На пороге войны

Начальник цеха и мастер по разливке помрачнели. Кто-то, желая поднять настроение, сказал:

– Первый блин всегда комом.

Секретарь партийной организации вполголоса произнес:

– С такими «блинами» прогоришь.

Тонна броневой стали обходилась заводу в несколько тысяч рублей.

– Что же теперь делать будем? – в растерянности проговорил начальник цеха.

Кто-то предложил немедленно готовиться к отливке второго слитка.

– А что толку, если и второй такой же будет? – сказал старший мастер. – Надо сначала разобраться, почему получился брак.

На совещании, созванном главным инженером завода, царила зловещая тишина. Никто не мог объяснить, почему получился такой отвратительный слиток. Завод уже хорошо владел разливкой довольно крупных слитков, а вот нате же – отлили такого урода, что и смотреть противно.

– Как будто бы все делали правильно, а путного ничего не получилось, – с сокрушением произнес старший мастер по разливке стали.

И вдруг кто-то из мастеров проговорил:

– А ведь в старое время на заводе броневую сталь отливали. Конечно, таких больших слитков не делали, но, может быть, посоветоваться со старыми мастерами?

Из рассказов рабочих завода я уже знал, что каждый мастер, сумевший изготовить доброкачественную броневую плиту, получал премию и особое удостоверение, в котором указывалось, для какого военного корабля и какой номер плиты был мастером изготовлен. Эти удостоверения были для мастеров своеобразным аттестатом. Чем больше мастер имел таких удостоверений, тем выше считалась его квалификация.

Решили порасспросить старых рабочих завода. Один из них заявил, что знает одного такого мастера. Живет он в поселке, недалеко от завода.

На следующий день в кабинет директора, где уже с самого утра шло горячее обсуждение вчерашней неудачи, вошел старичок. Он остановился в нерешительности у двери, держа в руках картуз такого фасона, которые уже давно у нас перестали носить. Во всей фигуре старичка было что-то необычное. Седая, аккуратно подстриженная бородка, очки в металлической оправе с небольшими продолговатыми стеклами, белая косоворотка и черный сюртук старого покроя напомнили мне исчезнувших уже мастеров и десятников давно прошедших лет. Войдя в кабинет директора завода, он, видимо, хотел перекреститься и глазами искал в правом углу икону.

Не верилось, что этот маленький щуплый старичок способен сделать то, с чем не справились опытные специалисты завода, получившие высшее образование. Мы поздоровались.

На мой вопрос, отливал ли он когда-нибудь броневые плиты, старичок ответил утвердительно и показал несколько удостоверений, подтверждающих изготовление им ряда плит для одного из военных кораблей.

– Поможете нам организовать отливку крупных слитков броневой стали? – спросил я.

– Помочь можно, конечно, но дело это особое, трудное, и не всякому оно дается. Святое это дело. А ведь вы, наверное, все безбожники?

Старичок вдруг на какой-то момент преобразился, вся его степенность исчезла, а на лице появилось выражение ехидства. Ясно,, он уже знал о неудаче с отливкой. Медленно опустившись на стул, он повторил:

– Помочь-то, конечно, можно, но дело это сурьезное. Без молитвы здесь никак нельзя. Много я плит изготовил, а плохих не было. За каждую плиту я особую награду получал. Если плиты такие изготовлять будем – свечи мне потребуются, восковые, церковные. Без свечей и пробовать нечего – все равно проку не будет.

Мне казалось, что старичок знал какой-то особый производственный прием, но не хотел его выдавать и прикрывал свой секрет святостью дела и церковными свечами. Надо узнать этот секрет. И я решил пойти на все: и на свечи, и на молитвы, если потребуется.

– Хорошо. Все, что вам надо для отливки, мы приготовим.

– Так ведь нужны будут не стеариновые, а настоящие церковные, восковые свечи. – Он с большой выразительностью повторил слово «церковные». – Без свечей я и пробовать не буду, дело это святое.

Я видел, что старый мастер хитрит, и вместе с тем понимал, что на его стороне имеется большое преимущество – он был единственным из присутствующих в кабинете, кто отливал крупные корабельные плиты. Все остальные никогда этим делом не занимались.

– Ну, что же, доставим вам церковные свечи, – пообещал я.

Договорились, что мастер придет на завод через два дня, а мы к этому времени подготовим все необходимое для отливки нового стотонного слитка. Директор вызвал начальника отдела снабжения и попросил достать восковые свечи. Он был недоволен.

– Стеариновые еще в керосиновых лавках иногда есть, а восковые – только разве в какой-нибудь действующей церкви. Да в церкви-то я больше двадцати лет не был. Забыл даже, с какой стороны и через какие двери в нее и входят.

– На то вы на снабжение у нас поставлены, чтобы из-под земли достать то, чего другие не могут.

– Ну, что же, попытаюсь.

Вечером ко мне зашел секретарь партийной организации.

– Не дело вы затеяли со свечами-то, – нахмурившись, сказал он. – Чего доброго еще и Николая-угодника где-нибудь на заводе пристроите.

– А что же, если это поможет нам узнать, почему раньше умели отливать судовую броню, а теперь разучились, то я и икону к месту разливки прикажу принести, – раздражаясь ответил я.

– Ну, это мы еще обсудим, – вспылил в свою очередь секретарь.

Назревал конфликт.

– Чего ты на свечи взъелся, – сказал я, – свечи-то ведь не иконы.

– Вы инженер, я тоже инженер, – с горячностью произнес секретарь, – ну какое влияние может оказать свеча на качество стального слитка? Да еще церковная. В мистику впадаем. Совсем потеряли голову и вместо научного анализа глупостями начинаем заниматься. Попадем мы с вами в историю. Такие нам всем свечи пропишут, что со стыда сгоришь. Сталь – и вдруг свечи.

Он вышел из кабинета.

– Может быть, нам все-таки еще раз обсудить вопрос об отливке? – робко предложил один из специалистов завода. – Мне этот старый мастер не внушает особого доверия. Да и аргументация у него не техническая, а религиозно-мистическая. «Святое дело», «без церковных свечей не пойдет».

– Снова все обсуждать имеет смысл, если появились какие-то новые соображения. Но ничего нового ни у кого нет, – возразил я. – А из аргументов, имеющихся у этого мастера, для меня наибольшее значение имеет тот, что он такую сталь уже выплавлял. Она была годной, и за ее высокое качество он получал премии.