На осколках разбитых надежд

— С этого дня вам разрешается бывать вне границ Розенбурга только один раз в месяц в свои свободные часы, но это время не должно превышать трех часов, — продолжал отдавать распоряжения Рихард. И этот новый приказ при часовом пути в город пешком означал, что в городе они могут быть совсем недолго. — Разумеется, поездки в город в сопровождении Биргит или Айке по хозяйственным нуждам допустимы. Но только в их присутствии. Войтек сопровождением не считается. Также запрещено ходить по одиночке куда-либо вне границ поместья. Даже в свободные часы. Парк Розенбурга вполне подходит для прогулок, наслаждайтесь им. На этом пока все. Вы свободны. У вас пять минут на то, чтобы нашить отличительный знак. Если это время истечет, а у вас не будет знака на одежде — это будет считаться первым нарушением.

Рихард демонстративно отодвинул манжет рубашки и посмотрел на циферблат наручных часов, засекая время. Катерина тут же присела в книксене перед баронессой и вышла вон, чуть помедлив в нерешительности, когда заметила, что Лена даже не шелохнулась.

— Лена! — прошипела Биргит раздраженно, и Рихард поднял взгляд на девушку, когда услышал это обращение.

— Время пошло, — произнес он медленно и чуть раздраженно. Она видела, что ее упрямство разозлило его. Прочитала в его голубых глазах, заледеневших так знакомо. К горлу подступил вдруг комок слез, стало трудно дышать, но она сжала руку в кулак, чтобы боль отвлекла ее и не дала слезам навернуться на глаза. Только смотрела прямо на него. Глаза в глаза.

— О мой Бог! Снова это азиатское упрямство! — произнесла баронесса. Небрежно погасила сигарету в хрустальное пепельнице, бросила мундштук в ридикюль и щелкнула застежкой. — Закончи с этим без меня, Ритци. И поскорее. У нас гости…

Каблуки ее туфель застучали по паркету, когда она возвращалась обратно к девушкам и Иоганну, вернув любезную улыбку на лицо. В такт сердцу Лены, которое сейчас быстро билось в груди от обиды и злости.

— Прошла минута, Лена, — произнес Рихард, сверившись со своими часами. И она поняла, что это все бессмысленно. А еще что своим поведением сейчас только раздражает его, потому что унижает его как хозяина этого дома. И как чистокровного немца.

Найдя пальцами подол форменного платья, нарочито медленно Лена опустилась в поклоне перед Рихардом под удивленный и злой возглас Биргит, буквально ошарашенной таким поведением. Потом выпрямилась и, гордо подняв голову, направилась к выходу из комнаты. Правда, чуть задержалась, когда взгляд упал на фотографии в серебряных рамках. Вспомнилось, как на одной из них — карточке Рихарда в парадной форме с Рыцарским крестом на шее — она когда-то оставила кровавый отпечаток.

Все повторялось. Как тогда, в ее первый день здесь. Все возвращалось на круги своя. Клеймо рабыни. Знак недочеловека.

ОСТ. Остерегайся Советской Твари.

Этой короткой заминки оказалось достаточно для Рихарда, чтобы настигнуть ее прямо у дверей и, больно схватив за плечо, дернуть на себя, останавливая. Тело тут же пронзила такая боль, что Лена вскрикнула, и он чуть разжал пальцы, но удержал на месте, не позволил уйти.

— Биргит, выйди! — коротко бросил Рихард. У Лены даже мурашки побежали, когда она, не поворачиваясь, спиной, ощутила его гнев. Немка что-то возразила, но он повторил таким тоном, что возражений больше не последовало. А еще она тут же прикрыла двери в комнату, выполняя его приказ, когда уходила. И Лена помимо воли усмехнулась этой расторопности, с которой домоправительница делала это.

Она ждала, что Рихард обрушит свой гнев на нее после ухода Биргит. Не считаясь ни с чем. Но он медленно развернул ее к себе лицом, стараясь не причинить лишней боли неосторожным движением. Пальцы тут же отпустили ее плечо, когда они встали лицом друг к другу. Но зато легли на подбородок Лены, вынуждая смотреть на него снизу вверх, глаза в глаза, когда он говорил быстро и зло:

— Какого черта это было сейчас? Ты что думаешь, что это все игра?! Нацепи ты этот проклятый знак, Лена! Сейчас же!

— Неужели ты не понимаешь?.. Это как клеймо! — прошипела Лена в ответ, недоумевая, как он может не понимать этого. Что унижает ее, заставляя нацепить этот знак. Превращает ее в свою рабыню.

— Думай как хочешь, — бросил Рихард в ответ, глядя пристально и цепко. — Но ты сейчас же пойдешь и нашьешь на платье этот знак. Или я заставлю тебя это сделать. А будешь сопротивляться…

— Что ты сделаешь? — сказала Лена резко. Странно, но при всей ярости, которая полыхала в его глазах и так отчетливо угадывалась в резкости тона и пульсации венки на виске, она не боялась его угроз. Вернее, не верила, что он может причинить ей боль.

— Не вынуждай меня, — произнес он медленно и холодно, и ей на мгновение стало страшно от этого тона и взгляда, в котором на мгновение мелькнула жесткость. — Не стоит этого делать, Лена. Я пойду на многое, чтобы сделать так нужно. Не нашьешь знак сама — это сделает Урсула. Но ты будешь носить его, поняла? И будешь следовать всем правилам. Я прошу тебя, Лена…

Рихард вдруг отпустил ее подбородок и скользнул ладонью к ее виску у края косынки. Потом нежно провел тыльной стороной ладони по щеке обратно до подбородка, который снова взял в плен своих пальцев, заставляя ее смотреть в свои глаза. Теперь взгляд был иным — просящим и мягким.

— Неужели ты не понимаешь, почему я делаю это? Я не смогу защитить тебя иначе…

— Ты превращаешь меня в пленницу! — прошептала Лена в отчаянии. — А этим знаком… превращаешь… превращаешь в недочеловека.

— Пусть так, — согласился Рихард. — Зато ты будешь в безопасности.

Он отпустил ее и отступил на шаг. Потом взглянул на часы, проверяя время.

— Осталась минута, Лена, — он чуть помолчал, а потом произнес. — Давай поговорим обо всем после. А сейчас я прошу тебя — сделай так, как должно. Пожалуйста.

Пожалуйста.

Одно это короткое слово, и почему-то ее неприятие стало слабее. А его взгляд довершил остальное. И все же хотелось причинить ему боль. Чтобы прочувствовал хотя бы толику того, что ощущала она, стоя перед ним еще какие-то минуты назад. Поэтому Лена не сразу ушла из комнаты. Обернулась от самой двери и зло взглянула на Рихарда.

— Неужели ты не понимаешь? Ты не сможешь меня защитить. Не сейчас и не в будущем. Не в этой стране. Ты не сможешь, что бы ты ни сделал!

Лена видела, что сделала больно Рихарду. Заметила, как дернулся уголок его губ, как расширились на мгновение глаза, и как он опустил на секунду веки, принимая этот удар по самолюбию. А когда открыл, поразилась остроте боли, разлившейся в глубине его глаз. И удивилась тому, что эта боль вдруг вернулась к ней, будто отражение в зеркале. А еще тому, что захотелось шагнуть к нему, обхватить руками его талию и коснуться губами его лица, стирая даже маленький след горести, которой был полон взгляд Рихарда. И поспешила закрыть дверь и уйти от него, чтобы не позволить себе этой слабости.