На высотах твоих
Шрифт:
— Если ты и вправду так его любишь, я позабочусь, чтобы в доме всегда был какой-то запас.
Премьер-министр выждал, когда стюард уйдет, и, понизив голос, признался:
— От этой штуки меня с души воротит. Однажды я неосторожно сказал, что он мне нравится, и вот видишь, что получилось. Теперь я понимаю, почему Дизраэли [42] так ненавидел примулы…
— Да ты что! Все знают, что Дизраэли просто обожал примулы. Это же его любимые цветы.
Хауден затряс головой.
42
Бенджамин
— Дизраэли лишь однажды обмолвился в этом смысле — исключительно из вежливости к королеве Виктории [43] , которая по какому-то случаю прислала ему букетик. С тех пор его начали осыпать примулами, так что потом ему становилось дурно от одного их вида. Политические мифы очень живучи, дорогая.
Сконфуженно усмехаясь, Хауден взял стакан, открыл дверь в туалет и выплеснул сок до последней капли. Маргарет задумчиво произнесла:
— А знаешь, иногда мне кажется, что ты очень похож на Дизраэли. Только выглядишь немного свирепее. Может быть, из-за своего носа. — Маргарет улыбнулась.
43
Виктория (1819—1901) — королева Великобритании с 1837 г., последняя из Ганноверской династии.
— Да, — согласился он, любовно поглаживая крючковатый нос. — Эта старая морщинистая физиономия — мой фирменный знак. Кстати, поначалу я удивлялся, когда мне говорили, что у меня свирепый вид. Но потом, когда я научился его на себя напускать, это оказалось даже полезным.
— Как же хорошо только вдвоем, — неожиданно заявила Маргарет. — Сколько нам осталось до Вашингтона?
— Боюсь, что нам с тобой уже ничего не осталось, — ответил муж с кислой гримасой. — Мне еще надо переговорить с Несбитсоном.
— И никак нельзя отложить, Джейми? — Несмотря на вопросительную интонацию, слова ее прозвучали скорее утверждением.
— Извини, дорогая, — ответил он огорченно. Маргарет вздохнула.
— Я так и знала — уж слишком все было хорошо. Ладно, пойду прилягу, чтобы вам не мешать.
В дверях маленькой спаленки она приостановилась и спросила:
— Собираешься задать ему трепку?
— Да нет, если только сам не напросится.
— Надеюсь, у вас все обойдется без резкостей, — серьезно проговорила Маргарет. — Он такой несчастный старичок. Я всегда представляю его себе укутанным пледом в инвалидной коляске, которую катит такой же дряхлый старый солдат.
Премьер-министр расплылся в улыбке:
— Всем отставным генералам можно пожелать того же самого. К несчастью, сами они хотят либо сочинять книги, либо заниматься политикой.
Когда Маргарет скрылась в спальне, Хауден вызвал стюарда и передал через него изысканно вежливое приглашение генералу Несбитсону зайти к нему в салон.
Глава 3
— Выглядите вы просто прекрасно, Адриан, — заявил Джеймс Хауден.
Адриан Несбитсон, удобно устроившись в глубоком мягком кресле, где до него сидела Маргарет, и поигрывая стаканом виски с содовой в пухлых розовых ладошках, радостно кивнул головой в подтверждение этих слов.
— В последние несколько дней чувствую себя первоклассно, премьер-министр. Похоже, избавился наконец от проклятого катара.
— Рад за вас, рад. Думаю, вы в последнее время перетрудились.
Впрочем, как и все мы. Видимо, этим и объясняется наша некоторая взаимная раздражительность.Хауден внимательно разглядывал министра обороны. Старик действительно выглядел значительно лучше, просто можно сказать, отменно здоровым, несмотря на заметно растущую в размерах лысину. Очень помогали этому густые седые усы — любовно подстриженные и ухоженные, они придавали достоинство квадратному лицу министра, все еще хранившему следы солдафонской властности. “Возможно, — подумалось Хаудену, — намеченная им линия поведения окажется плодотворной”. Он, правда, тут же вспомнил предупреждение Брайана Ричардсона о необходимости вести торг с Несбитсоном с крайней осторожностью.
— Как бы то ни было, — ответил ему Несбитсон, — я по-прежнему не разделяю ваших взглядов относительно идеи союзного акта. Уверен, что мы можем добиться от янки всего, чего хотим, ценой куда меньших уступок.
Джеймс Хауден приказал себе сохранять спокойствие, с трудом подавляя поднимавшуюся в нем волну гнева. Он понимал, что ничего не достигнет, если сейчас утратит контроль над собой и, повинуясь порыву, крикнет в лицо старику: “Проснитесь же вы, ради Бога!” Вместо этого Хауден вкрадчиво произнес:
— Я бы хотел, чтобы вы кое-что для меня сделали, Адриан, если, конечно, пожелаете.
После некоторого колебания Несбитсон все-таки спросил:
— О чем это вы?
— Еще раз обдумайте все как следует: вероятную ситуацию, время, которым мы располагаем, все, что говорилось тогда на заседании, имеющиеся альтернативы — обдумайте все и спросите свою совесть.
— Я уже сделал это, — в ответе генерала прозвучала бесповоротная определенность.
— И все же еще раз, — Хауден попытался вложить в свои слова всю силу убеждения. — В качестве личной мне услуги?
Старик допил виски и отставил стакан. Доброе шотландское согрело его и взбодрило.
— Ладно, — согласился он. — Я не против поразмыслить над всем этим, но предупреждаю, что ответ мой не изменится. Мы должны сохранить нашу национальную независимость, всю — до последней капли.
— Спасибо, — произнес Джеймс Хауден. Он нажал кнопку сигнала, вызывая стюарда, и, когда тот появился, попросил:
— Еще виски с содовой, пожалуйста, для генерала Несбитсона.
Получив от стюарда стакан с напитком, Несбитсон отхлебнул из него и умиротворенно откинулся на спинку кресла, оглядывая салон. Одобрительно произнес с армейской грубоватостью:
— Чертовски приятная обстановка у вас здесь, премьер-министр, должен вам сказать.
Разговор принимал именно то направление, на которое так рассчитывал Джеймс Хауден.
— Да, здесь неплохо, — согласился он, поигрывая стаканом виноградного сока, который стюард опять принес ему вместе с виски для министра обороны. — Хотя мне не так уж и часто приходится всем этим пользоваться. Самолет предназначен больше для генерал-губернатора, нежели для меня.
— Неужели? — Несбитсон казался удивленным. — Вы хотите сказать, что Шелдон Гриффитс летает в таких вот условиях?
— О да, когда бы ни пожелал, — голос Хаудена звучал преувеличенно обыденно. — Генерал-губернатор все-таки является представителем ее величества и имеет право на особое обращение, как по-вашему?
— Полагаю, вы правы, — тон генерала тем не менее выдавал некоторую озадаченность и изумление.
И вновь самым обычным голосом, словно вспомнив по ходу беседы, Хауден проговорил:
— Думается, вы слышали, что Шел Гриффитс собирается будущим летом в отставку. Он уже отслужил семь лет и, похоже, хочет отойти от дел.