На темной и светлой стороне

– То есть? – переспросила Антонина.

– Бабушка, ну что ты как маленькая, – с досадой ответила Юля и снизошла до объяснения: – У него жена с кем ни попадя гуляет.

– Выходит, что она Щипачёва не читала, – вырвалось у Антонины.

– Ба! Какого ещё Щипачёва? – нетерпеливо воскликнула внучка.

– Степана.

– Не знаю!

– Вернёмся домой, я дам тебе почитать. У меня есть его сборник.

– Он что, древний? – спросила Юля.

– Что значит – древний? – не поняла Антонина.

– В смысле, не российский!

– Как это, не российский?

– Ба! Ну что ты смотришь на меня круглыми глазами? Он же жил не в России?

– А где же он, по-твоему, жил?

– Там же, где и ты до того, как я появилась на свет! В СССР!

– Да, – растерянно ответила Тоня.

– Вот видишь! Ты уже сама не помнишь, где ты родилась! – Но, заметив, что бабушка погрустнела, внучка решила её утешить: – Да не расстраивайся ты так, почитаю я твою книжку.

– Спасибо.

– Не за что.

– Так что там с твоим учителем? – Антонина решила вернуться к тому, с чего они начали разговор.

– Ба! Ну чего ты пристала! Эммануил носит рога и помалкивает в тряпочку.

– Странно…

– Ничего странного. У него жена-миска!

– Миска? То есть тарелка?

– Ба! Ну ты даёшь! – вмешался внук. – Миска – это мисс какого-нибудь конкурса красоты.

– Ах, вот оно что. Но всё равно непонятно, почему её муж терпит.

– Потому, что он Квазимодо! Ты Квазимодо знаешь?

– Да, я читала роман Виктора Гюго, – обрадовалась Антонина, что у неё с внуками нашлись точки соприкосновения, – «Собор Парижской Богоматери».

– Какого ещё Гюго? Ба, это мюзикл такой. И Квазимодо в нём поёт. Усекла?

– Усекла, – вздохнула Антонина.

– Ба, а почему мы не полетели самолётом? Уже давно были бы на месте! А так уже вторые сутки тащимся.

– Поездом романтичнее, – отозвалась Антонина, – можно столько всего красивого увидеть вокруг.

– Зашла бы в интернет и смотрела на здоровье, – сказала внучка.

– Она просто боится летать самолётом, – рассмеялся внук.

– Боишься, ба? – с живым интересом спросила Юлия.

– Боюсь, – призналась Антонина и погладила внучку по русым волосам, стянутым в хвостики модными заколками.

– А мы скоро уже приедем? – нетерпеливо спросила девочка. – А то этот поезд плетётся, как пьяный гусениц.

– Ты хотела сказать гусеница?

– Нет, гусениц! Я имела его в виду в мужском роде.

– Но у гусеницы и самка, и самец так и называются гусеницами.

– А почему у собак «сука» и «кобель»? – поинтересовался внук с невозмутимым видом.

Но Антонину так просто не смутить и не сбить с панталыку.

– Учи лучше зоологию, там всё сказано, – проговорила она сердито.

– Да ты чё, ба?

– Ничего, а будешь задавать глупые вопросы, я твой планшет в окно выброшу.

Внук покосился на неё с опаской: такая и вправду выбросит.

– Ладно, я умолкаю, – заявил он.

И снова каждый из них занялся своим делом. Антонина смотрела в окно, внук уткнулся в планшет, а внучка болтала по мобильнику.

«Она деньги своим языком метёт, как шелуху от семечек», – с ужасом думала бабушка, но решила, что деньги не её, а родительские, вот пусть у них голова и болит.

Когда Тоне надоело смотреть в окно, она открыла книгу и стала читать Франсуазу Саган. В юности Антонина, как и многие женщины из её поколения, зачитывалась этой французской писательницей. Так почему же теперь не перечитать её повести и не освежить свои полузабытые юношеские впечатления.

Антонина так увлеклась, что позабыла обо всём вокруг. Она даже не сразу услышала, что её зовёт внучка Юленька.

– Бабушка! Ты уснула, что ли! – наконец донёсся до её сознания голос внучки.

– Нет, я просто увлеклась, – призналась Антонина, – книга очень интересная.

– Щипачёв? – спросила Юля.

– Нет, – слегка удивилась бабушка, – почему Щипачёв? Франсуаза Саган.

– Какая ты, бабуля, непостоянная, – упрекнула Антонину девочка, – прямо как стрекоза из басни Крылова!

«Хорошо, что она хоть Крылова знает», – подумала Антонина и воспользовалась поводом, чтобы просветить девочку:

– Вообще-то это была не стрекоза, а цикада.

– Ты чего, бабуля?! – возмутилась Юлия. – Басню, что ли, ни разу в жизни не читала? – В голосе девочки проскальзывало явное беспокойство.

«Ага, – со сладким злорадством подумала Антонина, – не хочется внученьке иметь совсем уж необразованную бабушку».

– Басню я читала, и не раз, – успокоила она внучку, – просто дело видишь в чём… – начала она.

– Ну в чём? В чём? – нетерпеливо перебила её девочка.

– Юлька! – прикрикнула Тоня шутливо. – Наберись терпения!

– А ты короче не можешь?

– Могу! Слушай! Иван Андреевич Крылов брал сюжеты для басен у своего французского коллеги Лафонтена. Французского языка Крылов не знал и пользовался переводом с английского. В результате произошла путаница, и изначально заявленная в басне Лафонтена цикада превратилась у Крылова в стрекозу.

– Так, значит, эту басню придумал Лафонтен? – несколько разочарованно протянула Юлия.

– Нет, – покачала головой Антонина, – Лафонтен взял её у грека Эзопа. И в оригинале у древнегреческого баснописца была не стрекоза, а цикада.

– Бабуль! – возмущённо воскликнула Юлия.

– Что? – даже слегка испугалась Антонина.

– Выходит, что у них там раньше был сплошной плагиат?

Антонина невольно рассмеялась.

– И им ничего за это не было? – не отставала внучка.

– По-моему, нет, – беззаботно отозвалась бабушка.

– Вот дают! – презрительно фыркнула Юлия.

– Кстати, латинское название стрекозы переводится на русский как «зуб»! – решила озадачить внучку Антонина.

– Как это? – удивилась девочка. – Разве у стрекоз есть зубы?