На нашей ферме

На выгоне измотанные мужчины, промокшие до колен от обильной росы в высокой траве, звали и ловили своих лошадей.

Какие странные и причудливые очертания принимало все это в темноте! И только, когда уже совсем рассвело, на восходе солнца последняя повозка, тяжело громыхая колесами, укатила с крестин Бартоломью.

Глава 2. Прощай, старая ферма!

— Кис, кис! — Сара звала кошку, стоя с блюдечком молока у самой двери.

Кошка грелась на солнышке, моргала глазами, игриво перевернулась на спинку, но не шла.

— Ты уже и на молоко не смотришь! Совсем заелась! — сказала Сара, возвращаясь на кухню.

Кошка лениво мурлыкнула, как бы подтверждая правоту ее слов.

Теперь в Шингл-Хат все наедались досыта. Миновали трудные времена. На ферме все дышало достатком и довольством. На лугу паслись широкозадые крепкие лошади, упитанные и свежие. Загон был полон породистых коров с лоснящейся шерстью, весенних телят, бычков-четырехлеток, да таких, что не стыдно показать и на выставке. Под навесом стояла наша собственная жнейка-сноповязка, в поле работали два плуга, и, на горе ростовщикам, закладная на ферму была полностью оплачена.

Шесть лет подряд мы собирали превосходный урожай пшеницы. Что ни делал отец, все сходило гладко. Если он запаздывал вовремя посеять, обязательно начинались сильные дожди. Если у других фермеров сорняки глушили ранние посевы или их поражала ржа либо еще какая-нибудь нечисть, у нас пшеница отлично всходила и давала обильные урожаи. Случалось и так, что дождей не было вовсе: они как будто нарочно поджидали, пока отец примется сеять. У Андерсона, Джонсона и других соседей ранние всходы выгорали и гибли, а на нашу пшеницу любо-дорого было смотреть! И отец стяжал себе славу человека дальновидного, упорного и практичного. Соседи похваливали его, ставили своим сыновьям в пример: вот чего можно добиться от земли, если приложить руки и пошевелить мозгами.

Но отцу все было мало. Он поговаривал о том, чтобы продать нашу ферму, да получить где-нибудь в другом месте участок побольше, акров так в тысячу, и поставить хозяйство на широкую ногу. Мать была против: она считала, что нам хорошо и здесь, в Шингл-Хат. Лучшего она и не желала. Много она потрудилась за свою жизнь, отдала ферме лучшие годы. Экономила каждый кусок — каких трудов ей стоило выкормить и выходить нас. И теперь ей хотелось одного — дожить здесь остаток своей жизни, спокойно умереть и лечь в землю неподалеку от своего дома.

Но все остальные были согласны с отцом. Мы жаждали какой-нибудь перемены и не задумывались, что она принесет с собой‚ — нам только хотелось куда-нибудь перебраться. Собрать пожитки, согнать скот, ночки две проспать под повозкой на пути в обетованную землю… Так сладостно было помечтать обо всем этом! Нам не терпелось поскорее дожить до этого дня.

— Ну как, никаких следов? — спросил отец Дейва, только что возвратившегося с поисков пропавшей лошади.

— Никаких‚ — ответил Дейв.

Он слез с коня и, прислонясь к изгороди, стал жевать соломинку. Отец прислонился к другой стороне изгороди и думал.

Неподалеку от нас строился новый дом. Его сооружали Дональд Мак-Интайр, широкоплечий шотландец, отличавшийся страстью к политике, и некий Мак-Дональд. Мак-Дональд, напротив, политики терпеть не мог, его интересы ограничивались только погодой, выращиванием тыкв и сквернословием. Дональд Мак-Интайр стоял на стропилах; он что-то яростно доказывал Мак-Дональду, стоявшему на земле, и угрожающе замахивался на него кровельным молотком.

Отец и Дейв прислушались.

— Давай слезай, ах ты!.. — орал снизу Мак-Дональд.

Мак-Интайр спрыгнул со стропил, и они стали гоняться друг за другом вокруг домика.

— Сейчас будет драка! — возбужденно воскликнул Дейв. — Давай посмотрим!

И он было припустился бежать туда, но в этот момент на дворе появился Джо.

— Я н-нашел ее, — проговорил он задыхаясь.

— Где? — нетерпеливо спросил отец.

— А т-ты уг-гадай!

— Говори скорее, где лошадь, мальчишка?

— Т-там, в колодце.

— Что? — прошипел отец сквозь зубы, тыча кулаком в воздух, — Издохла?

— Н-не з-знаю, па. Т-только она очень воняет.

Отец простонал, кинулся в дом, тут же выскочил и заметался по двору.

— Запряги Цыгана и Тигра и приведи их сюда, — мрачно наказал он Дейву и сам пошел к колодцу.

Заглянув в колодец, он тут же отпрянул, скорчив страшную гримасу.

Появился Дейв с лошадьми. Он подошел к колодцу, хотел было затянуть, но тут же отбежал от него, отплевываясь.

Джо держал лошадей и хихикал.

Дейв сообразил, что ветер дул в его сторону. Сделав широкий круг, он подошел к колодцу с другой стороны, но, когда наклонился, чтобы заглянуть в него, ветер переменился, и Дейву снова пришлось спасаться бегством. Но отец был полон решимости. Нахмурив брови, он подошел к колодцу с крепкой веревкой. Прикрепив один конец к молодому деревцу, росшему по соседству, он кинул другой конец в колодец и тоже отступил.

— Ну, а теперь, — приказал он Дейву, — полезай в колодец и обвяжи лошадь.

— Я?! — переспросил Дейв, пятясь подальше.

Джо опять захихикал.

— Ты что хочешь, чтобы я сам полез туда? — прикрикнул на него отец.

Дейв кисло улыбнулся.

— Полезай, ничего с тобой не случится. — Помолчав немного, он переспросил: — Ты будешь делать, что я говорю, или нет? — Глаза его метали молнии, вид у него был просто страшный.

— Прикрой нос мокрой тряпкой, Дейв, — посоветовал Джо тоном бывалого человека.

Дейв постоял в нерешительности, затем нехотя полез в колодец, держась за веревку. Он пробыл там несколько минут и вылез в полуобморочном состоянии; задыхаясь и пошатываясь, он плюхнулся на траву.

Отец прикрепил веревку к постромкам лошадей и принялся их подгонять. Цыган и Тигр тянули изо всех сил и рыли землю копытами. Отец кричал и размахивал над ними здоровенной палкой. Наконец из колодца постепенно стала подниматься туша Капитана головою вверх. Морда его зацепилась за бревно обвязки, окаймлявшей устье колодца. Дальше туша не пошла.

— А ну, Цыган! А ну, Тигр! — ревел отец, подстегивая лошадей палкой.

Но лошади начали выдыхаться и перестали тянуть.

— Осторожно! — крикнул Дейв. — Не давай им осаживать!

Отец схватил лошадей под уздцы, пытаясь их удержать. Но туша дохлой лошади стала постепенно опускаться, медленно увлекая за собой живых лошадей и вместе с ними отца. Отец ударил Цыгана кулаком по переносице. Цыган попятился и повалился на спину поперек устья колодца, беспомощно лягаясь в воздухе всеми четырьмя ногами. Тигр пытался вывернуться из постромок, но оступился и сел на круп, свесив хвост в колодец. Отец перепугался не на шутку. Швырнув шляпу оземь, он заметался по двору, что-то ища. Он нашел какую-то жердь, поднял ее, снова швырнул, подбежал к лошадям и воздел руки над головой, словно проповедник.