На острие меча

Белоруссия. Минск

– Поздравляю вас, господин Сокольников, с боевым крещением! – дружески улыбаясь, сказал оберфюрер Лемке, сидящему перед ним на стуле лейтенанту Сокольникову, рядом с которым стояла переводчица. – Вы отлично выполнили задание. Этим Скавронским занялся шарфюрер Кригер и я уверен, что скоро тот начнёт давать показания.

Лейтенант Сокольников с подобострастным выражением лица слушал оберфюрера. Тот продолжил.

– Теперь о том, что вы должны делать дальше… – Лемке сделал паузу, размышляя о чём-то и затем продолжил свою речь. – После вашей встречи со Скавронским мы запеленговали работу радиостанции в том районе, где он жил. А это означает, что Скавронский передал в Москву информацию, которую вы ему сообщили и теперь вам следует ожидать вашего, так сказать бывшего коллегу из НКВД…

При этих словах, лейтенант Сокольников кисло улыбнулся. Увидев его улыбку, оберфюрер Лемке, погрозил ему пальцем.

– Запомните Сокольников, – сказал он строгим голосом. – После ареста Скавронского вам нет пути назад. Предательство НКВД никому не прощает и вас не спасёт даже ваш высокопоставленный родитель. Теперь вы наш с потрохами. Вернуться в Москву вы сможете только с нашей помощью. Я звонил сегодня шефу разведки СД бригадефюреру Шелленбергу. Он считает, что после того, как мы закончим операцию в Минске, вы сможете вернуться в Москву. Он поможем вам оправдаться перед вашим начальством. Ну а теперь идите…

Сокольников встал со стула и, держа в руках кепку, стал пятиться к двери.

– Идите, идите… – нетерпеливым голосом приказал ему Лемке.

Когда за Сокольниковым и переводчицей закрылась дверь, Лемке снял трубку телефон и попросил соединить его с шарфюрером Кригером.

– Ну как там у вас дела, Кригер? – спросил он. – Что? Скавронский продолжает молчать… Очень жаль, – на лице Лемке появилась кислая мина. – Я был уверен, что вы его разговорите. Он не производит впечатление сильного человека. А сейчас Кригер сделайте следующее… – голос Лемке стал строгим и требовательным. – Приведите Скавронского в порядок. Вколите ему побольше морфия. Я хочу показать его Олесе Кебич. Я вызвал её к себе. Думаю, что мы рано закрыли дело с грифом «Мария Ольховская». Помните, как звали её компаньонку? Правильно… Эта же фамилия у Анджея и ему просили передать привет от его сестры Зоси. Я уверен, что это не простое совпадение. Я попросил наших людей составить список постоянных клиентов этого сапожника, и фамилия Кебич в нём тоже фигурирует.

В дверь кабинета Лемке кто-то постучал.

– А вот и Кебич! – со смешком сказал Лемке. – Приведите Кригер Скавронского в мой кабинет через пять минут.

Положив трубку телефона, Лемке крикнул:

– Входите!

Дверь открылась и в кабинет вошла Олеся Кебич. Она была одета в элегантный серый костюм и туфли на высоких каблуках. Ее руки облегали мягкие кожаные перчатки. Золотистые волосы девушки прядями спадали ей на плечи. Лемке привстал с кресла и сделал Олесе приглашающий жест рукой.

– Проходите, фройлян Кебич! – изобразив на лице радушие, сказал он. – Садитесь на стул. Вот что значит весна! Вы хорошеете с каждым днём!

– Добрый день, господин оберфюрер! – поздоровалась с Лемке Олеся и одарила его приветливый улыбкой.

Она подошла к стулу и села на него, закинув ногу на ногу.

– Вы меня вызывали? – спросила она Лемке.

Тот сел в кресло и, открыв сейф, вытащил оттуда папу с документами. Затем он обратился к девушке:

– Фройлян Кебич, мы арестовали очень опасного преступника. Я хочу, чтобы вы его опознали…

– Кто?.. Я?.. – удивлённо спросил Олеся, изобразив на лице растерянность.

