На снегу розовый свет...

Не ждать же Диане все десять лет, когда это я соберусь к ней приехать на верблюде предлагать руку и сердце…

Ну, что ж. Вариантов тут никаких. Мужика нужно мочить. Сейчас придушу его тут тихонько, оттащу к окошку, посплю с Дианочкой, а там видно будет.

Молился ли этот узурпатор перед сном?

Я уже размял пальчики, чтобы рывком, коротко крутануть ему шею. Чтобы всё быстро, чтобы не мучился. И чтобы Диану не разбудить.

Но что–то насторожило меня в его лице, которое так и оставалось скрытое тенью.

И в это время соперник мой во сне повернулся. Его волосатая рука бессовестно соскользнула на открытое бедро Дианы…

А лицо у неё совершенно счастливое…

Нет, вот тут самое время этого кобеля и замочить. И я уже изготовился. И… Замер…

Господи… Да это же… Я…

………………………………………………………………

Да… Тут очень длинная пауза возникла…

Да. Рядом с Дианой, положив ей руку на голое бедро, невинным сном младенца, спал я.

И мне было хорошо.

И, как и у Дианы, у меня было очень счастливое лицо.

И как это я сразу не обратил внимания, что волосатая рука — это моя рука?..

Главное всегда — никогда не спешить, ничего не делать сгоряча.

Жаль, конечно, что замочил охранника. Это же был мой охранник. Нужно будет завтра с Дианочкой посоветоваться, куда деть труп и кого бы из надёжных ребят подыскать на его место.

И — надо, наконец, зайти в музей Достоевского. Там, я слышал, работает интересный писатель Виктор Винчел.

Я давно хотел с ним познакомиться.

ВАСЬКА

Они росли в сарае вместе, два симпатичных котёнка — Васька и Чернушка. Но Васька, как и все мальчики в детстве, был слабее своей сестрёнки, часто хворал. Чернушка же росла быстро и хорошела с каждым днём. Шубка из поблёскивающего волосками чёрного меха на голое тело, на всех четырёх лапках — белые шерстяные носочки. Хвост всегда пистолетом, свечкой, трубой, морковкой — что указывало на прекрасное Чернушкино настроение.

Когда наступила в их жизни первая зима, худенькому Ваське, конечно, было холоднее, и он всё время жался к пушистой сестрёнке.

У кошек на селе аптеки и санатории открываются только весной. Главное — если со здоровьем проблемы — зиму продержаться. Чернушка с Васькой коротали долгие зимние ночи в курином гнезде, тесно друг к другу прижавшись. Разговаривали между собой на своём мурлыкском языке, а, ввиду того, что кошкам весьма приятно доброе слово, то обменивались они исключительно комплиментами.

Ну и ничего — весна, наконец, наступила. С первыми тёплыми лучиками солнца Васька стал убегать в дол, принимать БАДы. Заедал живыми мышами — всё по инструкции. И пошёл на поправку. Стал таким красавцем — хоть на обложку журнала по бодибилдингу. В плечах косая сажень, костюм из густого серого меха. Когда Ваську гладили, под костюмом ощущалась плотная мышечная масса. Тренировался ежедневно — лазил по деревьям, дрался с соседскими котами. Стал на нашей улице чемпионом по боям без правил. Чему в немалой степени способствовал солидный Васькин вес: за лето из котёнка–заморыша вырос крупный котище размером с небольшую собаку. Когда Васька в порыве нежных чувств неожиданно запрыгивал ко мне на плечо, то трудно было удержать равновесие. А Васька крутился на плече, тёрся о мою голову, шею, мурлыкал и намекал, что он совсем не против, если его погладят. Говорят, что на кошках полно всякой инфекции, что лучше к ним не прикасаться. А как тут не дотронешься, как не прижмёшь к себе эту пушистую, исполненную к тебе самой искренней, самой бескорыстной любви, зверушку?..

И всё будто бы складывалось замечательно. Когда наступила новая зима, главным в сарае был уже Васька. Он следил, чтобы никакие там крысы и мыши нигде не заводились, не портили мешков, не воровали корм, который для них никто не покупал. И уже сама Чернушка искала у повзрослевшего брата защиты от холода, а с ней прижимался к Ваське в курином гнезде и Чернушкин сын, Аксель.

