На прицеле Цереры
Шрифт:
— Стрелять, мастер… Я должна стрелять… — дрожащие побледневшие ладошки, старательно сжавшие мой личный ТТ, никак не могли задать ритм смертоносному сплаву… Пальцы около курка, нервно гладят жаркий от ее тепла ободок. Спусти, чёрт тебя дери, спусти этот проклятый курок! Она начинает потряхивать всем телом… Нет же! Не смей рыдать! Моргает… Слёзы пытается смахнуть, чтобы я не видел… Дьявол! Неужели сейчас?! Неужели не сможет?!
— Кира, спусти курок! — прорычал яростно ей на ухо, до боли сжав ритмично заходившиеся плечи. Она молчит… Да что же ты медлишь?! — Это всего-лишь олень! Послушай меня! Только олень! Человека убивать будет тяжелее!!! — Да! Ты согласилась убивать… Значит, к черту жалость! Даже если это
Малышка сжалась, напрягаясь… Глаза широко распахнулись… Указательный палец лег на курок… Резкие подёргивания фалангой по спуску ничего, чёрт возьми, не дадут! Ты вынуждаешь меня… Вынуждаешь, девочка!
— Люций может так же легко забрать своё слово, как и дал его! — по бледной коже проплыла волна мурашек… Пусть лучше озноб. Лучше бойся меня, бойся собственного горя, но не смей сдаваться! — твой племянник болен?! Ему лечение нужно?! Дорогостоящее, насколько я помню? — ноги напряглись, стали в правильную стойку… — Но и это ведь не главное? Ты несовершеннолетняя, у тебя нет жилья! — отошла дрожь от пальцев… — Его могут забрать у тебя? Забрать в приют? — с глаз хлынул поток истеричных слёз, но она плачет беззвучно. Без всхлипов. Частое неровное дыхание сменяется несколькими поочередными вздохами, и приходит в норму. Нельзя попасть в цель, если дыхание слишком тяжёлое. Дрожащий пресс не удержит ровное положение тела во время выстрела. Правильная позиция решает всё. И ей это известно. Наклонился над ней, прислонил губы к ушку, и равнодушно шепнул… — И плевать им будет, меньше дармоедом, или больше, если почка откажет….
Курок спущен. Пуля раздробила череп миловидному животному, и оно бездыханной тушей свалилось близ терновой рощи… Кира выронила пистолет. Присела, обняла себя за колени… И заходилась неистово рыдать. Это единичный случай. Возможно, сейчас ей это нужно…
— Ты готова?
— Да, мастер.
— Справишься?
— Да, мастер.
— Это тебе. — вложил в облаченные черной материей перчаток руки диктофон. — Это не только способ сохранить отчётность. На войне мы использовали их… Как откровение перед собой. Позже ты поймёшь…
Малышка Кира приняла подарок, и равнодушно сложила его в карман кожаной куртки… Сейчас она не видит в нем потребность. Но, когда начнет сбиваться со счета жертв — поймет его истинное предназначение…
На первом задании я рядом. Крыша пятиэтажки. Небрежно мотнул кистью, засекая время на самых точных из существующих наручных часах. Через две с половиной минуты первый объект Киры проедет между этими дворами. Скорость его Мерседеса 82,2 км/час. Сбросит до 60, 3. Четко сфокусировал взгляд на увеличитель. Прошёлся по прилегающей территории. Вот он. Самый подходящий угол. По часовой стрелке — на 2 часа. Я нашел его, но вслух не озвучил. Должна сама. Присел. Осталось наблюдать.
Как и планировалось, черная иномарка бесшумно стеганула побитый временем асфальт, устилавший узкий дворовый проезд. Не подвели осведомители… Сжал кулаки. Она безэмоционально настроила прицел. Проскользила пальцами по увесистому стволу, останавливаясь на спуске. Впилась взглядом в тонированное окно пассажирского. Выстрел. Пуля бесшумно рассекает сгустки тумана. Прямое попадание…
Нас не видно. Облачная пыль — укрытие. Навес полу-прогнившей крыши. Поднимаюсь, наблюдаю за малышкой, которую подобрал два года назад в тех грязных подворотнях. Это уже не она… Не та рыжая мелкая, что рыдала в моих объятиях… Девушка не дрогнув исполнила приказ. Затем с грациозной ловкостью сложила оружие в припрятанную кобуру. Равнодушно окинула пустым взглядом облака… Почему-то на миг показалось, что лучше бы она плакала…
— Теперь ты не Кира. — подошёл сзади, разделяя с ней бескрайний вид скупого на солнечные лучи неба.
