На снегу розовый свет...

Ведь я же не ем его мышей, крыс, воробьёв…

А потом я нашёл в сарае ещё одну загрызенную курицу. А через день, когда в гараж переселились уже и Чернушка и Аксель, через день я принёс домой из сарая сразу трёх куриц с перегрызенными глотками.

Оказывается, в сарае завёлся хорёк.

А Васька был ни при чём. И Чернушка с Акселем тоже. Они только доедали то, что оставалось от хорьковых преступлений.

Почему–то мне от этого на душе стало легче. Будто камень свалился.

Но проблема всё–таки оставалась. Это теперь что же — перегрызёт–таки у меня всех кур этот проклятый хорёк?

Норку его я нашёл. Вот если бы каким–нибудь газом… Засунуть туда шланг, открыть вентиль и — порядочек…

(Подумалось: мыслю–то как творчески, как советский разведчик. Может, я всю жизнь не тем занимался?)

Только вот газ какой? Тот, что на кухне, опасно — случайная искорка и вместе с хорьком весь сарай может на куски разнести.

Того бы газу, что на «Норд–осте» коллеги–разведчики испытывали… Да, где его сейчас найдёшь! После такой рекламы его наверняка теперь за хорошие бабки все дружественные нам страны расхватали.

Может, наскрести где–нибудь совочком полонию двести десятого?.. И туда, прямо в норку и сыпануть. Кранты придут этому хорьку, уж это точно. Облезет весь, и умирать будет долго и мучительно. За всех моих кур. За Ваську…

А про полоний я тут не случайно вспомнил. На–днях по нашей трассе прошли три фуры. В сопровождении эскорта из броневиков и мотоциклистов. На каждой фуре большими буквами было написано: BEREZOVSKI. Свернули в овраг, за посёлком. Потом оттуда уехали. И с того момента над оврагом появилось северное сияние.

Я так думаю, что это полоний. Сбросили излишки после операции.

Хотя я могу, конечно, и ошибаться.

Нет. Газ, полоний… Это всё несерьёзно.

Пробовал ставить капкан. Утром находил его захлопнутым и без приманки. Потом хорёк просто стал обходить стороной опасную железяку. Капкан я убрал и, наконец, разрешил кошкам жить снова в сарае. Сосед Кеншилик посоветовал не выключать на ночь свет, и на время резня в курятнике прекратилась.

…Ещё когда я подходил к сараю, я услышал, как испуганно кудахчут в сарае куры. — Ну, — думаю, — опять…

Открываю дверь: куры орут, корова стоит, вытаращив глаза, а на полу дёргается какой–то кровавый клубок. Подбегаю — это Васька мёртвой хваткой вцепился в горло хорьку. Оба в крови, в соломе. Хорёк ещё пару раз дёрнулся и затих. Не шевелился и Васька. Я разгрёб солому. Васька истекал кровью и смотрел на меня. На шее у него была глубокая рваная рана. Он замком стиснул зубы на горле куроубийцы и уже не мог их разжать. Я взял пальцами кота за уголки рта, сдавил, а другой рукой потянул хорька за шиворот. Васька расслабил зубы, и я отбросил хорька в сторону.

А теперь Васька умирал. Кровь, пульсируя, вытекала из него на сарайный мусор, а я не мог её остановить, не знал, как… Васька уже на меня не смотрел. Он закрывал глаза, как будто устал, и ему очень хотелось спать. Нужно бы зажать какой–то сосуд. А где он? Ветеринара бы… У нас тут к человеку скорая только на другой день приезжает… Стоп!.. Гурьевна! Как я сразу о ней не подумал! Через три дома Гурьевна живёт. Она и зубную боль заговаривает, и кровь останавливает, и баб лечит от бесплодия. Но — у людей. А тут — зверушка обыкновенная.

Но раздумывать было некогда. Схватил я Ваську на руки, рану, как мог, рукой зажал, и — к Гурьевне.

Старушка нас будто бы уже поджидала: — Заходите, заходите, Александр Иванович. Да, не разувайтесь, я как раз прибирать собралась. Как ваше здоровье, как Мария Павловна, как мама?..

— Да, ничего, ничего, нормально всё у нас, вот — Васька… Господи! — Вырвалось у старушки. — Это кто же его так? Да вы кладите его, кладите сюда, прямо на лавку.

Чудес не бывает. Чудо — это когда не веришь, а что–то хорошее происходит вопреки. А, когда веришь и переставляются горы, когда от этого зацветает бесплодная смоковница — то в этом нет ничего чудесного. Потому что так должно быть.

Почему–то я верил, что у Гурьевны получится.

Бабушка присела на лавку возле Васьки, положила на него руки и стала читать молитвы. Я краем уха слышал — молитвы наши, человеческие. А и действительно, какие же ещё? Ведь Бог у всех у нас один. И у меня. И у Васьки. И у любой букашки.

Гурьевна перестала шептать. Кровотечение остановилась. Но не потому, что из Васьки она вся вытекла. Он дышал. И чуть шевелил кончиком хвоста.

Целительница промыла рану марганцовкой, сделала перевязку: — Всё, забирайте своего Ваську.

И Васька поправился. Живуч оказался, как кошка и всё на нём зажило, как на собаке.

В один прекрасный день я сказал жене: — Мария! А давай устроим нашему Ваське праздник. Зарежу–ка я самого жирного нашего петушка, покромсаю на куски, и пусть котик покушает! Ведь, если бы не он — погибло бы всё наше куриное поголовье.

Жена оказалась не против. Только посоветовала петушка того всё–таки сварить, чтобы не развивать далее в нашем спасителе каннибальских привычек.

Сказано — сделано. Отварил я в большой кастрюле петушка, переложил его на противень и выставил в таком виде на крыльцо, где Васька уже сидел. Да не один. А с ним, конечно, и Чернушка, и Аксель.

Василий подошёл, обнюхал курятину, удовлетворительно муркнул и сел рядом: — Навались, — мол, — ребята! Я сегодня угощаю!

И ребята не заставили себя ждать. Аксель с Чернушкой так накинулись на ещё тёплое мясное блюдо, как будто у них во рту недели две маковой росинки не было.

А, когда они устали есть, присоединился к ним и Василий. Хватило всем.

Да, конечно же, не так всё было. Приукрасил я слегка действительность. Где это видано, чтобы кошки за столом друг другу место уступали!

Набросилась вся стая на курятину безо всяких приличий. Только урчание и хруст костей вместо: — Ах! Пожалуйте, я после Вас. Или: — Я не ем белого мяса, окажите любезность, подайте мне крылышко!

Нет. Ели всё подряд, с костями, а, где попадалось — так и с перьями. И Васькина морда первой оказывалась в самых мясных местах и сдвинуть его оттуда Чернушка с Акселем не смогли бы, даже если бы напряглись вместе.

В общем–то, герои — они все в чём–то одинаковы. Они и должны быть такими. Иначе как им всё время оказываться в первых рядах?