитета образования: личная благодарность председателя комитета Г. А. Ягодин, денежные и материальные награды;

— От спортивного общества ЦСКА: почетная грамота от правления, денежные и материальные награды.

Ух, кажется все, товарищ генерал-лейтенант!

— Хм, на счет денежных и материальный я только чуть дополню: за победы на спартакиаде объявляю благодарность и награждаю двумя месячными окладами, — Кожевников остановился, пояснил: — по деньгам это будет немного. Тут, главное, есть приказ. А деньгами тебе и так дали прилично.

Начальник штаба армии усмехнулся, показывая, что если я хотел немного обмануть, то наивный я до безобразия и голова полностью пустая.

— Кстати, — заговорил Кожевников, сделав паузу, чтобы я осознал всю глупость своего повеления, — диплом с собой, товарищ прапорщик?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! — я быстро встал по стойке смирно, показывая, что все уже понял и шутить с нашим генералом больше не собираюсь.

Кожевников оценивающе посмотрел на этого наглого прапорщика (меня то есть, кто не понял). Потом вспомнил, зачем он здесь стоит, откровенно осклабился, попросил:

— Я хочу посмотреть диплом министерства обороны. Можно?

Вот то-то же. А то начал строить, как зеленого новобранца, просто дышать не моги, в ухо получишь!

Ворча про себя, вытащил из папки, как оказалось, очень неведомый диплом. Положил на стол перед начальником штаба армии, прокомментировал:

— Вот товарищ генерал-лейтенант, этот самый.

Кожевников раскрыл диплом с видом Аладдина, открывшего дверь в пещеру с сокровищами. Да что же там такого. Аж шею вытянул, глядючи. Но нет, все тот же обычный диплом, который я уже досконально высмотрел, буквально каждый сантиметр. Относительная ценность здесь — это подлинная подпись министра обороны, не пластмассовое факсимиле. Но на деньги этот диплом министерства обороны можно будет обменять лет через двадцать, не ранее. А то и позже, когда страна окончательно успокоится новыми проблемами.

Рискнул, осмотрел на Кожевникова, прося объяснить. Мы, по-видимому, видим диплом по-разному или начальник штаба армии смотрит через инфракрасный прицел или еще какую приблуду.

Генерал-лейтенант на этот раз не вспылил, не отправил искать в помещении пятый угол. Наоборот, заговорил размягченным тоном, будто вспомнил такое очень дорогое и ценное из молодости.

— Лет сколько уже прошло, почти десять? Я тоже получил такой диплом. Только подписывал его тогда министр обороны Д. Т. Устинов. В последние годы жизни, особенно после смерти Л. И. Брежнева, Дмитрий Федорович настоятельно требовал, чтобы в армии его подпись приравнивали, как главе государства. Не официально, конечно. Вот, например, подчиненные намекали, а при случае и приказывали, что такой вот диплом приравнивали к государственным документам, поблажки различные делали. Мне вон внеочередное звание дали майора. А потом и очередные звания как-то давались легче.

Нет, нынешний министр обороны генерал армии Д. Т. Язов на такое не размахивается. Просто увидел знакомую обложку, захотел еще раз глянуть, — Кожевников расслабленно моргнул. Как я тебя понимаю, дорогой мой генерал!

Но вот минута расслабленности прошла, начальник штаба армии зримо подтянулся, построжел. Я вслед за ним встал по стойке смирно.

— Товарищ Ломаев, напомни-ка мне, что я тебя обещал в случае твоей победы на армейской спартакиаде, — по жесткому тону даже не попросил, приказал Кожевников.

А что прикажите делать. Я только прапорщик, а он целый генерал-лейтенант!

— Обещали присвоить звание младшего лейтенанта, товарищ генерал-лейтенант! — бодро отрапортовал я.

— Ну и ты победил? — грозно спросил начальник штаба армии. Типа, мол, попробуй только скажи нет!

А мне что много надо? Тем более, два золота спартакиады у меня в кармане.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — согласился я, — победил и по стрельбе из автомата Калашникова и из армейского пистолета Макарова.

— И какой я должен сделать вывод? — продолжил допрос Кожевников.

А я знаю? Я ведь ни разу еще не был генералом. И вообще, это не честно, заставлять прапорщика приказывать генерал-лейтенанту. У нас что, снова Октябрьская революция?

— Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант, — четко доложил я вышестоящему командиру.

— Не знает он, — проворчал он. Впрочем, вскоре сменил гнев на милость. Сам сказал то, что почему-то добивался от меня: — за прекрасное выполнение приказа вышестоящего командования присваиваю вам, прапорщик Ломаев, звание младшего лейтенанта.

— Служу… Советскому… Союзу! — чеканно сказал я и уже собирался уходить. Все-таки не такого я звания, чтобы навязываться начальнику штаба целой армии.

— Э-э, подожди, — похоже, несколько растерялся Кожевников, — молодой и прыткий, тебя ведь еще никто не отпускал. Куда тогда пошел?

Ха, действительно, товарищ Ломаев, куда пошел? Что-то у вас, дорогой мой, дисциплинка совсем хромает. Не хорошо, если не больше. Ты же теперь офицер Советской Армии!

— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, — повинился я. Откровенно признался: — растерялся я, вот и начал чудить и метать икру.