На темной стороне Луны

Нет, не третья — я не учел убийство Садыка Закинова. Восьмилетней давности.

Убитый постовой Садык Закинов был милиционером-старослужащим — достаточно опытным и осторожным. Он не раз дежурил вблизи моста через сбросовый канал — место, пользовавшееся дурной славой, потому что его нельзя было объехать ни одному «дальнобойщику», ни одному спекулянту ранними фруктами или овощами. Ох, как некоторые постовые и инспектора ГАИ полюбили этот пост! Мост называли «Золотым», потому что только через него можно было выбраться на трассу. А для этого «блатной караван» из нескольких машин кружными дорогами съезжался по ночам к Золотому мосту. Собирали по пятьсот-шестьсот рублей с носа и давали гаишнику — лоцману, который и проводил караван.

Следствие по делу Садыка Закинова ничего не доказало. Денег при нем не обнаружили. Ничего не похищено, кроме табельного оружия. Единственное огнестрельное ранение, оказавшееся смертельным, было нанесено ему с близкого расстояния, почти в упор. А Закинов никогда не подпустил бы ночью близко к себе человека, которого не знал или считал подозрительным.

И на Золотом мосту и в «Чиройли» стреляли в упор…

Несмотря на поздний час, Улугбек не спал. Он сидел с красными глазами, обиженный на весь мир, всем своим видом изображая униженность и злость.

— Ты что надулся, как мышь на крупу? — спросил Силач.

Улугбек зашмыгал носом, на глазах стали накипать слезы. Надежда загородила мальчишку и сказала мягко:

— Не трогайте его. Его сегодня обидели.

— А что случилось? — спросил Тура.

— Яхъяевский мальчишка собрал своих дружков, и они его поколотили! Та же песня: твоего отца посадят, твой отец — вор.

— Хорошие времена наступили, — Силач, резко схватил за бока Улугбека и подкинул вверх. Не обращая внимания на его попытки отбиться, подкидывал непрерывно, пока тот не засмеялся. — Это они правду говорят! К счастью, твой папа — вор, и я — вор. Ты нам веришь? Мы хотим украсть у них дубину, которой они беззащитных людей всю жизнь молотят по голове!

Он развеселил Улугбека шутками, и все уселись за стол.

— Поздновато ужинаете, — заметила Надежда, снимая с плиты сковороду.

Силач вынул из сумки длинный цилиндр расписной консервной банки и протянул Улугбеку.

— А вот это лично тебе. Подарок. Давно не ел, наверное…

Улугбек восхищенно воскликнул:

— Сосиски! Настоящие!

— Настоящие, — сказал Силач. — Чешские. Будешь есть когда, относись к ним бережно…

— Почему? — удивился Улугбек.

— Потому что это очень редкое нынче животное. Сосиски первыми не выдержали экологической бури. Сколько людей предупреждали, чтобы их не трогали, что их осталось мало, что их надо беречь. А люди бессмысленно их ели и ели, ели и ели, пока они не исчезли совсем…

Выпили по нескольку рюмок водки, и как-то незаметно отошло напряжение долгого трудового дня. Тура, откинувшись на спинку стула, спросил Силача:

— Как думаешь, позвонит Хамидулла?

Силач неспешно дожевал, отодвинул тарелку и сказал:

— Не сомневаюсь. Позвонит обязательно.

— Почему так уверен?

— А я на его жадность рассчитываю. Люди — народ жадный, а уголовники — в особенности. Пока он не расстанется с надеждой, что ты ему поможешь раскроить голову Юлдашеву, он тебе будет помогать помаленьку. Для него большой профит в этом смысле светит.

— Ну, профит профитом, но он хорошо понимает, на какой риск идет, — резонно заметил Тура.

— Знаешь, жадность у самых умных людей мозги отбивает. Я часто вспоминаю историю, как несколько лет назад у нас появились здесь цыгане, которые ходили по домам и продавали банки с медом…

— Да-да-да! — подхватила Надежда. — Я помню. По двадцать рублей банка.

— Народ осумасшедшел, хватал этот мед, который был в два раза дешевле обычного, и ни одному человеку не пришло в голову задаться вопросом: а где же их пасеки, где их улья? Потом выяснилось, что это просто переваренный сахар с эссенцией. Но в момент, когда предлагали задешево, — все хватали. Я думаю, что и Хамидулла ухватится за твою банку цыганского меда…

Надежда дала еще котлет и протянула Силачу стеклянную банку с этикеткой «Фрагус»:

— Зеленый горошек румынский хочешь?

Силач взял у нее из рук банку, посмотрел и вслух с выражением прочитал:

— «Зеленый горошек мозговых сортов». Мозговых сортов! Обратите внимание — это как раз блюдо для меня. Нагревай…

Надежда высыпала горошек в кастрюлю, поставила на конфорку, потом повернулась к Туре и медленно сказала:

— Звонили из управления… Тебя завтра вызывают к часу дня на очную ставку…

Провожая Силача, уже на лестнице, Тура спросил:

— Ты же старый кверулянт, жалобщик… Ты наверняка должен знать. Кто из замминистров в Москве курирует кадры?

Силач усмехнулся:

— Хочешь пройти по моим стопам?

— Пока не знаю.

— Дело твое. А курирует нас — первый зам. Генерал Чурбанов…

Туре казалось, что он только заснул, когда раздался пронзительный телефонный звонок. Он снял трубку, и уже знакомый сипловатый голос сказал:

— Халматов! Хочешь жить — сиди, не рыпайся! Узнаем, что шевелишься — замочим тебя! Найдут в магистральном канале, и все подтвердят — сам утонул. Понял?

Тура бросил на рычаг трубку. Все сомкнулось. Это те же люди, что утопили брата Уммата.

В темноте воспаленно поблескивали белки глаз Надежды.

— Что тебе сказали?

— Да ничего, глупости… Надечка, завтра ты уезжаешь, и все будет нормально. Я тебя без крайней необходимости беспокоить не стану, звонков не жди. И еще. Я тебе дам два письма: в МВД и Генеральному прокурору. Их надо будет отправить не с почты, а с какой-нибудь верной оказией в Москву, чтобы конверты опустили в ящик уже на месте…

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Да ничего особенного, просто на всякий случай.

Надежда спала беззвучно-тяжело, как спят на коротком привале, выбившись из сил, забыв обо всем.

Тура вышел на кухню. Рядом с телефоном, на полке, лежала стопа бумаги, он взял несколько чистых листов, положил на стол. Достал авторучку. Долго обдумывал начало. Потом написал:

Первому заместителю министра внутренних дел СССР генерал-полковнику Чурбанову Ю. М.

от подполковника милиции в отставке Халматова Т. М.

Рапорт

Товарищ первый заместитель министра!

Это рапорт мертвого человека. Если он лежит перед вами, значит, человека, который его написал, нет в живых…

Утром за ними заехал на Автомотрисе Силач, и они покатили не торопясь в аэропорт. Улугбек на переднем сиденье весело спорил с Силачом, обсуждая преимущества «Жигуля» перед «Москвичом». Надежда крепко держалась за руку Туры, а смотрела все время в окно, чтобы он не видел набегавших беспрерывно слез.

Тура нежно обнимал ее за плечи, тихонько приговаривая:

— Ну, что с тобой, Надечка моя! Расстаемся на неделю, а ты вдруг раскисла… Ты ведь никогда ни на что не жаловалась. Надечка…