На суровом склоне
Шрифт:
Правильно оценивая значительность антиправительственной деятельности своего «подопечного», органы сыска недооценили конспиративных навыков Виктора Курнатовского и исключительного упорства его в достижении поставленной перед собой цели.
Иначе чем можно было бы объяснить очевидные провалы в наблюдении охранки?
Курнатовскому удалось создать в Риге кружок революционно настроенной молодежи из студентов политехникума. Он регулярно дважды в неделю собирался под видом кружка по изучению русской литературы.
От органов сыска также укрылись обстоятельства, при которых Курнатовскому удалось получить свидетельство «о политической благонадежности» и использовать его для
Более того: Рига — город небольшой, и Курнатовский сумел широко распространить свое «намерение» поступить в Дерптский университет, направив таким образом охранку по ложному следу.
Охранка с опозданием обнаруживает Курнатовского уже в Москве и начинает новый заход преследования.
«Секретно.
Господину Московскому оберполицмейстеру.
Из вновь полученных сведений усматривается, что студент Московского университета Виктор Курнатовский, ввиду крайне вредного направления которого департамент просил ваше превосходительство подчинить особому негласному наблюдению, продолжает заниматься преступной деятельностью…
Придавая личности Курнатовского важнейшее значение, департамент вновь имеет честь покорнейше просить ваше превосходительство не отказать в распоряжении об учреждении за Курнатовским самого непрерывного агентурного наблюдения…
Разными путями приходили люди к марксизму. Одни — от стихийной ненависти к эксплуататорам, другие — по классовому самосознанию. Курнатовский шел дорогой поиска истины. Марксистское учение захватило его непоколебимой железной логикой и бесспорностью теоретических построений.
В этот московский период его жизни огромная внутренняя работа происходила в нем: он высвобождался из пут народнических иллюзий. И, как человек дела, стал организатором и душой марксистского кружка в Московском университете. Здесь он вскоре разделил судьбу своих единомышленников: арест, пересыльная тюрьма, одиночка, ссылка.
В Шенкурской ссылке, где он оказался, были и народовольцы и социал-демократы. Курнатовский твердо отстаивает в горячих идейных схватках позиции марксизма.
…Глубоко законспирированный опытный агент охранки строчит донесение за донесением. Они аккуратно вшиваются в дело Курнатовского, в дело бескомпромиссного врага престола. Продолжается война, которую объявило ему царское правительство. Война последовательная, без перемирия, без милосердия.
Надо отдать должное проницательности охранки, она еще в студенческие его годы разгадала в Курнатовском одного из тех своих противников, которые никогда не сложат оружия. И навсегда он на виду у жандармов.
Он ненадолго уезжает к родным в Ригу, и тотчас директор департамента полиции извещает начальника Лифляндского губернского жандармского управления:
«…бывший студент В. К. Курнатовский поддерживает сношения со своими петербургскими знакомыми, разделяющими его преступные убеждения».
И когда в своих скитаниях он на короткое время исчезает из поля зрения сыска, грозная телеграмма департамента полиции призывает к порядку ротозеев:
«Сообщите немедленно, где и что делает студент Виктор Константинович Курнатовский».
Ему удалось уехать за границу, в Швейцарию. Но и в Цюрихе следят за ним заграничные агенты царской охранки.
В русской читальне Виктор Константинович с жадностью читал русские газеты, среди плевел официальных сообщений отыскивал зерна правды о происходящем на родине. А соглядатай уже отмечал его цепким взглядом.
И в жандармской сводке сообщалось:«…студент Курнатовский передал некоему лицу «Подпольную Россию» Степняка и книгу Энгельса…»
Не успел он переехать границу, как жандармы хватают его и — снова ссылка. На этот раз — в Сибирь…
С ледоставом движение по Енисею прекращалось. Отстоящий от железной дороги на четыреста с лишним верст, Минусинск казался еще более заброшенным, отгороженным от жизни нескончаемым пространством безлюдных степей, ледяной пустыней рек, снежных дорог, по которым от станка к станку, от одной этапной избы до другой тянулись лишь арестантские партии да почтовая кибитка, ныряя в сугробах, выносилась тройкой заморенных лошадей к «присутственному месту».
Минусинск словно погружался в долгую зимнюю спячку. Заносило снегом большую немощеную площадь в центре города, и с его белой пеленой сливалась неуклюжая, приземистая церковь.
Первой мыслью приезжего было: вот здесь суждено тебе медленно остывать, теряя пыл души и хороня надежды.
Прибывший сюда новый ссыльный ни в коей мере не был лишен жизненного опыта, горького опыта. Но, будучи оптимистом, он умел побороть первое впечатление, как бы тягостно оно ни было. «И здесь может быть радость, и жизнь, и работа, и мечты», — так чувствовал он.
Все тут крупно, ярко, броско. Природа и люди под стать друг другу — гиганты. Минусинск заинтересовал и обрадовал Курнатовского. Простая и образная местная речь, чуть напевная, неторопливая, звучала в его ушах отрадою. И отрадою для глаз ложилась раздольная равнина, уводящая вдаль.
Меж отрогов Саянских гор, в живописной луговой долине, красиво лежало большое село Курагинское — место ссылки Виктора Константиновича Курнатовского.
В том, что социал-демократов расселяли подальше от рабочих центров, по глухим деревням, у властей был свой расчет. Расчет наивный, состоявший в том, что крестьяне, да еще сибирские, не составят «питательной среды» для социал-демократической пропаганды. Между тем ссыльные, вторгаясь в окружающую их жизнь, несомненно, влияли на нее, а порой оставляли глубокий след в душах людей, с которыми сталкивала их судьба.
Для Курнатовского главным событием в этот период была встреча с Лениным.
Владимиру Ильичу исполнилось 28 лет. Он был полон энергии, жизненных сил, надежд и планов. Дни его окрашивались большой любовью и счастьем в этой любви. Надежда Константиновна была с ним, понимала его во всем, разделяла его мысли, настроения.
Он работал много, упорно, плодотворно. Уже преодолена была горечь первых дней в Шушенском, когда, по его признанию, он избегал смотреть на карту Европейской России, чтобы не чувствовать страшной отдаленности от привычных мест в этих снегах, этой тишине, среди первозданной природы.
Но и здесь была Россия и милый сердцу ее ландшафт. И здесь был народ, огромное поле для наблюдения и изучения крестьянской жизни и даже возможность прямой помощи крестьянам, приходившим за советом. Глубоко интересовали Ленина люди. Он любил рассудительные и веские крестьянские речи. Он умел находить в них искры юмора и крупицы народной мудрости. Но самым важным в его жизни здесь была работа во имя будущего партии.
Среди множества его мыслей о предстоящем пути определилась как главная в ту пору одна: как преодолеть вредоносное влияние экономизма, подобно суховею, испепеляющего первые зеленые ростки рабочего движения. Как покончить с разбродом в партии, создать костяк движения, укрепить тонкие, непрочные нити, связывающие его руководителей. Нити, то и дело трагически обрываемые провалами и арестами.