Почему Васька стал есть кур? Всё лето у него на глазах вырастали цыплята, и Васька был их защитником: не подпускал ворон, гонял воробьёв. А тут, когда уже прошла осень, и мы уже пересчитали всех цыплят.

И радовались, что ни один за лето не погиб.

И молодые курочки уже начали нести яички.

И тут как–то поутру застаю я нашего Василия за кровавой трапезой: по всему сараю куриные перья, посреди — разорванная петушиная тушка. Васька, с урчанием, её жрёт. И помогают ему в этом красавица-Чернушка и сопляк Аксель.

Что делать?

Жена каждого цыплёнка кормила из ложечки, утром выносила в клетку, на воздух. Вечером — в сарай, чтобы не замёрзли. Витамины, пищевые добавки. Ни один не пропал! И тут… Как такое могло произойти?.. Васька… Васька…

Неужели уж до такого изголодался, что перешагнул черту, не утерпел? Может, случайность? И — только раз, только одну курочку? Может, она его спровоцировала? Хотела, чтобы Васька за ней погонялся, как петушок, а он подумал, что этого бегущего зверя нужно завалить?

И куда его, Ваську? Выгнать из сарая на улицу? На дворе мороза тридцать градусов с ветром.

И я его оставил ночевать в сарае. Две ночи было тихо. На третью всё повторилось: перья по всему сараю и мои кошки во главе с Василием уплетают разорванную на куски курицу.

Я дал Ваське ещё один шанс исправиться, и он прикончил ещё одну.

Ну, что тут делать? А наступит лето? Своих переест, пойдёт по соседям…

Есть у собако– и котовладельцев гуманный способ избавляться от своих любимцев. Сажают животное в машину, вывозят куда подальше и бросают. Посёлок наш расположен на автомобильной трассе, поэтому периодически появляется на окраине какая–нибудь незнакомая собачонка. Бегает, побирается по дворам, пока не убьют.

Тут своих девать некуда…

Что же и Ваську — отвезти куда–нибудь? Вот ездил недавно к брату в Абдулино за семьсот километров — можно было бы оставить по дороге… Может прийти обратно. Недавно по радио рассказали — Переехал один тип в Америке из Огайо в Оклахому, а кота с собой не взял. Так кот его потом нашёл. Вот так — завезу я своего Ваську, а он вернётся. Как я потом ему в глаза смотреть буду? Лучше уж сделать всё сразу, сейчас. Самому.

Пошёл в сарай, взял мешок. Подозвал Ваську. Он тут же подбежал, замурлыкал. Я засунул его в мешок. Васька и там продолжал мурчанием выказывать своё удовольствие и расположение ко мне. Я взял мешок на руки и, поглаживая, понёс к деревянным шпалам, что лежали у гаража. Я на них всегда рубил кур. Там же лежал и топор. Положил мешок на шпалу, ещё раз его погладил, взял топор и, размахнувшись, резко по мягкому бугорку — хрясь! Потом ещё, ещё, ещё…

Порубленный мешок дёргался, наливался кровью. Васька… Васька…

Нет, что это я… Совсем уже стал с ума сходить, что ли?

И как я потом со всем этим буду жить?

Я стоял в сарае, среди перьев, а Васька тёрся о мои валенки, и, чувствуя, что я чего–то очень глубоко переживаю, пытался заглянуть ко мне в глаза. Я взял его на руки: — Дорогой ты мой! Что же мне с тобой делать?

Что, Василий, однозначно — в сарае тебе не место. А там посмотрим.

Неделя выдалась жутко морозная.

Васька поселился в гараже. Ветра нет. Полно всяких тряпок, где можно спрятаться от холода. Потом — и своя шубка у Васьки замечательная. Это я так себя успокаивал. Хотя, конечно, жалко было кота. И кур было жалко. Если бы их съел я, то мне бы их жалко не было. Но, когда Васька — тут было какое–то нарушение правил.