На все руки доктор

* * *

Всякий разумный человек знает, что нельзя разгуливать зимой в одном платье. По пути в замок, когда меня посадили в повозку и укрыли тремя шкурами, я почувствовала себя плохо. Голова стала ватной, нос захлюпал, грудь раздирал кашель.

Ну здравствуй, пневмония!

Старуха, которая называла меня внучкой, больше со мной не разговаривала. Сидела рядом в повозке, глядя куда-то вдаль, хмурая, погруженная в свои мысли.

Звали ее нейра Кокордия.

Мы ехали, а мимо проплывали поля, лес, деревня с жавшимися друг к другу хибарками. Моя самая безумная догадка подтверждалась — я либо попала в прошлое, либо нахожусь не в своем мире.

О таком я знала из книг. Моя студентка, Анечка Ершова, снабжала меня фэнтези-романами, которые я читала в свободное время. Всегда ругала героинь за дурость, эмоции, а теперь сама оказалась на их месте!

Как справлюсь? На то, что это всего лишь сон, я уже не надеялась.

Надо попытаться выжить и приспособиться к новым условиям. Сдаваться и плакать в уголочке — не для меня. Еще с тех самых пор, когда я была непохожей на всех дерзкой девчонкой. Когда меня дразнили, когда били мальчишки, когда смеялись над моей мечтой стать врачом.

«Ишь, размечталась, деревенщина! Тебе только коровам хвосты крутить!»

Но у меня получилось. Спасибо родителям, что верили в меня. Ночами я зубрила химию и биологию, днем — школа, потом работа на огороде и в поле. До сих пор как вспомню эту картошку, так вздрогну.

Потом девяностые, а я молодой врач. Кругом беспредел и беднота, на работу было страшно ходить и домой возвращаться. Особенно зимой, рано утром, когда на улицах еще темно. И наркоманы в подъездах.

Но ничего, все прошло, все плохое быльем поросло. Забыла даже, как сложно было, когда умер Коля. Как говорят — сгорел на работе. Остановилось сердце. А я одна с Сережкой на руках осталась.

Сны, образы, воспоминания расступились, как вода. И я вынырнула на поверхность, сделала глубокий вдох и разразилась кашлем.

— Проснулась наконец, — послышался каркающий голос.

Глава 3 Внучка

Я приподнялась на локтях, не успев разлепить веки, и тут же мне в лицо ткнулось что-то дымящееся и вонючее.

— Фу ты, гадость какая! Совсем уморить меня решили?

Та самая Кокордия, сурово сдвинув брови, водила у меня перед носом пучком трав. Едкий дым щекотал ноздри.

— Признавайся! Ты злой дух?

Я чихнула, отмахнулась и возмущенно просипела:

— Я глубоко положительный человек! Если бы злым духом была, то ни за что бы не призналась в этом.

— Хм, — на лице моей собеседницы проступило замешательство. — И то верно.

— Злые духи не болеют, а я тут едва второй раз не преставилась вашими заботами, милейшая.

Оставив странную мадам переваривать услышанное, я наконец осмотрелась.

Батюшки! Это сколько же я проспала, пробредила? Кто меня переодел и в постель уложил? И потолок над головой каменный, все кругом непривычное, диковинное. Узкое окно занавешено, посреди спальни горит жаровня, пол устилает медвежья шкура. Судя по внешнему виду, топтал ее еще прадед Кокордии. Вот оправлюсь немного, сразу выкину этот пылесборник! И без него дышать нечем.

Я осторожно скосила взгляд на бабку.

Так, стоп. Какая она мне бабка? Если посудить, то она ненамного меня старше. Ну так… лет на двадцать.

Пусть будет женщина почтенного возраста. Только теплых чувств она ко мне не питала вовсе, глядела с прищуром, опираясь на палку, готовая отходить меня ею по хребту.

— Кто ты такая? Ты точно не моя внучка, поэтому лучше скажи правду. Иначе…

— Не надо меня пугать, уважаемая, — не менее строго осадила я ее. — Я, между прочим, никаких каверз не замышляла, сама не понимаю, как здесь оказалась. В наших интересах поговорить как нормальные люди.

Кокордия, наверное, ожидала, что я буду блеять и трястись от ужаса. Ее глаза распахнулись, она часто заморгала, пораженная моим хладнокровием и наглостью. Но быстро взяла себя в руки. Придвинула стул и вальяжно опустилась подле моей кровати.

— Думала, злой дух в бедняжку Олетту вселился. Пока бредила, требовала поставить капельницу и дать какого-то деметазона и антибиотиков. А еще массаж и горчичники.

— Ну это точно неспроста, — пошутила я. — Так, давайте знакомиться. Меня зовут Ольга Анатольевна, а вас Кокордия?

— Нейра Кокордия, графиня Готар, — пафосно произнесла она. — С первого твоего слова я поняла, что ты не моя внучка. Олетта не могла говорить.

Ах вот оно что! Поэтому дама так удивилась, когда я открыла рот. Стоило вести себя осмотрительней в чужом теле и мире.

— Только почему она сбежала из монастыря, что с ней произошло во время скитаний — хороший вопрос, — в глубоко посаженных темных глазах мелькнула тоска. — Почему она погибла, а ты заняла ее место.

Кокордия на первый взгляд казалась сварливой и бездушной, но это притворство, умение держать лицо. А еще мне думается, что Олетта была для всех обузой, не зря ведь ее в монастырь сплавили.

Мне многое только предстоит узнать. И сдается, тайны эти мне не понравятся.

Вспомнился страх и ощущение преследования, которые охватили все мое тело на опушке леса. Это были ощущения Олетты, уверена! И боялась она вовсе не свою бабушку и ее людей.

— Что мы будем делать, Кокордия?

— Что-что… — она оперлась на палку и вздохнула. — Никому не говори, что ты попаданка.

Я распахнула глаза.

— Вы знаете это слово?

— Я, к твоему сведению, книги читала, грамоте обучена, дочь графа как-никак, — ехидно проговорила она. — Про тебе подобных слышала от бабки. Бедняжке Олетте и так недолго оставалось, недуг съедал ее изнутри. Я давно смирилась. И раз ты попала в ее тело, надо извлечь из этого…

Кокордия резко замолчала и зыркнула в сторону входной двери. А потом подкралась к ней на цыпочках, дернула ручку и замахнулась клюкой.

— Ай!

В комнату ввалилась незнакомка. Темные волосы женщины были собраны в две длинные косы, коричневое платье болталось на ней, как на вешалке.

— Марика! Подслушивала, негодница?! — властно прогремела графиня.

— Нет же, матушка Коко, нет! Снаружи такое творится!

— В чем дело?

Марика заломила руки и долго не могла собраться, а потом выпалила:

— Наши соседи потеряли остатки совести! Граф Савад прибыл с отрядом и сыновьями, требуют отдать им нашу Олетту!

Я уставилась на нее, вскинув брови. Какой еще отдать?

— Что значит отдать? Они рехнулись?! Кто им на наши земли ступить позволил? И кто рассказал о том, что Олетта вернулась домой?

— Я не знаю, матушка! Поговорите с ними сами. Там Костадин и он очень зол. Боюсь, как бы беды не случилось.

— А он куда лезет? С графом связываться себе дороже, — графиня раздраженно цыкнула и ткнула в меня пальцем: — Так, ты сидишь здесь и чтобы ни звука. Схожу узнаю, какая нелегкая их принесла. И не трясись, не получит этот сморчок мою внучку.