На широкий простор

Старательный Михалка хотел было уже бежать, но Невидный задержал его.

— Подожди маленько… А легионеры в деревне есть?

— Теперь нет, — ответил Михалка. — Но они стоят здесь недалеко.

— Так ты, браток, передай Ничипору потихоньку, чтоб никто не услышал.

Михалка побежал, а Невидный стал беседовать с ребятами:

— Ну как, хорошо вам живется при поляках?

Ребята потупили глаза. Видно, они не решались сказать всего, что думали: как бы не ошибиться. Наконец Никитка со вздохом произнес:

— Нет, нехорошо.

— Почему?

— Да вот забрали нашего учителя. Хлеб, живность отбирают. А если кто хоть слово скажет против, того бьют…

— А как вы думаете, за что забрали вашего учителя? — спросил Невидный, хотя отлично знал причину ареста.

Детям нравилось, что этот незнакомый взрослый человек интересуется их мнением.

— Говорят, за то, что большевиком был, — несмело проронил Никитка.

— А как могли легионеры узнать, что он большевик?

— Мартын Крук выдал его, — решительно заявил Никитка.

— А кто такой Мартын Крук?

— Есть тут такой. У него большевики взяли коня. Так он от злости и топит всех, кто большевик, — разъяснил Никитка.

— Откуда ты знаешь, что его выдал Крук?

— Все так говорят.

Разговор оборвался. Из деревни бежал Михалка. Всем было интересно, с чем он вернулся. А Михалка еще издалека крикнул, что Ничипор дома и сейчас придет сюда. И в самом деле, через несколько минут явился Ничипор. Рыжеватые брови срослись у него на переносице, а сам он, всегда такой задиристый, был сейчас хмурый и озабоченный. На вид Ничипору можно было дать лет двадцать с хвостиком. Чувствовалось, что его сильно беспокоила какая-то мысль. Лицо Ничипора просветлело, когда он приблизился к Невидному.

Невидный глянул ему в глаза:

— Что, брат, невесел?

— Не до веселья что-то, — виновато вздохнул Ничипор.

Ребята стояли рядом: им хотелось услышать, о чем будут говорить взрослые мужчины. Никитка крикнул, чтоб ребята снова шли кататься, а сам отошел в сторону: прирожденный такт подсказывал ему, что не ребячье дело слушать разговор взрослых, да еще в такой обстановке.

Невидный и Ничипор пошли рядом, разговаривая на ходу:

— Секретарь арестован?

— Арестован, товарищ Невидный! — сумрачно ответил Ничипор.

— А какую работу вы тут проводили?

— Устраивали собрания. Агитировали против белополяков, выступали за Советы.

— И какие результаты?

Сколотили организацию из двенадцати человек. Но теперь работа притихла: сильно наседает полиция. Шпионов на ноги поставила. А тут еще учителя забрали… Настроение понизилось.

— А боевая дружина есть у вас?

Ничипор замялся.

— Порассыпались хлопцы…

— Ни черта вы не сделали! И грош цена такой вашей работе. — Казавшийся тихим и мягким, Невидный говорил сурово и жестко. — Как же это вы не подготовили людей, способных взять в руки оружие? На вас наседает полиция… Дети открыто говорят про доносчика Мартына Крука. А что вы с ним сделали?

— А что же можно было сделать с ним? — спросил Ничипор.

Невидный взглянул на него холодными глазами.

— В расход его! — твердо сказал он. — Или надеетесь, что полиция пригласит вас к себе и скажет: «Пожалуйста, агитируйте против нас!» Ни к черту не годится ваша работа! Размазня вы! Седоголовые деды своим разумом приходят к мысли, что нужна вооруженная борьба против оккупантов. Сами собирают людей, сами достают оружие и сами становятся во главе партизан. А вы испугались полиции, арестов и притаились, как мыши под метлой… Сегодня же созвать собрание!

Ничипора беспокоило одно обстоятельство. Но сказать об этом Невидному он долго не решался.

— Хуже всего вот что, товарищ Невидный: при обыске у нашего секретаря забрали документ — список членов замостинской подпольной организации.

Еще холоднее глянул Невидный на Ничипора.

— Свою работу провалили да еще других подводите. Дали знать в Замостье?

Ничипор уныло молчал.

— Сообщить! Во что бы то ни стало сообщить в Замостье.

— Замостье на большом подозрении у полиции, и пробраться туда трудно.

Невидный смерил Ничипора с ног до головы ледяным взглядом.

— Нет у вас организации, нет работы… Есть люди, но вы не сумели привлечь их к делу.

Невидный умолк. Что мог привести в свое оправдание Ничипор?

— Вот что, — помолчав, сказал Невидный: — собрание созовите послезавтра. Если я не вернусь — проводите собрание сами. Задача собрания — развернуть работу, живую, большевистскую. Организовать партизанский актив, иначе вы не люди борьбы, не большевики, а мертвый балласт. Не ждите, пока полиция разрешит вам носить оружие, — сами возьмите оружие у полиции. — Он передал Ничипору пачку листовок. — Расклеить эти листовки где только можно.

Невидный повернулся и пошел; Ничипор молча глядел ему вслед.

— Товарищ Невидный, и я пойду с тобой!

Невидный оглянулся:

— Оставайся здесь и делай то, что я тебе сказал.

Невидный исчез в кустах. Ничипор еще постоял несколько минут. Ему стало горько и стыдно.

Ничипор задумался, и мысли его приняли новое направление.

24

Если Савка Мильгун сам так и не додумался, каким делом ему заняться, то за него люди придумали. И здорово придумали. Теперь Савка слез с печи, оживился, стал поворотливее — словом, переродился человек. И мыслей у него полная голова. Мысли эти развиваются по двум главным линиям: первая — как практически связаться с партизанами, и вторая — как застраховаться от них на всякий случай. Иначе говоря, что нужно сделать, чтоб и сено было цело и козы сыты. Как известно, многие придерживаются в жизни такой мудрости. Вот и Савка. И он берется за работу. Не взяться нельзя: самогоном его угощали, задаток он взял. Крупы, сала, муки тоже ему перепало. А потом перепадет еще больше. Не надо только зевать и быть дураком.

Собрался Савка в дорогу. Принял воинственный вид и с многозначительным выражением прошелся перед окнами домов войта Василя Бусыги и его приятелей: пускай знают, что он, Савка, уже выполняет свои обязанности. Войт увидел его со двора и с такой же многозначительностью кивнул ему головой.

Савка идет в Вепры — там он начнет свою деятельность. Встречая знакомых, он осторожно заводит разговор о сегодняшней горькой беде, навалившейся на людей, о том, как тяжко жить под белопольской оккупацией.

— Куда, Савка, идешь? — спрашивают его.

Савка хмурит брови и сурово отвечает:

— Человеку теперь одна дорога — в лес!

И произносит это таким тоном, что всем сразу становится ясно, почему человеку нужно идти в лес.

— Охо-хо! — вздыхали только люди, послушав Савку.

И ничего удивительного в этом не было. Савка говорил правильные вещи, и люди понимали его слова как призыв к восстанию. Люди сочувствовали ему, а некоторые даже предупреждали, чтоб он остерегался, потому что можно легко попасться. Савка и сам думал, что надо остерегаться.