На пороге войны

– А все-таки, может быть, испытаем? – поддержал я выдвинутое предложение.

– Если бы я видел какой-то смысл в этом, может быть, я и согласился бы с вами, – возразил руководитель полигонных испытаний. – Мне это напоминает известный анекдот. Прохожий искал потерянный им ключ около уличного фонаря, а когда его спросили, а где он его потерял, показал пальцем вдоль улицы. «А почему же ты его здесь ищешь?» – «Там темно, а здесь светло».

Все засмеялись.

– Проливать свет не у нас надо, а на заводе, – упрямо повторил испытатель. – А, впрочем, чего я спорю – давайте стрельнем.

Встретились на следующий день на полигоне.

– Ну что же, начнем, что ли, проливать свет? – ехидно улыбаясь, предложил вчерашний противник проведения испытаний.

Раздался выстрел, и к нам подошел растерянный работник полигона.

– Насквозь проскочил, как сквозь глину!

– Что-о?!

– Пробита плита, которая в прошлом году выдержала испытания. Вот что!

Мы все направились к плите. В пей зияло отверстие. Час от часа не легче!

– А какими снарядами раньше испытывали эту плиту, – спросил я.

– Теми же самыми – модель 108-А.

– Почему же раньше эти снаряды не пробивали такие плиты, а теперь стали пробивать?

– Со снарядами, по-видимому, то же происходит, что и с людьми, к старости злее становятся, – заметил кто-то глубокомысленно.

– Давайте еще раз все спокойно проанализируем, – предложил Николай Николаевич. – Известно, какими снарядами производилась стрельба?

– Конечно, у нас все точно записывается, помер модели, номер партии, когда, откуда снаряды поступили и полная их техническая характеристика. Мы даже можем сказать, какой завод выполнял заказы на снарядную сталь и кто из мастеров ее прокатывал. Одним словом, имеется вся родословная. Снаряды у нас той же модели, но партия другая.

– А можем мы достать снаряды, которыми вы стреляли в прошлом году?

– У нас их нет, но, может быть, их и можно где-то получить. Но что это даст?

– Раз уж мы начали расследование, то его следует довести до конца. Вы смотрите, что получается. Военпред утверждает, что броня в прошлом году была ниже качеством, а снаряд ее не пробивал. Качество брони улучшилось, а тот же самый тип снаряда стал ее пробивать. Ведь это не объяснение – снаряды злые стали. Снаряды у нас являются измерительным инструментом. А если этот измеритель изменился, тогда мы не можем им пользоваться и сравнивать качество прежних плит с томи, что сейчас изготовляются.

– Может быть, поговорить с представителем военной приемки снарядов, – предложил начальник полигона. – Кстати, он сейчас здесь. Мы ведь на полигоне и снаряды испытываем.

Пригласили военпреда, занимавшегося приемкой снарядов. Новые расспросы:

– Какие изменения внесены за последнее время в технологию производства снарядов 108-А?

– Никаких.

– Я, вероятно, скоро начну в нечистую силу верить, – с жаром произнес один из присутствующих. – Чем больше мы разбираемся, тем дело становится не яснее, а запутаннее.

– Давайте все-таки попытаемся разыскать где-нибудь снаряды той партии, которыми проводились испытания в прошлом году, – настоял я.

Снаряды, оказалось, найти было не так трудно. Было решено через два дня испытания возобновить. Но что делать заводу? Продолжать производство брони или нет? Весь многотысячный заводской коллектив находился в большой тревоге. Под угрозой невыполнения оказался весь производственный план. По заводу поползли слухи о неблагополучии.

Через два дня состоялись новые стрельбы. Снаряды не пробивали ни новых, ни старых броневых плит. Ну вот, теперь все ясно. Броня осталась такой же, как и раньше, а может быть, даже лучше стала, а снаряды сильно изменились к лучшему.

– Если мы не установим, что же произошло со снарядами, – сказал один из работников полигона, – так и знайте, я распишусь в бессилии науки и ударюсь в мистику.

Решили пригласить специалистов и еще раз попытаться разгадать причины такого разительного изменения свойств снарядов. Технолог и военпред снарядного завода подтвердили то, что мы уже слышали ранее.

– У нас на заводе за последние два года ничего не изменилось, – сказал технолог. – Ничего. – Потом он задумался, вспоминал, по-видимому, все операции технологического процесса. – Правда, как-то было одно небольшое затруднение в производстве не снарядов, а бронебойных наконечников. Вдруг стала появляться на них сетка мелких трещин. Я уже не помню кто – кажется, технолог цеха – предложил ввести дополнительную термическую обработку, так называемый низкотемпературный отпуск. Но я не думаю, чтобы она так сказалась на бронепробиваемости снарядов.

Технолог ошибся. Эта промежуточная технологическая операция имела существенное значение. Загадка была разгадана. Все облегченно вздохнули. Измеритель качества – снаряд – был приведен в соответствие с требованиями испытания брони.

Мне и раньше, когда я работал на заводе в Челябинске, приходилось мучительно переживать тревогу, связанную с поисками объяснений возникавших трудностей. Но тогда это было все же много легче. В нашем наркомате мы имели дело с военной техникой, жесткими сроками выполнения установленных планов. Времени для разгадки возникающих в производстве вопросов и поисков путей устранения трудностей было очень мало. Раскрытие тайн производства стоило нам многих дней и ночей и огромного нервного напряжения.

Сталь и свечи

Тевосян был прав. Настоящие трудности мы встретили тогда, когда приступили к изготовлению больших корабельных броневых плит весом до ста тонн.

Практики отливки таких крупных слитков у нас в то время не было. Да и мировой опыт в этой области металлургии был невелик. Слитки такого веса отливали во всем мире всего несколько заводов. Когда на заводе Круппа производилась отливка крупных слитков, в цехе собиралось все заводское начальство – это было большим событием.

К отливке наиболее крупных слитков броневой стали мы начали готовиться на нашем Южном заводе. Вначале нужно было изготовить изложницу. Долго спорили, какие избрать для нее форму и толщину стенки. Но вот первая изложница доставлена в мартеновский цех. Вокруг огромной ямы, в которой она была установлена, собрались руководители завода, общезаводской и цеховой партийных организаций, большинство мастеров и плавильщиков. Каждый хотел увидеть, как будет производиться эта сложнейшая операция.

Подали ковш с жидким металлом из первой мартеновской печи. Еще не закончили его слив в промежуточный ковш, как от второй печи направили второй ковш с жидким металлом. Прервать струю нельзя. Отливка должна продолжаться непрерывно. После того как жидкая сталь из третьего ковша была слита в промежуточный, а из него – в изложницу, все облегченно вздохнули.

– Ну, кажется, все сошло хорошо, – проговорил главный инженер завода.

– Отлить-то отлили. Но что получилось? – заметил директор.

Из цеха никто не уходил. Ждали, когда остынет слиток и можно будет его посмотреть.

Наконец машинисту двухсоттонного крана дана команда подать кран. Через систему хитроумных приспособлений начался подъем слитка из изложницы. А когда слиток опустили на пол цеха, то все увидели грязную поверхность металла, с большим количеством глубоких трещин и больших раковин. Было ясно, что слиток бракованный.