На рубежах Среднерусья

— Вот беседовал с мозгом нашей армии. По некоторым вопросам потребовалась ваша помощь. Товарищ Федоренко, сколько, по-вашему, тяжелых танков и самоходок немецкая промышленность может поставить Восточному фронту?

— Пятьсот — шестьсот машин. Вроде бы не столь уж много, но их качество…

— Как, по-вашему, целесообразно использовать наши танковые силы в борьбе с новыми и модернизированными танками неприятеля?

Вступление к своему ответу, как отметил про себя Верховный, дородный танкист сделал культяписто, но оно не смутило его — крепко помнил то, что сделал Федоренко под Москвой, когда за два дня вывел перед Можайской линией обороны восемь танковых бригад и тем выиграл почти неделю для выдвижения на нее резервов. Да и для обороны Сталинграда сформировал и переформировал около двух десятков танковых корпусов, сыгравших большую роль в обороне и решающую — в осуществлении окружения. На основной вопрос Федоренко ответил коротко:

— Осилим и новые их машины, если сумеем действовать сообща, всеми силами, какие способны поражать немецкие танки. И тяжелые, и средние, на которые немцы поставили длинноствольные трехдюймовки. Танки мы привыкли бросать в контрудары — придется ставить их и в оборону, закопав по башню, иначе будут вспыхивать, как домишки с соломенными крышами. Танковые армии и корпуса можно будет бросать и в контрудары. Но, пока в операции не наметится перелом, их следует держать в резерве и использовать как противотанковые средства против танковых клиньев немцев. Поскольку наши танки пока уязвимы для дальнобойных пушек немецких, для каждого надо оборудовать хотя бы по две позиции, особенно для тех, которые будут биться рядом с пехотой. Да и на рубежах развертывания резервных танковых корпусов надо рыть окопы глубиной по башни.

Особо о танковых армиях. Конечно, при нужде их придется ставить против танковых сил врага, но не бросать безмозгло вперед. Раз мы собираемся после обороны переходить в контрнаступление, танковые армии надо беречь, как хорошего скакуна. Сохраним их — будет чем завершить прорыв обороны и затем бить немцев и в хвост и в гриву.

— Что ж… рекомендую послушать соображения апостола бога войны.

«Верховный по-прежнему отводит артиллерии большую роль», — отметил про себя Воронов. Саженная его фигура возвышалась над сидевшими, и он сдержанным голосом принялся излагать свои соображения-требования.

— К началу майского наступления, если его предпримет противник, артиллерийское управление из двадцати артиллерийских дивизий, сформированных и заканчивающих формирование, может передать центральным фронтам девять. Это более пяти тысяч в основном крупнокалиберных стволов. В составе Центрального и Воронежского фронтов окажется дополнительно двести пятьдесят противотанковых орудий. Они могут быть использованы для поражения средних и легких танков врага. Но их желательно использовать лишь для образования противотанковых резервов. Раздергивать артиллерийские дивизии по частям нецелесообразно — командующие фронтами сами себя лишают мощных огневых кулаков.

Как целесообразно использовать бригады, вооруженные среднекалиберными и тяжелыми орудиями? В майских боях — для формирования армейских и корпусных артиллерийских групп. Но если неприятель отложит наступление на лето, предлагаю все артиллерийские части, которыми будут располагать фронты, использовать для проведения контрподготовки. Такое использование ее давало немалый результат на Западе в годы Первой мировой войны. Под Сталинградом была сформирована фронтовая артиллерийская группа из дальнобойных орудий. По оценкам командующих фронтов и армий, они сорвали или существенно ослабили атаки врага. Если Ставка одобрит такое применение крупных масс артиллерии, мы разработаем их развертывание перед участком возможного прорыва и способов огневого воздействия по пехоте и артиллерии противника на нем.

Для нанесения фланговых ударов соседних фронтов или проведения ими контрнаступления Западный, Брянский и Резервный фронты в начале июня получат от одной до трех артиллерийских дивизий. Конкретные способы их применения уже разрабатываются. У меня всё.

Верховный повернул взгляд к Ворошилову. Клим давно ждал, когда Сталин предоставит ему слово. Он полагал, что формирование стрелковых соединений идет планомерно и есть основание заверить в этом присутствующих. Ворошилов действительно объехал многие центры формирования новых соединений. Они справляются со своими задачами, но выдвижение готовых к боям дивизий из восточных военных округов в Действующую армию идет не по графику.

