На пути "Тайфуна" - 2

У моста через реку нас остановил бдительный часовой, который хриплым прокуренным голосом принялся канючить "папиры", то есть документы.

В этот момент я проклял изобретателя этого дурацкого броневика. Вот как командир, сидящий в кабине, должен разговаривать с часовыми, если дверца тут не предусмотрена. Но Леонов ничуть не смутился несовершенством техники. Он сунул в боковую смотровую щель свои липовые бумаги, слегка отдернул полог, служивший крышей в десантном отделении, и высунувшись наружу, начал перебранку с немцем.

Пока они обменивались не очень понятными для меня фразами, я подвинулся на командирское сиденье, и оглядел часового. Документы он уже вернул, и теперь зябко сжимал руки, затянутые в тоненькие перчатки, не решаясь при офицере сунуть их в карманы. Винтовка у него висела на спине, так что к бою он явно готовиться не собирался. Прильнув еще ближе к смотровой щели, я заметил примечательную деталь его облачения - соломенные лапти. Мне уже приходилось видеть такие в музее и на фотографиях. Непропорционально огромного размера, они обычно выдавались часовым, вынужденным стоять неподвижно, и надевались поверх обычных сапог. Этот вид обуви стал непременным атрибутом классического образа "немца под Сталинградом", но тут был, похоже, в новинку, причем и для наших солдат, и для германских.

Когда часовой, закончив разговор с Леоновым, обошел Ганомаг сзади и заглянул внутрь, кто-то не удержавшись хихикнул. Я потянулся к автомату, опасаясь, что нас разоблачили, и тут уже несколько человек не скрываясь, залилось хохотом. Авдееву этого было мало, и он что-то насмешливо спросил немца, заставив того уковылять обратно в будку, при этом сердито бурча.

Я не понимал, ехать нам дальше или начинать стрелять, пока Леонов, вошедший в роль, не пихнул меня в бок, и не рявкнул - Вперед.

– Вы что так долго разговаривали?
– спросил я его, когда мы переехали через мост, и отъехали подальше.

– - Про горючее спрашивал, - надменно бросил мне Алексей, отвернувшись в сторону.

– - Ну и?

Алексей недоуменно покосился на меня, не понимая, что это водитель так настойчиво лезет с расспросами к офицеру, но тут же опомнился.
– Нет у них бензина, товарищ командир, у самих машина второй день на приколе стоит. Говорит, заправщики все отослали куда-то на фронт. Плохо конечно, но до Белебелки все равно доедем.

– - А вы что, изверги делаете?
– сердито зашипел я на бойцов.
– Находитесь в тылу у врага, и начинаете над ним смеяться.

– - Виноват, товарищ командир, - не стал оправдываться замполитрука.
– Готов в качестве наказания провести внеплановую политинформацию.

– - Ну а ты, полиглот, - обратился я персонально к Авдееву, - что ты ему сказал?

– - Просто спросил, не холодно ли ему. Ну, он почему то сразу обиделся, обозвал меня альпийцем, и сказал что я то уже привык к морозам в своих горах.

Бойцы еще тихонько посмеялись над эдаким чучелом. Для них еще странно то, как немцы боятся холодов. Но зима сама по себе это ерунда, ее можно перетерпеть в теплых домах, укутавшись в груды тряпья. Однако то, что с начала зимы немцам пришлось отступать под ударами наших войск, их очень расстраивало. Не зря любой немецкий солдат, две недели участвовавший в боях этой зимой, автоматически награждался медалью "Зимняя кампания на Востоке 1941-1942гг", или как ее прозвали, "Мороженное мясо".

Проехав с километр, я непроизвольно начал сбавлять скорость. Скоро нам предстоит выехать на большую трассу, где идет регулярное движение, и вполне возможно, нас еще несколько раз остановят. Если наш маскарад вдруг разоблачат, то лучше подготовиться к бою заранее. Резко остановившись, так что из кузова послышались приглушенные ругательства, я приказал снимать брезент, не обращая внимания на молчаливое возмущение бойцов.

