На пороге перерождения

Нас снова выстроили в две шеренги. Повертев головой, я понял, что соблазнительную красотку оставили где-то в резиденции. То, что от женщин мало толку на мужской работе — это факт. Но не могли же её просто оставить отдыхать? Вряд ли гладиаторам позволено расслабляться посреди дня, даже несмотря на то, что это гладиатор женского пола.

— Что с девчонкой? — как бы невзначай поинтересовался я у очередного соседа. — Не ходит на рабочки?

— У неё свои рабочки, — коротко и ясно ответили мне. Уже на этом моменте можно было понять всё самостоятельно. Но собеседник оказался вежлив, поэтому пояснил: — В хозяйской постели.

Да уж… вряд ли меня бы устроили такие рабочки. Хотя, если бы речь шла не о хозяине, а о хозяйке, например… Да нет, фу, что за глупости?! Становится игрушкой какой-то зажравшейся узкоглазой твари? Спасибо, воздержусь.

Перед строем появился очередной начальник. Скорее всего, это был непосредственно начальник шахты.

— Добрый день, господа, — на удивление культурно поздоровался он. — Свою норму вы знаете. Пять часов работ, и вы свободны. Увиливать нельзя! Если кого заметят за бездельем, тут же получаете сутки работ вне очереди! Решите схитрить снова, ещё сутки сверху! И так до тех пор, пока не сгниёте в этой поганой пещере! Всем всё ясно?!

Окончание речи сильно контрастировало на фоне вступительного приветствия.

Спустя ещё несколько минут нам выдали инструмент, и мы двинулись прямо внутрь тёмной, мрачной композиции. Буквально тут же меня одолел кашель. Пыль — бесконечная пыль, непрерывным потоком оседала на землю. Слабое освещение из горящих то тут, то там факелов ничуть не спасало, так как пыль была везде. Её было так много, что я с трудом улавливал силуэты впереди идущих. Хотя самый ближайший шагал всего в паре метрах от меня.

Мы свернули направо — в один из двух имеющихся проходов. Как в той детской сказке: налево пойдёшь, морка найдёшь, направо пойдёшь — вечную жизнь обретёшь… Что за бред? И почему вообще я это вспомнил? Потому что, если пойти направо, следуя законам сказки, тебя встретит вечный, который подарит тебе вечную жизнь? А поворот направо во всей этой истории это как некое олицетворение правильного выбора? Пожалуй, именно так всё и задумывалось… Только вот сказка — не реальность, и тут, сворачивая в одну из сторон, ты не делаешь никакого судьбоносного выбора. В моём же случае я просто делаю то, что мне говорят.

Спереди донеслись звуки — что-то вроде бьющегося друг о друга металла. Один за одним удары кирок осыпались на твёрдую каменную породу. Сначала звук был слабым, но со временем стал таким сильным, что теперь было трудно расслышать что-то помимо этого хаотичного бардака из лязгов и ударов.

Наконец мы оказались в конечной точке маршрута. Гладиаторы, делавшие это уже, наверное, сотню раз, тут же разошлись по своим позициям, занимая незанятые места, и буквально тут же начиная усердно долбить инструментом по скалистой породе. Мы же с Ли остались стоять посередине, непонимающие и совершенно не желающие заниматься столь грязной работой.

Постояв так ещё некоторое время и поняв, что ни к чему хорошему это не приведёт, я пожал плечами, удобно подхватил рукоять кирки и направился к первому попавшемуся на глаза свободному просвету меж двух рабочих.

Работа оказалась непростой. Более непростой, чем я ожидал. Одно дело учить новые приёмы и сражаться с противником, отрабатывая удары, и совсем другое — раз за разом выполнять одно и то же действие. Удар, вниз, отдых, замах. Удар, вниз, замах, удар, вниз, отдых… удар, замах, вниз…

Так прошло, наверное, минут двадцать.

Единственное, о чём я думал, спустя эти двадцать минут — больше нет сил… волы… дайте хоть глоток грёбаной воды… я так больше не выдержу…

Пот стекал по глазам. Я чувствовал, что одежда мокрая. Чувствовал, как пропиталась ткань — вся до последней нитки. Я готов был отдать что угодно хотя бы за один-единственный глоточек освежающей жидкости.

