На стыке времён

Как она оказалась сверху, он не понял. Все произошло слишком спонтанно и быстро. И кончилось тоже слишком быстро. Григорий только почувствовал, как рядом с ним навзничь легла Нора.

– С тобой хорошо, спокойно, - тихо поцеловав, она привалилась к его плечу.
– Можно я буду здесь спать?

– Теперь - можно.

Перед ним стояла помолодевшая Олина. В развивающемся воздушном платье, с феерической прической и безмятежной улыбкой.

– Что, все-таки не сдюжил?

– Олина, я не…

– Папка, ну наконец-то ты взялся за ум. Нельзя же все время так убиваться.

Григорий осмотрелся. Это уже был голос его дочери, но ее самой не было видно. Здесь были только он и его Олина, а все остальное покрывала мягкая пена тумана.

– Да я не сержусь. Тебе тоже надо жить, - Олина медленно подошла к нему и протянула руку. Рука прошла сквозь Григория.

– Олина, я тебя не забыл, я тебя найду.

– Не надо.

– Я тебя найду…

– Живи, - ее закружило. Григорий ощутил теплое дуновение. Олина улетала.

Он открыл глаза. Это была Нора. Она едва заметно дула на его разгоряченный лоб.

– Ты разговаривал во сне.

– Мне приснилась моя жена.

– Это хорошо.

Он притянул Нору к себе, та не сопротивлялась. На этот раз все было более благополучно, под конец Нора даже застонала и несильно ударила его кулаком в грудь.

Глава 8

Когда Григорий проснулся, было уже очень светло и достаточно жарко. Одеяло, видимо сброшенное им под утро, теперь валялось рядом с кроватью. Норы нигде не было видно. Зато рядом с тюфяком стояла огромная миска со свеженаструганным салатом и воткнутой в него коричневатого цвета былинкой с огромными шарообразными плодами. Вид у былинки был так себе, но аромат она источала на зависть всем дезодорантам и освежителям воздуха вместе взятым.

Григорий с удовольствием позавтракал предложенной ему стряпней и вышел во двор.

Здесь будто все разом изменилось. Около соседских домиков весело играла малышня, тут и там мелькали девчонки, и даже под сенью одного из деревьев сидело несколько женщин довольно преклонного возраста. Неспешно переговариваясь, они плели из лиан что-то напоминающее большие корзины, одновременно грозно покрикивая на расшалившуюся мелюзгу. Григорий готов был поклясться, что раньше этой идиллии здесь не было. Откуда только все это взялось?

Почему-то очень захотелось, чтобы и у Зура все было хорошо. Григорий неспешно, раскланиваясь на каждом шагу со встречными, пошел к дому раненого охотника. В дверях грудью кормила малыша Зетта, при виде Невелина она радостно встрепенулась, и, не без доли сожаления показав на грудничка, сказала:

– Я бы тоже, но я еще не готова для нового ребенка.

– Этого вырасти, - улыбнулся в ответ Григорий.
– Мальчик?

– Охотником будет, как папа.

– А Зур как?

– Он спит, но я его сейчас разбужу.

– Не надо, - попросил Григорий, но поздно. Зетта, оживленно вереща, уже побежала в дом будить мужа.

Зур встретил гостя сидя на кровати.

– О, какие перемены!
– прямо с порога обрадовался Григорий.
– Вчера и лежать то не мог как следует.

– Какие уж тут перемены, рука вон так и не отросла. На что я теперь годен?

– Детей будешь делать, охотников.

– Таких же неудачников, как я сам.

– Таких же смелых и выносливых, правда, Зетта?
– Григорий краем глаза заметил, как гордо зарделась девушка над похвалой своего мужа.

– Правда, - решительно заявила она.
– А детей он делает очень умело.

Трое взрослых, находящихся в комнате, засмеялись. Ребенок на руках у Зетты, лишенный своей соски, заплакал, но найдя грудь мамы, тут же успокоился и смачно причмокивая, продолжил прерванную глупыми взрослыми трапезу.

Григорий отправился дальше. Странно, но сегодня никто не набивался к нему в экскурсоводы и ни одна из встреченных девушек не пялила на него свой откровенный взгляд, не говоря уж о том, чтобы попытаться залезть ему под одежду. Привыкший за неделю пребывания совсем к другому обращению, Невелин даже как-то заскучал.

Согнувшись в три погибели, Григорий залез в шалаш старца Фурия. Он не попытался позвать его голосом или вообще спросить разрешения, здесь подобное не было принято. Любой дом был открыт для любого, правда, и личная жизнь тоже никак не охранялась. Каждый был на виду, скрыться было невозможно. Деревня, она и есть деревня. Хорошо это или плохо - судить можно было бы, прожив по таким законам несколько лет.

В комнате вместе с Фурией находился Ценна.

– На ловца и зверь бежит, - обрадовался Григорий.
– Придумал мне занятие? Вчера обещал.

– Нет проблем. Ты купаться любишь?

– В каком смысле?

– Плавать умеешь?

– Умею.

– Тогда вот тебе, - Ценна протянул Григорию нож.
– Пойдешь к скале, там есть такие коричневатые камни, сделаешь себе хороший наконечник. Потом вырежешь себе древко из крепкого ствола акации, что растет рядом с женской половиной и привяжешь к нему наконечник, чтобы получилось копье. Сможешь?

– Попробую… - обалдело посмотрев на нож, ответил Григорий.

– Тогда иди, - Ценна ухмыльнулся.
– Надеюсь, за день ты управишься.

– Попробую, - еще раз не очень уверенно сказал Григорий.
– Вообще-то я у себя на планете был программистом. Ну, таким специалистом по компьютерам, если это слово тебе что-то говорит…

– Может быть, что-то и говорит, - от Невелина не скрылось, как многозначно переглянулись между собой Ценна и Фурий.

“Что-то здесь не так, - подумал Григорий, бодро вышагивая к скале.
– Люди из каменного века и такая завидная образованность. Они явно знают больше или, по крайней мере, слышали слово компьютер”.

Найти коричневатый камень в скале не составило особого труда. Их были буквально россыпи рядом с родником, но достать его из твердой породы… Григорий с любопытством осмотрел нож.

Широкое, пальца на три, тонкое лезвие длиной сантиметров двадцать - двадцать пять отливало матовым серебряным блеском. Вдоль клинка шла витиеватая надпись по латыни: “Perpetuum”, а рядом с похожей на деревянную рукояткой стояли цифры: “3055”. Это могло означать или порядковый номер, или дату изготовления оружия. Учитывая, что на Земле сейчас был только 2984 год, значит - номер.