На южном фронте без перемен

И хотя на складе, естественно, были собственные бойцы — грузчики, укладывали в машину ящики с минами Рамир, Данилов, Андроид и Титов.

Нагрузившись по самые борта, мы вернулись обратно, а дальше уже ящики с боеприпасами растаскивали по своим «шишигам» каждый расчет отдельно.

Плохо было другое. Как оказалось, пока я занимался общественно-полезной деятельностью, командному составу подбросили новое камуфляжное хэбэ. И Найданов уже успел переодеться. И пускай ему пришлось сильно подвернуть и рукава, и штанины, и, вообще, форма явно была на два размера больше, чем нужно… Она была новой! Она была! У меня же не было и такой.

Я помчался к пункту выдачи… Увы! Я, конечно же, опоздал. Опоздал безнадежно, и как утешительный приз, мне досталась только фуражка. Ну что ж! Хотя бы это… А то и на голову одеть было совсем нечего.

Возвращаясь обратно, унылый и угрюмый, я наткнулся на сержанта Узунова.

— Ого! И ты здесь! — воскликнул я. — Какими судьбами?

— Выгребли из караула, — ответил мне бывший артиллерист, и командир орудия в моей бывшей батарее.

— А кто же сейчас в карауле? — спросил я его.

— Молодые ходят. Всех «стариков» собрали, и отправили сюда.

— Ну а кого же еще отправлять? Вас, обстрелянных орлов, и надо на передовую. Ты, давно, кстати, из Темир-Хан-Шуры?

— Да уже две недели.

— Ничего себе! Почему же я тебя раньше не видел? Ты у кого?

— У Франчковского.

— Да, «повезло» тебе, — посочувствовал я сержанту.

— Да нет, нормально все. Нормальный ротный. Бывают и похуже.

Я задумался. Что бы еще спросить у человека? А, ну да! Как же.

— Что нового в части? — спросил я.

— Да я ничего и не знаю, — искренне ответил Узунов. — Я в «бессменке» стоял, с лейтенантом Султановым, и прапорщиком Магадовым.

А, знакомые люди… Эдик Султанов горел желанием уволиться из армии, и перейти на работу в военкомат, но пока у него ничего не получалось, хотя, как он часто намекал, подвижки имеются. Видимо, слишком слабенькие подвижки, если он до сих пор сидит в карауле, а не на мягком кресле в военкомате. Ну а Магадов был контрактником, а потом отправился в школу прапорщиков, и видимо, успешно ее закончил.

— А братья Моисеенко тоже школу прапорщиков закончили? — спросил я Узунова.

— Да, — спохватился он. — Закончили. Я их видел, они в караулку заходили.

— А сюда к нам не собираются?

— А кто их знает? Вроде нет. Там вообще как-то о нашем батальоне вроде забыли, что ли. Никто ничего не говорит. Никто не вспоминает. У всех свои дела.

Да, я подозревал что-то подобное. Сильно далеко оторвались мы от Темир-Хан-Шуры, и перешли на снабжение с других баз. А раз нас со снабжения сдыхали, то чего о нас и вспоминать?

— Да, — внезапно Узунов щелкнул пальцами. — Совсем забыл! Слухи ходят, что уходит от нас Карабасов. Куда-то еще выше. А на его место вроде бы Жиркова назначат.

— Вполне возможно, — ответил я.

Я еще в прошлом году слышал от Игоря, что такая рокировка должна произойти. Дело было за Карабасовым, ему никак не могли подобрать устраивающую его должность. Видимо, нашли. Ну и правильно! Теперь вообще, совсем понятно, почему о нашем сводном батальоне там забыли. Должности делят! Освобождается масса должностей. Перспективы! Жирков был начальником штаба. Кто займет его место?

Я рассеяно попрощался с сержантом, и отправился к Найданову, поделиться новостями с Большой земли. Хотя, может быть, он и знал об этом? А если знал, что не сказал? Нет, точно не знал. Иначе сказал бы.

Однако Найданов встретил меня совсем другой новостью.

