На службе зла. Вызываю огонь на себя

При чудовищных просчетах в управлении страной нельзя не уважать фюрера за умение вырастить и поставить на службу целую когорту людей, подобных Деницу и Кальтенбруннеру, готовых прикрыть обанкротившегося вождя и продолжать безнадежное дело, чего бы оно ни стоило. Дениц как командующий флотом вряд ли может быть обвинен в военных преступлениях — на войне как на войне, и он просто выполнял приказы. Зато начальник Главного управления имперской безопасности и обергруппенфюрер СС обречен на верную гибель.

Поздно вечером трехмоторный «Юнкерс-352» принял беглецов на борт. Только сейчас Никольский рассмотрел, кто удостоился эвакуации в Антарктиду. При всем богатстве выбора из полководцев, ученых, палачей, педагогов, спортсменов, деятелей культуры и бизнеса рейха Гитлер с Борманом взяли только свою личную свиту: врачей, поваров, адъютантов, секретарей, охранников и, естественно, посланника высших сил общей численностью двадцать душ. В хвостовой части «Юнкерса» эсэсовцы разместили восемнадцать контейнеров с самой важной частью архивов, в уничтожении которых марсиане пожелали убедиться лично. Из разговора с Деницем выяснилось, что три оставшиеся подлодки — последние, которым по силам трансконтинентальный переход в Антарктику. Нет ни матчасти, ни боеприпасов, ни топлива, ни экипажей. Вероятно, пара-тройка кое-как подлатанных «семерок» выйдет в Северное море ради войны до победного конца, да несколько лодок болтаются в Атлантике. Поэтому ни через неделю, ни через месяц никакой группы субмарин для вояжа в Новую Швабию не предвидится, и Гитлер явно знал об этом, прощаясь в бункере с соратниками по борьбе. Верно, по доброте душевной не хотел их расстраивать заранее.

«Юнкерс» крался на малой высоте, поэтому его нещадно мотало. Сверху барражировала четверка истребителей. Фюрер предпочел бы для охраны перелета в Норвегию привлечь до полусотни уцелевших машин ПВО. Его с огромным трудом убедили, что в Гамбурге их сложно собрать, да и перелет такой группы привлечет ненужное внимание.

Над Норвегией погода испортилась. Обходя грозовой фронт, пилоты транспортника потеряли визуальный контакт с сопровождением. Удачная посадка в полумраке и в дожде показалась чудом. Хоть оно и не принято в военное время, на земле врубили полную иллюминацию вдоль полосы, рискуя схлопотать авианалет. Но союзники в ненастье предпочитали не летать.

Истрепанный болтанкой и рвотой, фюрер с удовольствием ощутил под ногами надежный бетон. Сфокусировав мутный взгляд на Никольском, заявил:

— Высшие Неизвестные продолжают благоволить мне.

Секретная база оказалась совершенно замаскированной и невидимой с воздуха. Под влажными бетонными сводами эллинга темнели три длинных силуэта с высокими горбами рубок. Гитлера, обессилевшего от переездов и перелета, охранники буквально принесли на руках, поэтому на передний план выдвинулся Бульдожка. Его опознал и двинулся с докладом щуплый круглолицый моряк, который отрекомендовался как командир конвоя и лодки U-4917 капитан цур зее Гюнтер Прин. Он представил командиров двух других субмарин — фрегаттен-капитана Гюнтера Зейбике и корветтен-капитана Асмуса Клаузена.

— Доложите о мерах секретности, — буркнул Борман.

— Абсолютные, рейхсляйтер. Лодкам присвоены номера, не числящиеся в Кригсмарине. Экипажи составлены из подводников, считающихся погибшими. Никто, кроме командиров, не знает о цели похода, хотя оба экипажа семерок были в Новой Швабии в ходе операции «Валькирия-2».

В это время охранник и врач подтянули фюрера к пирсу. С трудом узнав в серой развалине вождя нации, Прин щелкнул каблуками и вторично отрапортовал:

— Мой фюрер! Конвой готов к выходу в море.

