На пути в рай
Шрифт:
Я остро сознавал, что все это по-прежнему было бы моим, если бы я не убил Эйриша. Тамара могла передать свои тайны партизанам – герильям; было чистым безумием приканчивать Эйриша.
Я украшал камин в своей берлоге, воссоздавал вазы и салфетки, которые унаследовал от матери, когда ко мне подключился Перфекто.
Он посмотрел на меня.
– Я беспокоился о тебе. Ты кажешься таким… озабоченным, печальным. Может, боишься предстоящего сражения?
– Не очень. На открытом месте у ябандзинов нет шансов. Мы их уничтожим. Хотокэ-но-Дза взять будет потруднее. Не знаю, как мы справимся с управляемой на расстоянии защитой.
Перфекто кивнул. Немного погодя он сказал:
– Должно быть, это твой дом. Красивый.
Я показал ему дом и двор, объяснил свои планы. Показал место,
– Вероятно, все правильно. Не слишком безумно.
– О чем ты? – спросил я.
– Ты уверен, что не собираешься сбежать в прошлое, как иногда делают старики? Могу себе представить, как ты будешь проводить целые дни в этом сонном мире, а тем временем твое тело придет в негодность.
– Нет! Клянусь тебе, я не собираюсь этого делать! – воскликнул я, придя в ужас от нарисованной им картины.
Перфекто облизал губы, положил руку мне на плечо и отключился.
Я снова принялся рассматривать комнаты, пытался припомнить все подробности, упивался ими. Потом позволил иллюзии рухнуть и отключился. А монитор оставил в лесу.
На следующий день рано утром дирижабли Гарсона, полные оборудования, улетели на север, подальше от предстоящей битвы; наш космический челнок с людьми и кибертанками улетел к Хотокэ-но-Дза; а мы в своих машинах двинулись по реке тоже в сторону Хотокэ-но-Дза навстречу приближающимся ябандзинам. По реке, как по широкой дороге, машины могли двигаться по сотне в ряд. Шли на полной скорости и за час преодолели горы, на которые иначе потребовалось бы несколько недель. Сосновые леса сменились обширными саваннами, поросшими туземной травой с синими плодами, похожими на яйца малиновки. На песчаных отмелях в реке грелись на солнце речные драконы тридцати метров длиной; при нашем приближении они, как змеи, уходили в воду.
Ребенок может видеть животное или растение, но не воспринимать его существование. Только несколько лет опыта дают возможность отличить маргаритку от одуванчика. И я был как ребенок в своем восприятии. Когда я говорю, что видел поле, поросшее травой, с листьями, как перья, я описываю только то, что увидел на поверхности. Упрощаю для описания, но упрощенное описание неточно. Потому что были и другие растения: какие-то длинные ультрафиолетовые ленты, травы, похожие на крошечные сосны, лианы с невероятно толстыми пузыристыми корнями. Но сознание не воспринимало все это одновременно. Как невозможно воспринять одновременно все бесчисленное множество растений на хлебном поле и насекомых среди них, так и мое сознание не воспринимало отдельные явления. Мозг мой восставал. Глаза и голова начинали болеть, когда я пытался перечислять разнообразных животных и растения. Часто я даже не знал, что вижу.
На реке мы снова встретили волосатые круглые существа, похожие на кокосовые орехи с хвостами, но без всяких признаков головы или лап. Хвосты бешено бились, и существа двигались в воде, как головастики. Я подумал, что они напоминают водяных крыс на Земле, и подключился, чтобы вызвать Фернандо Чина; он сказал, что это вообще не животные, а семена водорослей, хвост помогает им передвигаться в такие места, где уровень кислотности позволяет расти. Немного погодя я увидел существа в форме колеса; они катились по речному дну. Я спросил у Чина, растения это или животные, и он ответил, что это части экзоскелета какого-то животного.
Ощущение чуждости дополнялось свистом и щелканьем животных в кустарнике, лавандовым цветом неба, бесконечными лентами опаловых воздушных змеев, спутниками Пекаря, которые дважды в день поднимались над горизонтом. И так как от всего этого у меня болели глаза, я с облегчением воспринимал знакомые предметы: рощи ивы или дуба на речном берегу, спину костюма Абрайры, очертания передней машины.
Через три часа мы миновали еще одну гряду очень крутых гор. Из-за высокого содержания двуокиси углерода в атмосфере Пекаря дожди здесь кислее, чем на Земле, и это видно по действию кислоты на скалы. Утесы словно изгрызены. Природа будто с какой-то целью создала тут тысячи уродливых лиц: старики с запавшими глазами и вздутыми носами, с чудовищными конечностями.
