На пороге Будущего

— Однако никто не поручится за политику молодого государя, — возразила Евгения. — Он слишком юн, чтобы править сам, а в Шурнапале полно ушлых вельмож, готовых давать советы себе во благо. Я знаю жену Амарха — она не способна управлять даже собственным домом, не говоря уж об огромной стране. Теперь никто не поручится за спокойное будущее.

— А ты, моя госпожа, не можешь приглядеться как следует — вдруг увидишь, что там, за чертой настоящего? Иногда у тебя получается.

Она покачала головой.

— Нет, Пеликен, не могу. Будущее скрыто от меня.

— Будем ждать Халена, — заключил он. — Царь решит, что делать. Но войне быть, это точно.

Евгения испуганно посмотрела на него. Ей не пришло это в голову сразу, но он был прав. Матакрус не прощает оскорблений. А поскольку дом Фарадов связан с Хиссанами узами родства, Хален, несомненно, присоединится к ним в походе мести.

Царь прибыл через несколько дней. Он был бледен, под глазами появились мешки. Амарх был не только его братом — другом и товарищем по битвам. Сразу после получения печального известия он отправил в Рос-Теору письмо с соболезнованиями и предложением визита, а также просил рассказать подробности случившегося. Но к тому моменту, как пришел ответ от Джаваля, в Киаре уже получили послание Бронка. А несколько часов спустя в замок прибыл придворный из Красного дома, привезший сообщение самого Процеро.

«С теплых берегов океана южные степи кажутся нам далекими, как луны, — писал Бронк, — но отсюда, из Этаки, до границы с Галафрией всего двести тсанов. Это страна равнин и медленных рек. Люди здесь живут бедно, ловят рыбу, растят овес, который, впрочем, никогда не дает хорошего урожая, да бьют птицу и зверя в холмах. У Галафрии нет ясно определенных рубежей с юга, и на земли галафрийцев постоянно забредают кочевники из степей, что тянутся на тысячу тсанов до самой южной оконечности континента, где, говорят, даже летом холодно. Зимой там лежит глубокий снег, осенью и весной колеснице не проехать по грязи, и только летом земля становится проходима. Там пасутся конские табуны в тысячи голов и такие же стада оленей. Там живут сотни дикарских племен, большинство их названий даже галафрийцы никогда не слыхали. Они знакомы лишь с ближайшими из них, — теми, что летом нападают на их земли и уводят рабов, а зимой приходят в поисках пищи. Эти люди не похожи на нас даже больше, чем дикари северо-запада. У них светлые глаза и волосы белые, будто седые, даже у детей.

Кочевникам всегда хватало своих земель, они не любят леса и возвышенности, и последние крупные столкновения здесь происходили еще при их дедах. Но теперь все изменилось. Два года назад в степях появился новый вождь. Он объединил племена, живущие на юге, и повел их на север. Тысячи кочевников гибли, сопротивляясь этой волне, но другие тысячи вставали под его знамена. Я говорю образно: никаких знамен у этих дикарей нет, но немногие уцелевшие галафрийцы, сумевшие добраться до Шедиза, вспоминают, что степняки несли на палках оскаленные волчьи головы. Они захватили Галафрию за несколько недель; все селения сожжены, мужчины убиты, женщины и дети отправлены рабами на южные стоянки. Первые отряды степняков как раз добрались до правого берега Моруса, когда Амарх появился на левом берегу. Эти дикари впервые в жизни увидели воинов в сверкающих доспехах, с прекрасным оружием. Ими овладела алчность, они кинулись в воду. Амарх встретил их своим мечом и был убит. Офицеры с трудом отбили его тело и отправили в столицу, а сами остались на берегу, рискуя быть уничтоженными, поскольку из глубины Галафрии прибывали все новые отряды. Сейчас туда подтянулись несколько южных полков Матакруса. Степнякам пока не до новых сражений — они подсчитывают добычу.

Но это лишь половина новостей, государь. Из Красного дома пришел приказ: напасть на врага первыми, пока враг сам не напал на Шедиз. Процеро рассудил так же хитро, как всегда: его хорошо вооруженные и злые воины справятся с кочевниками, но половина их падет в этой войне, а со второй половиной ему легче будет управиться. Он поставил войска под руку своего лучшего полководца Нурмали — главного претендента на трон. Сегодня они выходят в поход. Думаю, к тому дню, как ты получишь это письмо, на холмах Галафрии опять будет жарко. Я буду держать тебя в курсе всех событий и останусь в Этаке, пока ситуация не прояснится».

