На пути к свадьбе

На седьмом Грегори стал подумывать о том, что пора бы остановиться. Семь – идеальное число детей, к тому же, как он однажды сказал Люси, он уже забыл, как она выглядит без живота.

«Для тебя это достаточное основание, чтобы снова обеспечить меня животом», – дерзко заявила ему Люси.

Он не мог с этим поспорить, поэтому просто поцеловал ее в лоб и отправился в гости к Гиацинте, где изложил свои доводы в пользу того, что семь – это идеальное число детей. (Гиацинта восприняла его рассуждения абсолютно серьезно.)

Однако вскоре, через полгода после седьмого, Люси сонно сообщила ему, что ждет еще одного ребенка.

«Хватит, – заявил он. – У нас едва хватает денег на тех, что уже имеются». (Это было ложью. У Люси оказалось чрезвычайно богатое приданое, а Грегори через какое-то время обнаружил в себе деловую хватку и проницательность, столь необходимые для помещения капитала.)

И все же восьмерых достаточно.

Он вовсе не желал сократить их с Люси ночную активность, просто существовали и другие дела, которыми должен заниматься мужчина – которыми, если быть честным, ему уже давным-давно следовало бы заняться.

Поэтому, будучи уверенным, что этот ребенок окажется последним, он решил выяснить, из-за чего весь сыр-бор, и несмотря на бурные возражения пришедшей в ужас повитухи, во время родов оставался рядом с Люси (возле ее плеча, естественно).

– Она у нас уже знаток, – проговорил врач, заглядывая под простыню. – Честно говоря, мои услуги практически не требуются.

Грегори посмотрел на Люси. Она захватила с собой вышивание.

– Действительно, с каждым разом все легче и легче. – Она пожала плечами.

Когда наступили схватки, Люси, естественно, отложила в сторону рукоделие, издала протяжный стон и...

Фью-ю-ють!

Грегори ошеломленно хлопал глазами, глядя на вопящего младенца, мятого и красного.

– Да-а, я ожидал, что будет тяжелее.

Люси бросила на него раздраженный взгляд.

– Если бы ты присутствовал в первый раз, ты бы... О-о-ох!

Грегори встревоженно склонился к ней.

– В чем дело?

– Не знаю, – ответила Люси, и в ее глазах появился панический ужас. – Но что-то не так.

– Вот, сейчас, – проговорила повитуха, – еще чуть-чуть...

– Я знаю, что должна чувствовать, – резко выдыхая, сказала Люси. – Но сейчас все по-другому.

Врач подал новорожденного младенца – девочку, как с радостью отметил Грегори, – повитухе и сосредоточил свое внимание на Люси.

– Гм... – произнес он, кладя ладони ей на живот.

– Гм?.. – поинтересовалась Люси. Причем с явным нетерпением.

Доктор заглянул под простыню.

– Вот это да! – воскликнул Грегори и вернулся на свое место у плеча Люси. – Даже не думал, что увижу такое.

– Что происходит? – требовательным тоном спросила Люси. – Что ты там... о-о-ох!

Фью-ю-ють!

– Господь всемогущий! – всплеснула руками повитуха. – Их двое!

«Нет, – подумал Грегори, чувствуя себя очень странно, – их девять».

Девять детей.

Девять.

Десять без одного.

А десять – уже двузначное число. Еще один раз – и его отцовство будет выражаться двузначным числом.

– О Боже! – прошептал он.

– Грегори? – окликнула его Люси.

– Мне надо присесть.

Люси слабо улыбнулась.

– Во всяком случае, твоя мама будет очень довольна.

Он кивнул, с трудом соображая. Девять детей. Что нужно делать с девятью детьми?

Любить их, наверное.

Грегори с улыбкой посмотрел на жену. Ее волосы растрепались, лицо было одутловатым, под глазами темные круги.

Но для него она оставалась красавицей.

«Любовь действительно существует», – думал он.

И любовь эта велика.

Девятикратно велика.

А значит, безгранична.