На все четыре стороны

«Хороший мальчик» подставил табуреточку и снял с верхней полки коробку. Открыл, предлагая Алене полюбоваться, и та увидела пакет с колготками «Multi»: коричневая сеточка на стрейчевой основе.

Боже, а они сколько могут стоить?! В магазине такие тридцать евро, это дорогая марка. Неужели здесь тоже без наценки?!

— Это бонус, — сообщил донельзя гордый Мишель. — Бесплатно. И если они порвутся во время урока (к примеру, я наступлю вам на ногу, и поползет дорожка), вы получите еще пару, и тоже бесплатно.

— А если ты снова наступишь мне на ногу? — засмеялась сраженная натиском Алена.

— Ну, мы рассмотрим этот вопрос, — серьезно сказал Мишель. — Думаю, проблем с колготками не будет. Ну что, посмотрим туфельки? Конечно, можно не покупать, а взять напрокат, но вы потом сами не захотите с ними расставаться, гарантирую! Вон там, около гардероба, ширма. Наденьте колготки, а потом я застегну вам туфли.

Алена зашла за ширму и послушно натянула колготки. Еще неизвестно, как там танцует танго Мишель, но приказчик галантерейной лавки из него получился бы великолепный. Он просто гипнотизирует своей улыбкой и сияющими рыжими глазами!

Были в ее жизни одни гипнотизирующие глаза.., правда, черные…

Были. Давно и не правда!

Она одернула юбку и посмотрела на себя в большое зеркало, прислоненное к стене. Вот это колготки… Ноги и вообще недурны, но в этих «Multi» они стали просто какие-то невероятные. Ну а уж когда Алена надела туфельки и Мишель застегнул ей на щиколотках ремешки…

— Ладно, — сказала Алена, вздохнув. — Ты прав, без таких туфелек танцующей женщине жить просто невозможно. Говоришь, сто евро? Пусть будет сто евро!

Такую сумму ее бюджет выдержит. Не столь уж и дорого, на самом-то деле, в Москве в иных танцевальных магазинах гораздо худшие туфли стоят дороже.

Алена встала с табуреточки, выпрямилась — и замерла, внезапно осознав, что на этих каблучищах нужно не только стоять, но и ходить, а главное — танцевать. Она моментально стала выше Мишеля на полголовы. Да, проблем с кавалерами у нее теперь прибавится, это точно. И еще совершенно точно, что нынче вечером на милонгу на Pont des Arts она пойдет в своих собственных босоножках. Нет, конечно, к этим она тоже когда-нибудь привыкнет… Когда-нибудь, когда не будет так зверски ломить несчастное колено!

Но теперь главное — держаться и блюсти походочку. Нет более нелепого зрелища, чем женщина, взгромоздившаяся на каблуки и не умеющая с ними обращаться! И Алена героически подавила болезненную гримасу, выдав Мишелю ослепительную улыбку:

— Magnifique! Великолепно!

— Оставьте свои босоножки здесь, — предложил совсем уж рассиявшийся Мишель. — И сумку можете положить здесь же, я эту комнату закрою. Только одна просьба: выключить мобильный телефон. Вот там, за той стенкой, — танцзал, а у maman просто бзик: не может слышать во время занятий звонков мобильников. У нее фобия какая-то, честное слово!

— Как же она может слышать их через такие толстенные стены? — усомнилась Алена. — Да еще через музыку?

— Ну, музыка не всегда звучит: maman во время урока довольно много говорит, рассказывает про танго, — пояснил Мишель. — А стена, кстати, не капитальная, это фанерная перегородка, отделяющая кладовку от большой залы. Здесь раньше были какие-то странные угловые закутки, ни то ни се, наверное, остатки прежних альковов, которые были тут еще до перестройки здания, а потом их отделили перегородками, и стало очень удобно — прибавилось по комнате. Перегородки поставили на всех этажах не столь уж давно, в прошлом веке.

«Ничего себе, не столь уж давно!» — ужаснулась Алена, потом вспомнила, что прошлый век окончился каких-то пять лет назад, и вздохнула над относительностью времени.

— У нас тут гардероб стоит, загораживает перегородку, — продолжал болтать Мишель. — У мадам Зерван, которая живет внизу, наоборот, сделана в перегородке новая дверь, а эту, — он махнул в сторону той «маленькой» двери, через которую они вошли, — загораживают шкафы с подвесками. Именно поэтому мадам Зерван и отдала нам свой ключ, когда maman потеряла наш. Такой в наше время трудно было бы изготовить, правда? — Он снова повертел ключ в руках, явно им любуясь. — А ключи и замки в этом доме все одинаковые, еще со времен Бенджамена Констана, так что он нам подошел идеально.

— Погоди, какие шкафы с подвесками? — спросила Алена, открывая сумку. Вот кошелек, вот деньги, вот щетка для волос, косметичка, а где же…

— Ну, мадам Зерван занимается изготовлением и реставрацией люстр, поэтому у нее вся кладовка заставлена шкафами и шкафчиками, бюро и секретерами со множеством ящичков с разными подвесками, висюльками, хрусталиками, разноцветными стекляшками и всем таким звенящим и бренчащим, сияющим и сверкающим.

— Боже мой, вот никогда не представляла, что кто-то занимается такими вещами…

— У них наследственная профессия, — сказал Мишель. — Ее матушка этим занималась и ее бабушка или тетушка, точно не знаю, но у них те шкафы и шкафчики давным-давно стоят, с Первой мировой войны, а то и раньше.

— А где же мадам Зерван берет висюльки?

— Наверное, на блошином рынке. Или заказывает антикварам, или ездит по распродажам старых вещей. Впрочем, не знаю точно. Она странная дама, наша мадам Зерван.

— Фамилия у нее точно странная, — согласилась Алена.

— Это потому, что фамилия арабская, — сообщил Мишель. — Она была замужем за арабом, причем очень богатым, сыном какого-то нефтяного шейха. Ну, сами понимаете, чтобы купить и содержать даже всего один этаж самого настоящего шато, нужно или иметь родовое состояние, или быть сыном нефтяного короля.

Юноша констатировал это совершенно спокойно, и Алена поняла, что за спиной Мишеля стоят отнюдь не нефтяные вышки, а крепкие тылы в виде родового состояния. Что ж, можно только порадоваться за него и его maman. Значит, преподаванием танцев мадам Вите занимается из любви к чистому искусству. То-то она может позволить себе продавать дороженные босоножки по себестоимости! Наверное, и впрямь из эстетических побуждений. Но уроки у нее все же дорого стоят… Альтруизм и расчетливость — вот те сплавы, на которых держится характер истинной француженки!

— А кто еще в этом шато живет? — спросила Алена, в десятый раз перебирая все содержимое сумки. Нет, не может быть, чтобы она оказалась такой клинической растяпой!

— На третьем этаже апартаменты le comte Lazare, графа Лазара. В таком шато обязательно должен обитать настоящий аристократ, правда? Мадам Зерван любит говорить, что она тоже аристократического рода, но мы с maman не очень-то ей верим. Граф Лазар обожает медленный фокстрот. Maman с ним занимается, она ведь не только уроки танго ведет. Говорит, граф — настоящий талант, только поздно проснувшийся, — болтал Мишель. — Пожалуй, да, поздновато: ему восемьдесят лет. Но он танцует, играет в теннис, ездит верхом и никогда не пользуется лифтом.