Многие скалы достигали сотен метров в высоту, они походили на согбенных гигантов. Дважды мы преодолевали водопады. Река значительно сузилась, и нас окатывали брызги, поднятые соседними машинами. Вода пробила здесь глубокий каньон. Преодолев горный район, мы оказались на пустынном плато, где с цементных стволов свешивались похожие на ракушки неизвестные нам растения. Многие растения на Пекаре выработали свою защиту от сильных ветров, и один из способов такой защиты – способность втягивать листья в разрезы ствола, У растений на плато была такая способность, и так как дул сильный ветер, растения постоянно убирали свои листья, время от времени осторожно высовывая их.На горизонте расстилалась бесконечная красная пустыня. На удалении в воздухе повисли большие красные облака, и так как почва была сильно нагрета, я своим инфракрасным зрением видел линию огня вдоль всего горизонта. Двигались мы тихо, никто не разговаривал, но неожиданно Гарсон крикнул в свой микрофон: «Muchachos, вы видите перед собой врага! Мы сразимся с ябандзинами! У вас есть шанс совершить великие деяния! Переключитесь на каналы А, В и С, а сержанты пусть распределят субканалы. Сражайтесь храбро!»
И тут я понял: линия огня на горизонте – это тепло двигателей машин ябандзинов, а пыль, накатывающаяся, как облако, поднята ими.
Глава шестнадцатая
Я подключился к каналу связи и услышал голоса сотен людей: «Идут! Идут!» Командир нашего взвода приказал выстроиться треугольником и назвал номера каждого сержанта, чтобы они знали, где расположить свои машины. Абрайра приказала мне достать сумку с ремонтной краской и положить так, чтобы ее удобно было достать; я начал рыться в поисках нужных вещей и положил сумку перед собой, потом проверил, заряжен ли мой самострел: осмотрел лазерный прицел на ружье; убедился, что перед стволом возникает светящаяся точка и я точно буду знать, куда целюсь. Раскрыл коробку с зарядами и стал ждать.
Голова кружилась, меня подташнивало, хотелось закрыть глаза и уснуть. Абрайра увеличила скорость до максимума, машина заскрежетала, словно вот – вот развалится, и мы понеслись по пустыне. Воздух был так прозрачен, что мы увидели ябандзинов на расстоянии в тридцать километров. Армии двигались на полной скорости, и до встречи оставалось шесть минут. Ноздри у меня раздувались, я неожиданно испугался: мы уже потеряли в космосе четыре тысячи человек; ябандзины сумели уничтожить защиту Кимаи-но-Дзи. Я мало что о них знал, но полагал, что вряд ли мы сумеем застать их врасплох. Лучше не недооценивать противника. Гарсон хотел вообще миновать их, но они сумели преградить нам дорогу.
И вот мы движемся им навстречу на скорости 120 километров в час, надеясь, что наше древнее оружие – простые пули и снаряды – обескуражит их. Теперь я в это не верил. Не мог поверить, что на ябандзинах лишь тонкая защита от энергетического оружия. Я сжал челюсти и постарался успокоиться.
Абрайра свернула налево и заняла место в общем строю. Наша тысяча машин образовала клин, в голове которого шли суда с установленными на них пулеметами Хаузера. Головные машины были одновременно благословлены и прокляты: пулеметный огонь уничтожит все в пределах досягаемости, но сами суда, оказывается, максимально уязвимы для ответного огня врага. «Я был рад, что наша машина не получила такое оружие.
В защищенном центре строя, в середине клина я заметил машину Гарсона. За пушкой сидел сам генерал, рядом с ним инвалидное кресло Тамары, самой Тамары я не видел. Должно быть, ее уложили на пол.
Я слышал, как компадрес в моем взводе выкрикивали ставки: «Три к двум, что группа де ла Куско уничтожит больше всего машин! Три к двум!» Машина де ла Куско шла в самом опасном месте, на острие клина. Ответ: «Барзум ставит миллион на победу де ла Куско! Барзум ставит миллион!» Чей-то низкий голос: «Говорит Мотт. Ставлю два миллиона, де ла Куско поджарят. Два миллиона за то, что де ла Куско поджарят». И тут в свой микрофон закричал сам де ла Куско: «Принимаю ставку!» Все рассмеялись, потому что в случае проигрыша де ла Куско нечего беспокоиться об уплате.