На службе у Изгоя
Шрифт:
Между тем по кромкам обоих берегов словно взмыли вверх снежные фонтаны – это засевшие в засаде воины, прикрывающиеся до того шкурами, начали резко вставать, сбрасывая с себя наметенный снег. Одновременно раздался дикий полурев-полувой атакующих, и по кручам вниз заскользили десятки лыжников. В воздух взмыл первый поток стрел, жутковато зашелестевших над головами…
– Щиты!!!
Я едва успел закрыть нерасторопного купца, едущего со мной в одних санях. Сверху раздался холодящий кровь свист, и тут же в промерзшее дерево дважды звонко ударило, потом еще раз. Сзади раздался крик боли…
– Вышата, раздавай секиры!
– Ты что, варяг, сдурел?! Да я…
– Да ты сейчас в землю ляжешь! Ты посмотри, сколько их!!!
Действительно, спускающихся
– Все сюда! Здесь секиры из харалуга!
Не обращая внимания на возмущенный вопль Вышаты, я срываю обвязку с саней и хватаюсь за цепкое, ладное в руке древко чекана [53] . К нам тут же устремились ратники моего десятка, следом потянулась охрана и с соседних саней. Купец словно впервые осмотрелся по сторонам, охнул и склонился к свертку, лежащему в ногах. В следующую секунду в его руке появился клинок, ярко сверкнувший светлой сталью с волнистым узором.
53
Чекан (молот) – разновидность легкого боевого топора с нешироким лезвием и молотом на обухе, давшего оружию название. Иногда вместо молота кузнецы ковали острый клюв-клевец*. Оружие было по большей части статусным, нередко покрывалось затейливой резьбой, так что ковка чеканов из харалуга вполне оправданна – статусное оружие по умолчанию стоит дороже.
* Клевец – универсальное орудие против хорошо бронированного противника. Обладает великолепной пробивной силой благодаря острому стальному жалу-наконечнику, давшему ему название. Использовался и как отдельный вид вооружения, и в качестве дублирующего на тех же чеканах или алебардах.
– Кругом! Кругом!!! Сомкнуть щиты!
Мой крик подхватил Еремей. Кивнув ему, я спрыгнул на лед, внахлест смыкая свой щит с щитом побратима.
Между тем противник практически добежал до нас. Десятка три ратников из охраны торговых гостей окружили Вышатины сани, по моей команде сомкнув щиты, – и в них тут же вонзились дротики и метательные топоры. Тяжелые удары по дереву крепко тряхнули и мою руку, но стоящий рядом побратим помог удержать «стену»… Совсем рядом, всего в нескольких метрах впереди раздался яростный рев, исторгнутый десятками глоток. Взглянув в зазор между щитами, я увидел разбойника с воздетым над головой топором, бегущего прямо на меня.
Удар!
Вражеский топор вонзился в низ щита, заставив меня его опустить. Мысленно выругавшись на себя – в такой сшибке лучше всего колоть чем-то вроде меча или сулицы, – выбрасываю топор вперед, целя навершием древка. Оно ожидаемо ударилось о щит, но противник все же подтянул его к голове – и рухнул вниз, сбитый хлесткой подсечкой.
На мгновение в толпе врагов возникла брешь, и я воспользовался ею, обрушив чекан на голову разбойника, теснящего ратника слева. Но не успел закрыться щитом, как к моему лицу устремилось копейное навершие сулицы. Я едва опустил голову и уклонился от укола – лезвие лишь царапнуло по стали шлема. Тут же мой щит занял свое место в «стене», внахлест смыкаясь с соседями.
– Сзади, подмени!
Выигрывая время, я шагнул вперед, опустив вниз левую руку. Рубящий удар успевшего встать разбойника, нацеленный в голень, уткнулся в дерево защиты, и лезвие чекана резануло по открывшейся руке противника. Враг вскрикнул, а мгновение спустя прямым ударом ноги я отбросил его. Отшагнув назад, я всего за секунду успел поменяться с ожидающим сзади ратником.