Дальше дорога вела нас через довольно густой лес, и там я с изумлением заметил, что повсюду под деревьями разбросаны какие-то вещи. Скорее всего, тут когда-то стоял заградотряд, который конфисковывал проходящий транспорт, вытряхивая из грузовиков и повозок все ненужное. Повсюду валяются какие-то мешки, ящики, стопки книг, рулоны, толстые стопки портретов. Сейф с распахнутой дверцей, вероятно когда-то хранивший секретные бумаги и бутылки с коньяком, различная мебель, и даже целый рояль, который пытался увести с собой какой-нибудь ответственный работник, большой любитель музыки. Под снегом угадывались еще какие-то предметы, выделявшиеся своими прямыми линиями и ровными углами,

Заглядевшись на раскиданные вокруг вещи, ставшие во время войны никому ненужным хламом, я не сразу заметил стоящий впереди мотоцикл и двоих фельджандармов, нетерпеливо притоптывающих на холоде.

Что-то их маловато для блок-поста. Правда, у них есть автоматы, а в коляске мотоцикла установлен пулемет, но все равно, стоять в лесу вдвоем не очень разумно.

– - А номер-то на мотоцикле у них не местный, - задумчиво протянул Леонов.
– Он принадлежит группе армий Центр. Что они могут здесь делать?

– - Да и расположились они как-то странно. Позади нас село и мост, впереди перекресток с большаком, вот там бы им самое место, а не здесь, в глухомани.

Фельджандарм со знаками различия унтера повелительно махнул рукой. Подчиняясь жесту немецкого гаишника, я остановился в нескольких метрах от него, даже по привычке съехав на обочину. Леонов быстро подвигал рукой, похоже, перекрестившись, нахлобучил шлем и полез к выходу, на ходу застегивая ремешок каски.

Конечно, не годиться офицеру выходить из машины для разговора с нижними чинами, но у нас не тот случай, чтобы демонстрировать свою заносчивость. Толстенький фельджандарм с идеально круглым лицом тоже был о себе высокого мнения. Он только в последний момент сделал символический шажок навстречу старшему по званию, и лишь нехотя поднял руку, отдавая честь. Странно, до этого я был лучшего мнения о соблюдении субординации в вермахте. Или, может быть, эти "цепные псы" всегда так себя ведут, пользуясь своей безнаказанностью.

Разговор мне было слышно хорошо, и хотя я понимал только с пятого на десятое, но по отдельным словам примерно мог догадываться, о чем идет речь.

– И куда же это мы такие смелые направляемся, одни и без охраны?
– ехидным тоном начал допрос унтер.

– На станцию Дно.

– А зачем?

– Щас прям, так и скажу. Мы каждому встречному унтеру секретные тайны разбалтывать не собираемся.

– - Да, а вы в курсе, что здесь в лесах, - взмах рукой, - бандитов полно?

– - У нас куча автоматов и два пулемета.

Странно, что немцы нас пугают, а сами спокойно стоят тут, посреди леса. Наверняка где-то здесь затаился целый отряд солдат. Как бы в подтверждение моих мыслей, унтер показал на свою тонкую шинель, потом на утепленную леоновскую, в которой слабенькие морозы были не страшны, и одобрительно закивал.
– Холодно... долго сидеть... засада, - удалось мне разобрать из его бормотания.

Что это еще за панибратство такое, - мелькнула несвоевременная мысль, - надо его начальству пожаловаться на неуставные отношения. Впрочем, Алексей, который встал так, чтобы мы видели его лицо, пока совершенно спокоен. Но где же эта проклятая засада может быть, где она? С моего места мне ничего подозрительного не видно. Повернувшись к бойцам, я вопросительно взглянул на них. Опасаясь говорить вслух, они только отрицательно помотали головой.