Секретарь Рашила Хисарада прочитал это письмо на заседании Совета. За полукруглым, подковой, столом в Зале заседаний Дома провинций собрались все девять членов Совета, не считая отсутствующего Бронка: по правую руку царя — первый министр Рашил, по левую — Ханияр, далее — губернаторы провинций и двое крупнейших землевладельцев, чьи предки, как и Калитерады, издавна входили в Совет на правах самых богатых людей страны. За стеной позади царского кресла, отделенные ажурной решеткой, находились Евгения, Венгесе и еще несколько человек — отсюда им было слышно каждое слово, произнесенное в зале, но сами они не стесняли своим присутствием чтенов Совета.

— Царь Процеро также прислал письмо, — сказал Хален, веля секретарю прочесть и его.

Владыка Красного дома пересказывал то же, что поведал Бронк, практически ничего не добавив к подробностям происшедшего. Он выражал свои соболезнования Халену и обещал лично отомстить за смерть своего «брата и друга, наследника престола великого и славного Матакруса». Процеро настойчиво просил правителя Ианты оставить право мести шедизцам. Он сообщил, что обратился с такой же просьбой к Джавалю Хиссану, и несколько раз повторил в своем письме, что воспринимает случившееся как личную трагедию, чувствует свою вину и потому намерен жестоко покарать преступников.

Секретарь зачитал также короткое сообщение от царя Джаваля: тот объявил себя опекуном несовершеннолетнего внука и просил олуди Евгению посетить Рос-Теору, чтобы укрепить его здоровье, пошатнувшееся после страшной вести.

— Через несколько дней царица отправится в Шурнапал. Я бы тоже хотел побывать у Джаваля, посоветоваться. Но сначала, думаю, нужно дождаться новых известий из Шедиза и Матакруса.

— Будем ли мы посылать помощь Матакрусу в случае, если он не прислушается к просьбе Процеро и объявит карательный поход? — спросил Маталан Кафрад, губернатор Готанора.

— А такой поход непременно состоится, — подтвердил Рашил. — Царь Джаваль любит, чтобы его называли добрейшим и справедливейшим государем, но все мы знаем, что Шурнапал отвечает на пощечину сокрушительным ударом. Сегодня такой удар достался ему — неужели кто-то из вас думает, что он не ответит?

Хален сказал:

— Я жду ответа из Рос-Теоры. Если Шедиз действительно, как пишет Бронк, уже выдвинул свои полки навстречу воинству дикарей, то война на этом и закончится. Армия разгромит кочевников либо отгонит их обратно на юг. Если этот вождь попадет в плен — тогда можно будет говорить о мести.

— Может ли такое быть, что дикари окажутся сильнее и сами захватят Шедиз? — спросил Нисий.

— Это вряд ли, — ответил царь. — Шедиз — горная страна, а кочевники непривычны к гористой местности, они не умеют там воевать да и просто не захотят лезть в горы. Эта кампания интересует меня прежде всего как очередная задумка хитроумного Процеро. Полагаю, сейчас, когда большая часть войска и военачальников пребывает далеко от Этаки, он поспешит расправиться с оставшимися врагами. О, это старый лис, он любое событие сумеет использовать себе на пользу. Именно поэтому он и отказался от нашей поддержки — ему нужно отослать подальше и уложить в землю побольше солдат и офицеров. Я готов дать отрубить себе руку за возможность отомстить, но будем объективны: к тому времени, как наши отряды доберутся до Галафрии, там все будет кончено. Кочевники уже получили все, что им нужно. Они возьмут добытые в бою ценности и ускачут обратно в свои степи. Шедизцы — отличные воины, не чета галафрийцам. Степнякам с ними не справиться. Поэтому я не считаю целесообразным гоняться за ними по диким просторам за тысячи тсанов от дома.

— Но отказ от мщения унизит нас, государь, — не согласился Маталан. — Как мы будем выглядеть в глазах крусов?

— И как смогу я уважать себя — это ты хочешь сказать? Если бы Амарх погиб в бою с воинами какого-либо царя или даже с галафрийскими разбойниками — я бы нашел и убил каждого из них. Но пытаться сражаться цивилизованно с ордой пастухов и охотников на другом конце континента — все равно что судить и приговорить к законному наказанию искусавший тебя рой пчел. Ты же знаешь, Маталан, вы все знаете, — Хален ткнул пальцем в разложенную на столе карту, — южане ничем не лучше наших дикарей. Это варвары без понятия о воинской чести. Я не желаю посылать своих солдат в бессмысленную драку.