На лыжне попаданец Ломаев

Похоже, на лице моем все же вырисовалось удивление и замешательство, раз Великанов усмехнулся и стальным громовым голосом сказал:

— Товарищ Ломаев, за полученные неоднократные золотые медали и мировые рекорды вам присвоено воинское звание прапорщик. Это еще не офицер, но уже и не военнослужащий срочной службы.

И уже обычным спокойным голосом добавил:

— Надеюсь, если вам присвоили звание, то на верху все оговорили, и эта процедура не была неожиданной, как гроза в феврале?

— Так точно, товарищ капитан! — только ответил я, не сдав говорить, что самой существенной неожиданностью стали действия самого Великанова. Вот это театр и дремучий лес в виде бутафории!

Эта наградная часть на этом была закончена, но я отнюдь не удивился, что перед обедом посыльный потребовал меня в штаб. Командир роты, как французский король Людовик XIII хотел продолжения Марлезонского балета. И я, какправедный придворный должен был немедленно явиться сей же час.

Конечно я явился, а куда я денусь. И не только потому, что я военнослужащий и приказ командира для меня строго обязательный. Я сам из опыта прошлой жизни знал, что самый значительной частью любого награждения является оформление бумаг. И я, как награждаемый, должен в этом крутиться.

Так что я неоднократно слушал формальности, каждый раз по итогам говорения подписывал. Но главным образом был конечный разговор с Великановым. Звание ведь просто так не дается, оно как бы оформление воинской должности. То есть любой военнослужащий должен иметь должность в соответствии с чином.

Вот и я, получив звании, немедленно приобрел должность. Другое дело, должность может быть реальная с массой прав и обязанностей, а, может быть, и бутафорная. Мне командир роты должность дал… а хрен его знает, какого характера. Помощник заместителя командира спортроты по строевой части, то есть того же Иванова, моего тренера.

Выслушав командира роты, молча козырнув, понимая, что окончательно мне все объяснит только сам Иванов. Ведь как он будет понимать вкупе с направлением обозначения, так я и буду работать. это армия, детка, здесь нельзя, как хочется или не хочется.

Хотя и Великанов меня задержал. Ведь больно уж большой скачок произошел в моем положении при переходе от срочной службы к сверхсрочной. От юридического аспекта до, безусловно, военного, а еще одежда, питание, деньги. Скажем так, солдат срочной службы — это своего рода относительный учащийся (очень относительно), а сверхсрочный — профессионал, трудяга. Отсюда все и меняется.

Еще поговорили о грядущей учебе в московском вузе, о спортивной карьере в спортроте. Да много ли о чем можно говорить в обшей форме без обязательств?

А вот с Ивановым мы обговорили мгновенно.

Он только улыбнулся на мой озабоченный вопрос об обязанностях, посоветовал:

— Забей. Должность заместителя по строевой части в спортроте никчемная, поскольку здесь не стреляют, а занимаются спортом. тем более, помощника. Конечно, минимум солдаты и офицеры выполняют, но спрашивают с них в первую очередь не за строевую подготовку и стрельбу.

Так что в реальности я заместитель по спортивной части и отчитываюсь именно за это. А тебя я тебя я взял, учитывая, что в недалеком будущем ты офицер и уже сейчас потенциально сильный биатлонист. Так что, станешь офицером, станешь практикующим наставником, типа что-то играющий тренер. А пока в качестве прапорщика, будешь показывать идеального спортсмена, чемпиона и рекордсмена.

М-гм, а ведь это моя роль! Я и так, по сути, им являюсь, а теперь еще и формально стану.

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — с азартом согласился я, но добавил: — только вы тренер, мне говорите, что вы хотите и как хотите я обыгрывал этого идеального спортсмена.

— Конечно, — как само собою разумеющееся сразу согласился Иванов. Лукаво улыбнулся: — рамки я всегда буду обозначать, да они и станут описываться текущей обстановкой. А сам идеал на практике — это ты. Понял, дружище?

— Ха! — от неожиданности несколько нервно хохотнул я. Спросил смущенно: — неужели уж я такой?

Тренер отвечал разумно, взвешенно и этим отрезвил меня:

— Знаешь, Ломаев, все-таки нет. В образ идеального спортсмена я, скорее, вписываю не реального тебя, а твой будущий образ. Так что тебе тоже есть чему учиться и еще не факт, что ты им будешь.

Вот ведь как красиво и одновременно безжалостно обрезал меня Эдгар Герасимович!

Глава 3

Я только к вечеру четко понял, что новая жизнь моя опять счастливо повернулась. Не сильно, правда, но перемены в ней есть, а, значит, надо приноравливаться. И первой такой лакмусовой бумажкой стало поведение моего земляка Корепанова.

Он ведь и раньше был ко мне уважительным, все-таки не каждый знакомый достигает такого спортивного успеха, чтобы получить в армейской спортроте место в составе «А». И тут Корепанов, торопясь (эталонный хороший солдат не может идти спокойно) вдруг увидел, что его земляк, только вчера приехав в спортроту в звании сержанта, хотя сам он говорил, что служил в армии меньше полугода, теперь стал прапорщиком!

Нет, Корепанов не обалдел и по-черному не обзавидовал. Знал уже от дедов, что спортсмены, попавшие в состав «А» спортроты служат по-своему и карьера у них другая. Брык и если повезет — офицер, «не повезет» — прапорщик. Это ведь тоже все относительно. Для многих сверхсрочников звание прапора — это верх военной карьеры. А вот этому не повезло.

На всякий случай он показательно козырнул. Но Ломаев лишь пренебрежительно махнул рукой:

— Как мне говорят мои коллеги спортсмены, по званию офицеры и прапорщики, в неформальной обстановке можно не тянутся, физически выше уже не станешь.

— Но я-то не спортсмен, я лишь рядовой — недообученый, — на всякий случай возразил Корепанов.

— Зато ты мой земляк и этого достаточно, — сказал я и поставил окончательную точку.

Другой показатель изменившего положения у меня вырисовался в комнате с соседями. Как я уже писал, отношения у нас стали хорошие, добрые, но не товарищеские. Скорее это были взаимосвязи взрослых с ребенком. Пусть талантливого, способного на многое, но еще не большого.

А вот теперь тот же самый лейтенант Ручников, одобрительно посмотрев на мои погоны прапорщика, сказал, что первый шаг сделан, и неплохо бы это отметить, чисто символически, разумеется, а?

Мой старческий разум попаданца в душе горячо согласился. Как бы на это не возражали женщины и моральные нищеброды, но лучше всего мужчины сходятся, как правило, в условиях пьянки. Правда, надо считаться и с тем, что здесь армия и мы спортсмены…

Я выжидательно посмотрел на Ручникова. В конце концов, он был инициатор, ему и дальнейшая работа хотя бы в продолжение.

Тот не возражал, предоставив несколько вводных:

— Предлагаю сегодня в столовой взять пирожки с капустой, с зеленым луком и яйцом, больше, пожалуй, не будет. На рубль наберем и хватит. Плюс и тихонечко возьму в «Продуктах» пиво. Там продавщица со мной дружит. Скинемся по пару рубликов, нам ведь полторашки хватит?