На всякого блатного найдется пуля
Шрифт:
Притормозив в глухом переулке, Степан достал из сумки аптечку и вкатил себе обезболивающее и стимуляторы. В голове прояснилось. Боль утихла. Он взглянул на себя в зеркало и тяжело вздохнул. Половина лица представляла собой громадный кровоподтек. С такой рожей его будет видно за версту. На улице вообще не покажешься. Придется отлеживаться неделю, не меньше, а время между тем работает против него. Затем внимание Степана переключилось на простреленную руку. Рана была пустяковой. Пуля прошла навылет, кость не задета. Он легко остановил кровотечение, забинтовал руку и переоделся в обычную одежду. Отложил в сторону бронежилет, нашпигованный свинцом. Потом он заметил рану на ноге. Правая штанина пропиталась кровью. Пуля прошла по касательной и рассекла внешнюю сторону
Вдали завыли сирены, и Степан понял, что надо торопиться. Угнанную машину он бросил в проулке между гаражами. Потом, прикрывая лицо, пробежал до дома и юркнул в подъезд. Поднимаясь по лестнице, нащупал в кармане ключи и мысленно попросил бога, чтобы хозяйки не было дома. Несмотря на свою слепоту, она обязательно заметит его разноцветную физиономию, и тогда вопросов не оберешься. На него вновь волнами начала накатывать дурнота. Лестница слегка покачивалась перед глазами, ступеньки прыгали, точно в лихорадке. Определенно сотрясение, отметил он спокойно. Хотелось быстрее упасть на кровать и отрубиться, наплевав на все. Прислушавшись у двери в квартиру, Степан не услышал ничего подозрительного – полная тишина. Вставил ключ в замочную скважину, повернул три раза и открыл верхний замок. Нижний, закрывавшийся на два оборота, он перед уходом закрыл на один оборот. Хозяйка, если уходила, не запирала его вовсе, потому что механизм слегка заедал. На этот раз нижний замок был заперт на два оборота, но Степан осознал это, лишь когда переступил порог. «Засада», – промелькнула в голове мысль. Он рванулся в сторону, и тут же на его голову обрушился удар. Быстрая реакция спасла его от сильных повреждений. Обрубок наполненной свинцом трубы скользнул у него по затылку и врезался в трапециевидную мышцу. Упав лицом вниз, Степан перевернулся на бок, готовясь выхватить пистолет, однако сообразил, что не успеет этого сделать. С трех сторон щелкнули затворы. Одно движение – и его бы изрешетили. Оставалось только одно – притвориться, что удар достиг цели. Закрыв глаза, он затих.
– Вроде готов, – хрипло произнес бивший.
– Ты смотри, в натуре, чтобы он не окочурился, иначе ответ перед Гурамом будешь держать, – обеспокоенно произнес другой голос.
– Я умею отоварить как надо, так что не гони, Крюк, – отозвался первый с вызовом. – Гурам сам втирал, что фраер отмороженный…
– Обыщите его, – приказал Крюков, которого бритый амбал с трубой назвал Крюком.
В комнате были еще двое. Худой, осунувшийся парень в спортивной одежде, с пистолетом в руке, и смуглый лысый крепыш, земляк Гурама. Степан увидел всех мельком, когда его переворачивали на спину.
Амбал осторожно снял с плеча Степана сумку, расстегнул, запустил туда руку, выудил взрывное устройство и, скалясь, кинул его Крюку:
– Глянь, какие цацки!
– Осторожнее, сволочь, – испуганно вскрикнул Крюков, поймав смертоносный подарок. – Да от нас тут только тапочки останутся, если все рванет!
В это время крепыш вытащил у Степана из-за пояса пистолет, который закрывала выпущенная наружу рубашка.
– Тут еще полна сумка такого добра, – довольно улыбнулся седой амбал.
– Сейчас узнаю у Гурама, что с ним делать, – пробормотал Крюков, набирая одной рукой номер телефона и разглядывая одновременно взрывное устройство: – С таймером… Знатная штука.
– Картина маслом «Опять двойка»? – зло спросил Решетников подошедшего Гудкова.
Опер виновато опустил глаза, а начальник УВД продолжал:
– Асколов развел вас, как лохов! Я только что с совещания. Начальство меня так насовещало, что мне тоже очень хочется кого-то насовещать, и ты, вижу, лучшая кандидатура.
– Мы его возьмем, – сквозь зубы процедил Гудков, не поднимая глаз.