И вот я делаю последний замах — на больше у меня просто не хватит сил. Я уже готов распрощаться с жизнью, лишь бы всё это прекратилось. Делаю замах, удар… Но отдачи нет — остриё врезает во что-то мягкое. Интересно… Ещё удар. Снова никакой отдачи. Хм… Я тут же забываю о жажде. Что это может быть? Подхожу ближе, приглядываюсь, пытаюсь потрогать. Ничего. Нужно ударить ещё несколько раз. Отхожу. Замах, удар. Замах, удар. И ещё раз замах, снова удар. Каменная крошка начинает сыпаться сильнее обычного. Заинтересованный находкой, я начинаю долбить ещё активнее. Жажды уже нет — её бросили, про неё забыли, и она решили уйти с миром.

Минута непрерывной долбёжки наконец позволяет вцепится в находку и начать тянуть что есть сил. В итоге оказывается, что это ткань. Но не обычная, а какой-то очень странный её вид. На ощупь гладкая. Приятная. Шершавость присутствует, но совсем немного — не как на привычных крестьянских тряпках. Я тяну, высвобождая всё новые и новые элементы. Что это? Карман?

Справа и слева уже начинают оборачиваться в мою сторону. Постепенно работа останавливается совсем. Но, до того, как я умудряюсь привлечь к себе внимание большинства работяг, я успеваю сунуть руку в карман найденной тряпки и вытащить оттуда что-то миниатюрное. Что-то очень гладкое на ощупь. Но не камень — не бывает камней с такой идеальной формой. Может я и дурак, может я и впрямь украл камень, но сейчас это не важно. Сейчас важно только то, что находку необходимо скрыть. Нужно как-то пронести её через остальных, чтобы, уже оставшись наедине с собой, посмотреть, что же это такое. Если это действительно просто камень, я очень разочаруюсь.

— Что там у тебя? — спрашивает худощавый мужчина слева, кивая головой в мою сторону.

Я тут же думаю, что он меня раскрыл.

— Да так, ничего… — пытаюсь отговориться.

Ничего себе ничего! Целый кусок ткани, похороненный прямо в камне! Кто додумался положить его сюда? И вообще, как давно это было? Не меньше нескольких тысяч лет? Достаточно ли этого, чтобы вокруг случайно брошенного элемента одежды выросла целая гора? Всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Стоит только задуматься и начинаешь понимать, как всё сложно… Может это вообще происки дурацких вечных? Самое время поверить в их существование? Да и вообще, какое ему дело до того, что там у меня? Находка-то моя!

— Дай-ка сюда, — нагло кидает мужчина и тянет свои пальцы прямо к находке.

Я тут же шлёпаю его по руке. Пока что не бью, чтобы не спровоцировать слишком сильную агрессию, но показать, что я могу дать отпор, нужно.

Подкрепляю всё словами:

— Какого хрена ты тут о себе возомнил?!

— Ты здесь первый день, малец! А я всю жизнь работаю! Уйди с дороги! Думаешь, пришёл, нашёл клад, и теперь он твой?! Пшёл вон!

Мужчина резко толкнул меня в сторону. Да с таким остервенением, что я аж плюхнулся на пятую точку и просидел так несколько секунд, пытаясь выйти из шока. Что за наглость? Откуда у него вообще столько дури? Видимо, несколько лет в шахте делают своё дело. Если он действительно работает тут всю жизнь, не мудрено, откуда в нём столько дури. Я же в шахте не продержался и часа, прежде, чем захотел умереть…

Просидев так ещё некоторое время, нелепо глядя по сторонам и пытаясь понять, что сейчас делают остальные, я пришёл в себя, поднялся, отряхнулся, взял себя в руки, вспомнил, что я всё ещё солдат перианской армии, и снова подошёл к мужичку.

— Эй! — кинул я в спину тому, пока он со своими товарищами уже вовсю изучал мою же находку. — Что там у тебя?

Он обернулся. Сделал это удивлённо. Но удивиться до конца не успел. Буквально тут же мой кулак полетел прямо в его челюсть. Секунда, вторая, третья… Удар! Мужчина чудом не впечатался в скалу. Но получил всё же знатно.