На землях рассвета

На глазах изумленного Найко белизна перешла в синь, потом в пурпур и поплыла на север. С небес обрушился гром взрыва — глухой, громкий удар, от которого задрожала земля. Тут же стало совершенно темно — казалось, что погасло даже зарево, только силовые матрицы на стене Ана-Малау по-прежнему мертвенно сияли. Белое пламя вновь косо ударило в тучи, вспыхнув за ними уже на севере, потом еще раз и секунд через пять оттуда долетел гул еще двух сильных взрывов. На минуту все стихло — и вдруг тучи прошила очень яркая белая вспышка. Через несколько секунд на северном горизонте, выжигая многослойные облака, вырос купол слепящего пламени. Над ним, параллельно земле, разлетелся такой же огненно-белый диск.

Что там творилось дальше, Найко не видел: все небо залил ослепительный свет, такой яркий, что стало больно глазам. В этом сплошном, ровном сиянии пропали все окружавшие его предметы и давящее тепло хлынуло сверху, словно горячая вода. Землю под ним тряхнуло, он зашатался, замахал руками, — и, наконец, упал лицом вниз.

Когда сияние начало затухать, Найко приподнял ресницы. Над крышами, в широкой бреши разорванных облаков, еще вспухал громаднейший, уже светло-оранжевый купол. Он рос, набухая все больше и, оторвавшись-таки от земли, превратился в приплюснутый шар. Казалось, там восходила немыслимая алая планета, окруженная идеально правильным кольцом пухлых туч, тянущая за собой смерч тускло-дымного пламени.

Найко, открыв рот, глазел на это невероятное видение. Оно длилось уже секунд тридцать, когда раздался взрыв — хлесткий, очень резкий удар. Воздушной волны не было, но вдали стеной поднялась пыль — как поднимается разбившаяся об мол волна. Землю снова тряхнуло, рамы забора, под которым он лежал, задребезжали, едва не вылетев из пазов.

Судя по всему, их спасло очень мощное поле, прикрывшее весь этот район. Найко замер, пытаясь разглядеть его — а шар еще увеличился, медленно и беззвучно скользя вверх. В него, как в воронку, казалось, втянется вся земля. Постепенно тускнея, он сделался огненно-красным, затем темно-бордовым, оплывая вниз дымными языками и через минуту после вспышки пропал вовсе, — но Найко не мог сдвинуться с места, весь в холодном поту. Война с Мроо все еще длилась — и это не доставило ему радости.

8.

— Что это было? — спросил он, опомнившись и заметив, что Охэйо лежит рядом с ним, на животе.

Услышав вопрос юноши, принц повернулся к нему. Его глаза мерцали каким-то странным весельем.

— Взрыв. Термоядерный. Милях в десяти отсюда. Мощность — мегатонн двадцать. Я думаю, Мроо хотели накрыть весь здешний узел обороны — они тоже умеют кидаться термоядерной дрянью — но у Ана-Малау стоят тераджоулевые орудия. Здорово, что они добили носитель уже над Лэннэ — земля там была сплошь покрыта Мроо на целые…

Краем глаза Найко заметил какое-то движение, посмотрел пристальней — и душа у него ушла в пятки: то ли испугавшись взрыва, то ли почему-то еще, но собравшиеся вокруг Ана-Малау Мроо разбегались во все стороны — в том числе и в эту. К счастью, тут были только одержимые — текучие шестиногие громадины не спеша удалялись куда-то в сторону — но сосчитать их было невозможно. Да Найко и не пытался — не вставая, он поудобней пристроил гаусс-пушку и начал стрелять.

Заряды у этого оружия были слишком дорогими для автоматического огня — но это оказалось и к лучшему, потому что иначе они расстреляли бы весь боезапас в одну минуту. Тем не менее, это был не пулемет «Хиви» — конечно, идемитные сердечники пробивали в одержимых громадные дыры, обдавая идущих позади фонтанами горящих клочьев, но, тем не менее, они не могли уничтожать их полностью. Оставшееся либо разрывало на куски — которые продолжали двигаться, пусть уже и совершенно бессмысленно — или сворачивало в какие-то жуткие, истекающие слизью узлы. Будь у Найко время осознать это, его бы вырвало, но в его голове не осталось ни одной мысли — весь его мир сузился до планки прицела, он целился и стрелял, целился и стрелял, как и все остальные. Промахнуться по плывущей к ним живой стене было невозможно, шансов уцелеть тоже не было — но бежать было бы еще глупее.