Штурмбаннфюрер, фамилии которого Никольский не запомнил, оставил висеть тело на Теодоре и подошел к командирам.

— Капитан, мне необходимо осмотреть место размещения фюрера на борту.

— Прошу вас, — капитан цур зее повернулся и приказал офицеру проводить эсэсовца на борт.

Никольский тут же попросился с ними.

— Успеете насмотреться на нашу берлогу, — усмехнулся старпом и, отстранив часового на рубочном мостике, нырнул в люк, откуда спустился в дышащее теплом, солярой и смазкой чрево корабля. Никольский и штурмбаннфюрер проследовали за ним.

Под рубкой обнаружился центральный пост. Понятно, что в субмаринах тесно, но увиденное превзошло все ожидания.

— Ничего не трогать. Ни к чему не прикасаться. Подробные инструкции получите позже, а пока следуйте за мной.

Подводник через проем круглого выпукло-вогнутого люка пробрался в передний отсек, в котором Никольский и охранник увидели копошащихся матросов и несколько двухъярусных коек. В следующем отсеке было заметно просторнее. Капитан-лейтенант начал экскурсию.

— Отсеки нумеруются с носа, поэтому мы находимся в первом. Подводная лодка серии VII-F рассчитана на перевозку торпед, топлива и прочих полезных грузов для снабжения наших товарищей в Атлантике. Мы доставляли до 39 торпед за один поход. Иными словами, плавучая дойная корова. Для походов в Антарктику корабль переоборудован. В носовом торпедном отсеке осталось лишь два торпедных аппарата и по запасной торпеде, их вы видите закрепленными на стеллажах вдоль бортов. Здесь восемь коек и достаточно комфортно для высокопоставленных персон.

— Исключено, — безапелляционно заявил штурмбаннфюрер. — Вы полагаете, что рейхсляйтер и фюрер будут путешествовать верхом на снарядах, набитых взрывчаткой?

— Детонация торпеды приводит к гибели лодки и всего экипажа, независимо от мест расположения экипажа, — усмехнулся подводник и хлопнул рукой по переборке. — Здесь нет безопасных мест. Главное — не лезть в тот металлический ящик, где взрыватели запасных торпед, не трогать рычаги носовых рулей и вентили.

— Фюреру нужна отдельная каюта, — упорствовал эсэсман. — Покажите капитанскую.

— Да, господин штурмбаннфюрер. Вернемся во второй отсек.

Каюта командира лодки оказалась условно выделенным объемом с узкой койкой и микроскопическим шкафчиком, отгороженным занавеской. Напротив разместились боевые посты акустика и радиста, которые проверяли аппаратуру и громко выговаривали непонятные морские термины.

— Тут же гальюн, им пользуется половина лодки. Остальные посещают кормовой гальюн. Кстати, — палец экскурсовода указал вниз. — Здесь боекомплект зенитных орудий. Тоже взрывоопасно.

Офицер терпеливо ждал. Неужели штурмбаннфюрер распорядится разместить вождя напротив общего туалета? Эсэсовец не сдавался.

— А на других кораблях?

— Хуже. Семерка Зейбике обычной конфигурации, у нее в носу четыре аппарата и шестнадцать торпед. Она возьмет двух пассажиров, и то впритык. Девятка Клаузена чуть объемнее, но она не обкатана — переход сюда был первым, мы не уверены, что устранены заводские недостатки. В ней разместится восемь человек в самых спартанских условиях.

— А еще двое? — уточнил Никольский.

— Простите?

— Нас двадцать. Вы назвали восемнадцать мест.

— Двоих можно втиснуть в этот отсек, — старпом кивком указал на двухъярусные койки. — У нас некомплект команды. Но спать будут посменно с членами экипажа.

Никольский выбрал для себя именно этот вариант. Лучше коротать время в компании простых моряков, нежели в обществе развенчанного диктатора, слушая бесконечные хриплые речи и вдыхая ароматы, которые выделяет его больное дряхлое тело.