– Радмир, Володарь, Олег! Луки!!! Встаньте
на сани и сверху бейте! Все, кто свободен, возьмите сулицы, подавайте их первому ряду! Еремей!!! Ко мне!Забыл я о побратиме, отступив назад, но иначе мои команды просто не услышали бы. Однако верный соратник всего лишь через десяток секунд встал рядом, уняв мою тревогу и чувство вины. Коротко кивнув Еремею, я подал ему дротик и жестом указал на вторые сани.
Я успел метнуть три или четыре сулицы, прежде чем кольцо ратников прорвали разбойники, едва ли не вчетверо превосходящие нас числом. Спрыгнув с побратимом вниз, мы устремились к месту прорыва – но нас опередил Вышата.
Все воины купца давно заняли место в строю, он же всю схватку держался за спинами дружинников. Мельком отметив это, я подумал, что купчина просто трусит, но сейчас он смело бросился на врага.
Широко рубанув крест-накрест, Вышата свалил сразу двух разбойников, неосторожно сунувшихся под его чудо-меч. Тут же купец умело принял удар сулицы на щит и длинным уколом навстречу свалил третьего противника. Но прежде чем я успел бы прикрыть смелого купчину справа, разящий по горизонтали удар топора развалил ему шею.
– Вышата!!!
Наконечник дротика вонзился в незащищенный живот разбойника, прошив его тело насквозь. Даже не пытаясь его вытащить, я упал на колени, подхватив завалившегося назад купца – до того он пытался устоять на ногах.
– Вышата…
Еремей закрыл нас щитом, с яростным ревом отгоняя врагов разящими взмахами меча. Купец лишь прохрипел что-то в ответ, попытался улыбнуться – и глаза его словно остекленели. Между тем его правая рука ткнулась в мою, протягивая харалужный клинок…
– А-а-а!!!
Вскочив на ноги, я успел рубануть мечом снизу вверх, рассекая живот разбойника, уже занесшего топор над открывшимся справа Еремеем…
А после все заслонила кровавая круговерть жуткой, невиданной до того сечи. Я успевал лишь рубить, колоть или, наоборот, закрыться щитом, защищаясь от очередного удара. Здесь не было место благородству – мы били хоть в спину, хоть в бок врагу, лишь бы убить! А враг бил нас… На стороне ратников была лучшая выучка и лучшее вооружение, на стороне разбойников их многочисленность. Сама схватка слилась в сплошное мелькание клинков, сопровождаемое то криками ярости, то воплями боли, и лишь отдельные куски-фрагменты ее отчего-то отложились в памяти…
Из трех ратников, стрелявших с телеги, с луком остался лишь Володарь: Олега свалила вражеская стрела, а Радмир чуть раньше спрыгнул на землю, азартно орудуя топором. Единственный лучник до конца прикрывал нас сверху – пока сразу две сулицы не вонзились в его плоть. На мгновение разбойники подняли дергающееся в конвульсиях тело на дротики и скинули его вниз…
Крепкий, рослый дружинник отбросил изрубленный щит, перехватив чекан, выхватил меч из ножен и начал яростно разить с обеих рук. Наземь пало трое врагов с раскроенными черепами и рассеченными шеями, прежде чем сулица пробила грудь ратника. Он осел на колени, да так и остался: древко дротика уперлось в лед. Озверевшие разбойники обрушили на умирающего град ударов топорами, разрубая его тело на куски, словно на бойне. По ушам ударил пронзительный крик мученика…
В какой-то момент секира врага разрубила шлем Еремея, сбив его наземь. Побратим неловко завалился назад, но до того, как его добили бы, я встал над другом, принимая удары противника на щит. В общем-то недолго бы я продержался, но тут справа и слева нас прикрыли щиты еще двух дружинников, и Еремей сумел встать. Компактной группой мы начали пятиться ко второй телеге…
Вскоре тяжелый удар топора нашел и мою голову, в ушах зашумело, а перед глазами встала кровавая пелена. Правда, я сумел устоять, отступив за спины соратников, но все поплыло… И тут щит ратника, прикрывавшего меня слева, ловко подцепили топором, а в открывшуюся щель ударила сулица. Дротик пришпилил воина к телеге, словно жука. Придя в себя от ярости, я резко шагнул вперед и вонзил клинок в грудь ближнего ко мне разбойника.