– Когда,
мать твою? – побагровев, закричал Решетников. – Майор, у тебя есть два часа! Потом все! Ты понял?!– Понял, – буркнул Гудков.
– Через два часа передашь мне все материалы по делу. Люди из Москвы желают лично со всем ознакомиться.
– Это нереально – все подготовить, – робко возразил старший уполномоченный.
– А мне насрать, – рявкнул Решетников, а затем, понизив голос, добавил: – Сейчас звонишь Гураму и договариваешься о встрече. Он сказал, что Асколов у него. Хочет за это получить бабки. Надеюсь, объяснять тебе ничего не надо?
– Да, все понял, – кивнул Гудков.
– Понял он, – эхом повторил разозленный полковник. – Мне намекнули, что имеются снимки со спутника места ДТП, когда Асколов якобы сбил пешеходов на перекрестке. Что ты вот с этим будешь делать, когда тебя носом ткнут?
– Они на пушку берут, – голос Гудкова едва заметно дрогнул, а в глазах промелькнула обеспокоенность. – Нет у них никаких снимков. Да и что там со спутника рассмотришь? Это не доказательства. Ни один суд этого не примет.
– Ты так считаешь? – скривил губы Решетников. – Если сверху нажмут, то они все примут, даже натюрморт, не то что фотографии. Лучше подумай, как объяснять будешь.
– Объясню, – упрямо буркнул Гудков, подумав о том, что протокол вообще-то не он оформлял, а покойный Артем Новохватский. С него теперь и взятки гладки.
– Выполняйте, майор, – ледяным тоном бросил Решетников и отвернулся.
– Есть, – вздохнул Гудков. Подойдя к своей машине, он спросил у Сажина: – Ты нашел исполнителей?
– Да, – кивнул тот.
– Звони, пусть подтягиваются.
Как только объект вошел в подъезд дома, Гурам Кварацхелия приказал водителю подогнать джип ближе к подъезду, а мордоворотам, сидевшим на заднем сиденье, велел приготовиться:
– Крюк его там встретит, и если этот черт вдруг ломанется назад, валите его с ходу. Пока он развернется, вы успеете ему по две маслины в бочину закатать. Позиция здесь ништяк, попробуйте только промазать – урою. При любом раскладе он не должен свалить. Но, надеюсь, до мочилова не дойдет, Крюк его там зацепит да тихо вытащит сюда, и мы красиво уйдем, не поднимая кипеша.
Минуты две прошло в томительном ожидании. Затем позвонил Крюков и сообщил, что они взяли фраера.
– Тащите его сюда, тихо и аккуратно, – коротко распорядился Гурам и переключился на звонок на второй линии: – Клим, здравствуй, дорогой. Как жизнь?
– Бьет ключом, – огрызнулся Гудков. – Мне нужен тот фраер. Скажи, куда подвезти бабки. Саныч дал «добро».
– В натуре, что ли? – недоверчиво переспросил вор. – Если решите меня напарить, кровью умоетесь.
– Давай без угроз, – спокойно предложил старший оперуполномоченный. – Встретимся и решим все, как нормальные пацаны.
– Давай решим, – ухмыльнулся Гурам. – Через полчаса за ДК «Химик». Подгребай с бабками.
– Заметано, – ответил Гудков и отключился.
– Нутром чую, хочет, падла, кинуть, – ощерился Гурам, разглядывая замолчавший сотовый. – Мент поганый!
Дождавшись удобного момента, Степан рванул на себя лысого крепыша, загородился его телом от пуль тощего, выдернул из его руки свой пистолет, который крепыш достал у него из-за пояса. Пистолет был снят с предохранителя, патрон дослан, так что удалось выиграть драгоценные доли секунды. Амбал заслонился сумкой со взрывчаткой, решив, что Степан побоится стрелять в него, и потянулся за своим пистолетом. Степан прострелил ему обе ноги, а затем всадил пулю в голову. Амбал рухнул лицом вниз. Крюков от изумления выронил телефон, по которому только что разговаривал с Гурамом, выхватил из-за спины револьвер и отскочил к окну. Степан быстро перевернулся, отпихнул мертвое тело и расстрелял тощего. Падая, тот выстрелил в ответ. Его пуля скользнула Степану по ребрам, рассекла кожу и ушла в паркетный пол. Лишь чудом Степан увернулся от двух пуль из револьвера Крюкова, а затем всадил свою пулю бандиту в живот.