На носу у каймана
Шрифт:
— Мы не можем терпеть, — начал Родилес, — чтобы врач, возглавляющий больницу, из-за нескольких песо мирился с отсутствием воды, чтобы, имея в своем распоряжении целый склад рентгеновской пленки, он скрывал это и посылал больных в частные клиники, чтобы из-за сгоревшей пробки тяжелые больные лишались кислородной маски… В общем, я думаю, что врач, который мирится с таким положением вещей в возглавляемой им больнице, не может оставаться ее директором. Такой врач не может быть руководителем!
— Я совершенно согласен с Фелипито! — крикнул Чоми, вскакивая со своего места.
— Я тоже! — поддержал его ортопед.
Обстановка на собрании накалилась.
Клинтон сказал, что порой
— Из всего сказанного на этом собрании совершенно ясно, что доктор Баркес не соответствует должности директора, которую занимает. Мы, руководители этого района, понимаем, что он должен быть смещен со своего поста, и, пока министерство здравоохранения примет свои меры, я обращаюсь к восьми врачам, работающим в больнице: если вы чувствуете себя в силах руководить, доктор Баркес, по-моему, должен быть смещен завтра же…
Последние слова Чаина потонули в громовых аплодисментах. Рене, устроившийся в уголке за стойкой, наблюдал происходящее, широко раскрыв глаза.
Я помнил инструкцию, где говорилось, что в отдаленных районах, где еще не было местных органов здравоохранения или куда их инспектора не могли добраться, нашим непосредственным руководством следует считать районного руководителя ИНРА.
Товарищи из Гран-Тьерра на должность директора больницы предложили меня.
— Вы все вместе составите совет больницы, но все же кто-то один должен быть директором или ответственным.
— По-моему, директором должен, быть Алипио, — стоял на своем Родилес.
— Хорошо, а что думают об этой кандидатуре врачи больницы? — спросил Чаин.
Товарищи единодушно поддержали предложение Родилеса.
— Хорошо, завтра мы оформим это решение, — сказал Чаин, — и доведем его до сведения доктора Баркеса в вашем присутствии. В девять тридцать мы приедем в больницу, и если ни у кого из вас нет других предложений…
Воцарилось молчание. Рене, еще шире открыв глаза, смотрел на нас из-за стойки.
— Если нет, считаю собрание закрытым.
Завтра уже наступило — было без пяти час.
Когда мы спустились в свой номер на втором этаже, который нам предоставил Рене, чтобы «улучшить условия», я сел на край постели и задумался…
Свежий ветер доносил в комнату запах моря.
Шелестящие на ветру листья кокосовых пальм, освещенные уличным фонарем, отбрасывали на стену танцующие тени. Непрерывно и однообразно шумели волны, разбиваясь о мол и скалы возле набережной.
— О чем ты задумался? — спрашивает меня Сесилия.
— Сама понимаешь, какая ответственность падает теперь на нас, — отвечаю я.
— И тебе кажется, что вы не сумеете справиться со всем лучше, чем этот бездельник директор? — Тон у Сесилии такой, точно хочет убедить меня в чем-то или затеять спор.
— Да ты представь, как все будет тяжело и трудно… Ведь для Баркеса и остальных врачей мы станем врагами, а фармацевт, техники и сестры, привыкшие работать спустя рукава, объявят нам «холодную войну» и будут чинить всяческие препятствия… Но не это меня беспокоит…
— А что же тогда? — живо откликнулась Сесилия.
— У меня впечатление, что труднее всего нам придется с нашими же товарищами. Еще на собрании я заметил, что, хотя они со всеми соглашались, особого интереса не проявили, словно им все равно, что будет с больницей… По-моему, только Педро, ортопед, станет бороться, а педиатр и гинеколог предпочитают ни во что не вмешиваться, не создавать себе проблем. Труднее всего будет с Перой, анестезиологом, который, как я понял, имел связи с людьми Грау [8]
и Прио [9] , а его жена, лаборантка, все делает по указке мужа, к тому же Рамос сегодня заявил мне, что ассистировал Баркесу, что многому у него научился, что Баркес вообще прекрасный хирург и еще что-то в этом роде, да и говорил каким-то странным тоном. Словно готовился защищать директора. Эти трое настроены весьма реакционно и поехали с нами только под давлением обстоятельств, подчиняясь решению курса.8
Грау Сан-Мартин, Район (р. 1887) — в 1944–1948 гг. президент республики. В 1952–1958 гг. возглавлял правое крыло Кубинской рабочей партии.
9
Прио Сокоррас, Карлос — кубинский политический деятель, возглавлял правительство республики в 1948–1952 гг.
— Да, — согласилась Сесилия, — мне кажется, люди они не очень хорошие…
— Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, с ними и будут связаны самые большие трудности…
За окном неустанно и гулко волны ударялись о мол.
Придя сегодня в больницу, я почувствовал, что обстановка там напряженная. Лица нахмурены. Наверное, Пера и Рамос уже обо всем рассказали — скорее всего, так оно и есть, но, может, мне только кажется, и все же я ощущаю какие-то странные перемены.
Примерно в девять тридцать пять приехали представители отделения ИНРА. И вместе с ними Родилес, который принял наше дело близко к сердцу. Мы поднялись на верхний этаж и сказали директору, что надо собрать совещание. Он злобно посмотрел на нас. Мы прошли в комнату, смежную с операционной. Слово взяли районные руководители, они сказали, что руководство ИНРА решило сместить нашего директора с должности, и один из них прочел соответствующий документ.
От ярости лицо Баркеса сначала стало красным, а потом мертвенно-бледным.
— Я не согласен с этим! — почти крикнул он, когда чтение закончилось.
— Вам придется согласиться, — сказал Родилес. — По тому, как вы развалили больницу, с вами еще мягко обошлись.
— Сместить меня может только министр! Это незаконно!
— Не надо кричать, доктор, — сказал я ему, — не поможет. Вы ничего не сделали для больницы, почему же вы так хотите руководить ею?
Он с ненавистью посмотрел на меня.
— Больше вам нечего сказать мне?
— Нечего, — ответил один из руководителей ИНРА.
— Тогда я ухожу.
— Только после того, как передадите дела доктору Родригесу, — сказал Родилес.
Следует добавить, что ничего он мне не передал, и вовсе не из-за упрямства, просто дела в больнице велись таким образом, что передавать было нечего. Документацией и наличностью ведал служащий по имени Сесар, так как в больнице не было администратора.
— Это незаконно. Я буду жаловаться министру, и вам придется отвечать, — угрожал он, уходя из кабинета.
Через несколько минут собрался новый совет больницы. Составили акт, по которому я назначался директором, а секретарем — наш ортопед.
Потом было созвано общее собрание персонала, на котором мы сообщили о смене руководства. Когда присутствующих попросили высказать свое мнение, никто не захотел взять слова.
После собрания остались только члены совета. Я сообщил о проблемах, стоящих перед нами: одни не терпели отлагательства, другие могли подождать. Мы решили в тот же день составить документ, содержащий меры, необходимые, чтобы поднять неимоверно низкий уровень работы в больнице.