— Прикинь! — сказал он. — Тут недалеко на блокпосту чехов тормознули, обыскали, и нашли тайник на несколько тысяч баксов!

— Откуда новость? — спросил я. — Честные военнослужащие сдали находку в бюджет государства?.. Если бы они оставили деньги себе, то об этом никто бы не узнал, и чехов не нашли бы уже никогда.

— Ну да, — задумался Андрей. — Я не подумал. Ты, наверное, прав. Скорее всего, не поделили деньги.

— Не перестреляли друг друга? — уточнил я без улыбки.

— Да вроде нет… Может, вообще муть все это. И ничего не было. Так, местный фольклор.

— А вот у меня есть новости.

Я рассказал Найданову все, что узнал от Узунова. Найданов почесал голову:

— Мне все равно ничего от этого не светит. Я еще командиром батареи долго буду. Мне и так эта должность через звание досталась. Так что я на ней надолго. А кто там будет комбригом — Карабасов или Жирков — какая мне разница?

— Да и мне тоже. Я вообще в этом году увольняюсь.

Едва я произнес эти слова, так что у меня в голове щелкнуло. А ведь правда! Уже, наверное, скоро. Как это замечательно звучит! Увольнение… И домой!

Странно, но я совершенно не думал о том, что у нас впереди полная неизвестность. Возможно, Шали. Возможно, Бамут. Не дай Бог — Грозный. И что там будет — кто знает?

Нет, совершенно не хотелось об этом даже и думать. А вот о том, как я поеду домой думать хотелось, и очень.

Ближе к вечеру я отправился в палатку к артиллеристам. Все-таки, честно говоря, хотелось посмотреть телевизор — как минимум, новости. Потому что опять тупо сидеть в кабине мне уже обрыдло надоело.

Я нашел знакомую палатку, услышал до боли знакомый звук работающего телевизора, откинул полог, и вошел внутрь. В палатке народу было, на удивление, немного. Три бойца и капитан Куценко. Правда, поздоровавшись с капитаном, я тут же и понял причину малолюдности.

Капитан был пьян. Причем пьян сильно. Да при этом он еще находился в том «веселом» состоянии, когда «пленка уже кончилась», а вот «планка еще не упала». Другими словами, капитан мог активно действовать, но что он при этом делал, не осознавал ни в малейшей степени.

Он вцепился в меня как клещ. По «РТР» как раз начинались новости, и я решил все же остаться в палатке и попытаться узнать, что же все-таки происходит в стране, мире, и что интересного брешут о происходящем в Чечне. Однако такому простому желанию так и не суждено было сбыться. Куценко, идиотски посмеиваясь, начал со мной бороться. Я не ожидал в невысоком и жилистом капитане столько силы. Я все пытался мягко освободиться от него, но он держал меня мертвой хваткой, пытаясь завалить на себя на раскладушку. В конце — концов, я не удержал равновесия и грохнулся через эту раскладушку, очень больно ударившись коленом. Я все-таки поднялся, преодолевая сопротивление капитана, и мне даже удалось сбросить его с себя. Едва я попытался сконцентрировать внимание на том, что показывают по «голубому экрану», как Куценко навалился на меня сзади, вцепился когтями в шею, и укусил меня за ухо!

Это было вообще больно. По-настоящему больно, без дураков. Я испугался, что он мне его прокусил. Я со злостью оттолкнул капитана, отчего он перевернулся через раскладушку, и упал на землю. Послышалось едва сдерживаемое хихикание. Это давились в углу от смеха сидевшие в палатке солдаты. Я яростно взглянул на них, но молча вышел из палатки наружу. Черт с ними со всеми! Пусть сами разбираются со своим начальником. И куда, интересно, скрылся Серега? Заранее все предусмотрел, и избежал сомнительной ситуации. Я же, в свою очередь, прекрасно понимал, что завтра утром Куценко даже не вспомнит об этом эпизоде. Я же решил ему ничего не высказывать. Зачем? Да и бесполезно. Пусть и правда считает, что ничего не было.