— И
кто я теперь? — ровно протянул новоиспеченный высококлассный киллер, выдрессированный закалённым Чечнёй Самиром. И следа от былого не видно…— Церера.
— Да, мастер. Как будет угодно. — развернулась, и помчалась к углу потрескавшегося шифера, перетекавшего к устойчивым трубам, по которым проворно спустилась вниз. Отчаянно, до боли сжал пальцы… Я так хотел прижать её к себе, и убаюкать, как однажды… Хотел хотя-бы на миг ощутить рядом тепло её дыхания… Коснуться лёгким поглаживанием к пламенным прядям волос… Даже если так, по братски. Даже если никогда она не посмотрит на меня так, как я смотрю на неё… Просто быть рядом… Просто оберегать… Насколько же ты мне нужна, малышка Кира…
Как жаль, что она скрылась, и не спросила, почему Церера… А я бы ответил. Неважно, скольких людей ты лишишь жизни. Неважно, насколько пустым станет с годами твой взгляд… Для меня ты — маленькая планета у солнца, которую одинокими веснушками поцеловали в лицо его мягкие лучи…
Назад пути нет…
Церера
— Ты готова? — с какой-то болезненной отстраненностью переспросил мастер, глядя на меня через приспущенные веки.
— Готова, Мир… — готова? Как я могу быть к этому готова?! Я не хочу… Не могу… Но помню, как меня учили, всё делать через "не могу"… Мне не оставили выбора, времени… Любой возможности отступить! Вспоминаю его улыбку…. Его глаза… К горлу подкатил болезненный ком, в груди раздалось безысходное клокотание… Я не знаю как! Скажите, и сделаю всё, что угодно, чтобы не воспринимать Беляева, как слишком важного человека! Как человека, которого не могу убить…
— Церера? — переспросил учитель, уловив мою нерешительность; впился в меня своими черными глазами, изучая каждую черту… Каждый оттенок эмоций на лице… Не могу утаить грусть! Не получается! Хоть и знаю, насколько это сейчас необходимо!
И вдруг, большая смуглая ладонь потянулась к моему лицу. Не разрывая зрительный контакт, невольно приоткрыла губы, пропуская тонкий поток воздуха, позволявший сохранить равновесие. Поморщилась от инстинктивного страха, перетекавшего по телу спонтанным импульсом… Мне действительно на мгновение стало страшно от его прикосновения к моей щеке! Оно не было грубым, болезненным… Почти невесомым. Но, после вчерашнего, не могу пересилить себя… Мир напомнил о незаживших шрамах на сердце… И теперь, я с трудом нахожу в его чертах братскую заботу.
Обычно, я вывернулась бы, дала бы понять, что не хочу… Всё было проще, а теперь. Я в ступоре. Будто окаменела! Стою неподвижно, и чуть ощутимо подрагиваю. В какой-то момент стало невыносимо сложно смотреть в его глаза! И я сжала веки… Я. Сжала. Веки! Будто беззащитная малолетка, в руках мужчины, от которого не знала, чего ожидать!
И в этот самый миг мастер отстранился, опуская наполненный печалью взгляд… Его выражение, такое несчастное, вызвало омерзение к самой себе! Да, он перегнул… Да, такое наказание было чересчур! Но, он мой спаситель! Он спаситель Миши! А я так легко забыла об этом, и просто отпряла…
— Мир! — попыталась оправдать свои равнодушные действия, но, он больше не поднимал на меня взгляд…. Опустил голову, выудил из кармана сигарету, и нервно закурил, испепеляя табак глубокими затяжками… Его лицо в клубах туманного дыма показалось особенно родным. Мне жаль, но, я не стану настаивать… Просто потому, что, раз уж мастер решил, что сейчас не время, то так оно и есть…
Время идти. Возможно, я заслужу его доверие снова, позже. А возможно… Нет, разочаровать его я не имею возможности. Ни его, ни проклятого Люция! Есть Миша… Его жизнь — всегда в приоритете! Потому, как бы ни хотелось, я убью Евгения Беляева, и пусть меня за это судят черти!