– Да, именно вы, – ответил Лемке, прищурив глаза. – Возможно вы его где-то видели…

– Ну хорошо, я согласна… – пожав плечами, ответила Олеся

Дверь кабинета распахнулась и в него вошёл шарфюрер Кригер, таща за собой Анджея Скавронского. Тот шёл, шатая из стороны в сторону, с трудом переставляя ноги. Руки Анджея, замотанные окровавленными бинтами, бессильно свесились вниз. Увидев его, Олеся непроизвольно вскрикнула и закрыла рот рукой в перчатке. Кригер поставил шатающегося Анджей рядом со стулом, на котором сидела Олеся, и обеими руками стал придерживать его за плечи. Олеся безмолвно смотрела на него.

– Вы знаете этого человека? – спросил Олесю Лемке.

Та, продолжая молчать, кивнула головой.

– И кто это? – снова спросил Лемке, впиваясь глазами в лицо девушки.

Это, с-сапожник… – заикающийся голосом ответила Олеся. – Я у него чинила обувь фрау Маргариты Кубе.

– Ну, а вы, господин Скавронский? – обратился Лемке к Анджею.

Тот с трудом разлепил опухшие кровоточащие губы и с презрением ответил:

Это, шлюха гауляйтера… Я ей в обувь гвозди всегда подкладывал.

– Ах ты мразь! – Олеся вскочила со стула и с размаху влепила Анджею звонкую пощечину.

Ее лицо до этого бледное и растерянное вдруг стал красным и злым. Лемке внимательно следил за этой сценой. Некоторое время он размышлял. Затем по его губам скользнула еле заметная усмешка. Он дал Кригеру знак, чтобы тот вывел Скавронского. Когда за ними закрылась дверь, он сказал:

– Благодарю вас, фройлян Кебич! Вы нам очень помогли.

– Я могу идти? – спросил его Олеся, вытирая платком покрасневшие от слёз глаза.

– Да, можете… – ответил ей Лемке.

Когда Олеся пошла к двери, Лемке проводила её долгим задумчивым взглядом.

Москва. Лубянка. Здание НКВД

Анне Зегерс шёл двадцать пятый год. Это была высокая стройная девушка с венчиком коротко подстриженных золотистых волос. Она, как бы олицетворяла собой идеал женщин Третьего рейха. В ней с избытком имелось всё то, что так ценили его вожди – Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс. Живя в Германии, Анна вполне могла бы сделать успешную карьеру театральной актрисы или фотомодели. Несмотря на свою внешность и цвет волос, Анна обладала цепким аналитическим умом, сильным характером и выдержкой. В отличие от своих сверстниц на долю Анны выпало немало испытаний и жизненных невзгод. Её отец Альфред Зегерс, видный член Коммунистической Партии Германии, после прихода нацистов к власти эмигрировать в Советский Союз. Анна выросла и повзрослела в этой стране и по праву считала её своей второй Родиной. Она искренне верила в её идеалы и ненавидела фашизм и для этого у неё были веские причины. Ее мать была замучена нацистами в концлагере Равенсбрюк.

Незадолго до войны Анной Зегерс заинтересовалось НКВД. Она окончила специальную школу и ей было присвоено звание – сержант госбезопасности. За прошедшее с тех пор время, Анна выполнила уже несколько сложных заданий и два раза побывала за линией фрунта. Её наградили орденом Красной Звезды. Теперь ей предстояло выполнить новое задание.

Тёплым апрельским днём Анна Зегерс сидела в кабинете начальника четвёртого управления НКВД старшего майора Судоплатова и внимательно слушала то, что он ей говорил.

– Твоё основное задание, Анна, – говорил Судоплатов, глядя в глаза девушки. – Возобновить контакт с подполковником Бауэром и получить у него информацию о подготовке нового немецкого наступления под Курском. Генеральный штаб интересует: дата начала наступления, направления ударов немецких войск, их численность и вооружение. Все остальные дела можно пока отложить. Понравишься ты Бауэру или нет, сейчас не так важно. Еще раз повторяю, главное это та информация, которой он располагает.

Анна Зегерс с пониманием кивнула головой.