Но свое выступление Ворошилов начал с морального состояния личного состава пополняемых дивизий.

— Разгром группировки германцев у Сталинграда и затем на просторах Донщины и Кубани повысил боеспособность наших бойцов и командиров до дерзостного состояния. Командармы всех уровней могут рассчитывать на высокую стойкость подавляющего количества наших прекрасных бойцов и командиров…

— Дерзость, Клим, дело хорошее, но войны выигрываются терпением, как говорили многие полководцы прошлого. Чтобы верно расценить роль дерзостных действий бойцов, обычно дисциплинированных, вспомним известное высказывание Ленина: социализм строят не на энтузиазме, а при помощи энтузиазма. Для армии эти слова можно перефразировать так: войска побеждают не дерзостью и героизмом, а при содействии того и другого, да еще добротной сплоченностью войск.

— Несомненно, — не решился Ворошилов назвать Сталина товарищем. — Сколачиванием частей и подразделений, тем более дивизий и корпусов занимаются ответственные командиры. За зиму таких вышло из строя немало, и у нас крайне недостает генералов, способных возглавить дополнительно формируемые корпуса. Только на сталинградские дивизии, большинство которых мы переименовали в гвардейские и объединяем в корпуса, необходимо пятнадцать генералов. А еще Пятая ударная, тоже, по сути, гвардейская.

— На должности комкоров можно назначить комдивов, даже в звании полковников. Полковник Кравченко отлично откомандовал танковым корпусом под Сталинградом, и мы его определили кандидатом на новую танковую армию. На должности комкоров надо назначать командиров, уже проявивших себя в боях, а за званиями дело не станет. Лишь бы командовали с умом и дерзостью.

«Что ж… кого надо заслушали, — подумал Сталин. — В военное время долго заседать вредно». Ответив Ворошилову, Сталин задумался. Военачальники вроде бы высказали все, что сочли нужным. Можно подвести итог. Начал неспешно, конспективно, чтобы не связывать военачальников и себя жесткими формулами, обязательными к исполнению:

— Первое. Об упреждении противника в мае. Даже к концу его мы серьезно не подготовимся к летней кампании. К этому сроку промышленность еще не успеет поставить даже активным фронтам необходимого количества танков, сформировать все танковые армии и многие танковые корпуса. Поэтому можно сказать так: в мае и даже в июне сиди и не пищи. В прошлом году под Харьковом мы упредили и очутились у Нижней Волги и на Северном Кавказе. До июля все внимание уделить подготовке обороны. Соседним с Центральным фронтам готовить вспомогательные удары, чтобы ослабить группировки врага, начавшие наступление.

В использовании танков руководствоваться соображениями, высказанными генералом Антоновым, Федоренко, в артиллерии — маршалом Вороновым. Все усилия наших броневых и огневых средств обратить на уничтожение танков, особенно тяжелых. В них главная опасность для нашей обороны. Горькие уроки предыдущих летних кампаний, учат нас: любые потери при удержании тактической и оперативной обороны намного меньше тех, когда противник прорывается в стратегическую глубину. Отсюда войска обязаны удерживать первые три полосы обороны с упорством, какое проявляли защитники Сталинграда.

Немцы — мастера вводить противную сторону в заблуждение. Поэтому особое внимание разведке и глубокому анализу собираемых фактов. Ни один признак подготовки их наступления не должен ускользнуть от внимания не только разведчиков, но и всех командиров.

Слабым местом нашей обороны является ее небольшая глубина. В прошлом году в стратегическом резерве у нас было десять армий, но мы разбросали их чуть ли не по всему стратегическому фронту, а затем использовали по частям для затыкания брешей. Ставка наметила образовать Резервный фронт в составе шести-семи армий, в том числе одной танковой. Дивизии для нее собирает генерал Рейтер. С помощью Жукова он неплохо командовал армией в Ржевско-Сычевской операции, но вот Брянским фронтом этой зимой командовал вяло. Его войска с января до середины февраля продвинулись всего на семьдесят — сто километров, тогда как соседи в два раза больше. А Резервному фронту предстоит выполнять очень важные задачи: не допустить выхода ударных группировок врага за пределы Курского выступа, а затем стать решающей силой при переходе в контрнаступление. Рейтера надо перевести на более спокойную должность. Он успешно руководил тылами, вот и надо вернуть его на такую должность.