Когда Найко расстрелял вторую обойму, одержимые подошли уже метров на сорок. Охэйо сорвал с пояса плазменную гранату, выдернул чеку и, широко размахнувшись, швырнул.

Тяжелый цилиндр не долетел до тварей метров на десять. Он тупо ударился в грунт, вдруг, как живой, подпрыгнул вверх и разорвался в воздухе. Полыхнувшее пламя разлетелось на сотни ярко-белых, ослепительно ярких шариков величиной с пуговицу — они дрожащими зигзагами полетели к одержимым, словно рой ос, и, касаясь их, начали исчезать с отчетливыми громкими щелчками — словно затрещали сотни огромных выключателей. Результат был такой же — одержимые падали и оставались лежать. За какие-то секунды в их строе открылась широкая брешь.

Найко был изумлен. Плазменная граната вовсе не была сложным устройством — сверхпроводниковая катушка, вставленный в нее простой гранатный запал и стакан с водой, разбавленной чуть ли не скипидаром. Но эти сотни шаровых молний вели себя как живые существа!

Одержимые продолжали надвигаться на них и брешь начала смыкаться. Опомнившись, юноша швырнул в них свою гранату, но ему повезло куда меньше — один из одержимых поймал ее на лету и, широко размахнувшись, бросил обратно, к счастью, слишком сильно — она перелетела добрых метров пятнадцать и сработала не подскакивая. Похоже, Найко достался какой-то дефектный экземпляр — граната даже не взорвалась, но из нее полыхнуло в сторону яркое пламя, раздался оглушительный треск — и пламя свернулось в шар величиной с голову юноши. Сначала красноватый, затем бело-желтый, он раздулся почти вдвое. Став ослепительно-белым, он оторвался от гранаты и полетел к одержимым. Когда он приблизился к юноше метров на пять, волосы на голове у Найко поднялись. Он чувствовал, что даже волоски на руках и груди натянулись в сторону шара, как это бывает при настройке высоковольтной аппаратуры. Более того, от него к шаровой молнии потянулись ниточки электрических разрядов.

К счастью, шар миновал его где-то в трех-четырех метрах. Его ярко светящуюся сердцевину окружала очень тонкая темная зона, а вокруг нее сиял лучистый ореол. Эта светящаяся дрянь презрительно проигнорировала одержимых, поднялась повыше и не спеша поплыла в сторону удалявшихся куда-то вбок больших тварей.

Несколько мгновений царила абсолютная тишина — ни один из свидетелей этой сцены не двигался. Одержимые опомнились первыми — они дружно заревели и бросились на горстку обреченных людей.

— Бейте их призмами! — заорал Охэйо. — Цельтесь в лодыжки!

Вайми первым вскинул энергетическую призму и полоснул по одержимым широким веером. По тем словно пронесся смерч — высоко в воздух взлетели клочья черной плоти, переломанные в щепу ветви кустов и земля. Силовой жгут оставил широкую и длинную полосу опустошения, но он накрыл едва ли седьмую часть окружавших их врагов. Через десять секунд рвущий смерч утих — его заряд исчерпался. Одержимые отшатнулись — но энергетическая призма напугала их всего на несколько мгновений. Поняв, что продолжения не последует, они вновь бросились вперед. Стрелы гаусс-пушек рвали их на куски, лучи лазерных призм подсекали ноги — но остановить эту живую волну они не могли. Через какую-то минуту у людей кончились все батареи и осталась всего половина идемитных зарядов. Вайми еще дважды устраивал одержимым бойню — но их ряды казались бесконечными. Потом вдали сверкнуло и бабахнуло — шар попал-таки в одного из шестиногов и тот начал распадаться на части — словно рушилась скала. Одержимые замерли — и люди успели опомниться.

— В круг! — заорал Охэйо. — Бейте их фокаторами! Найко, включай щит!

Юноша едва успел — твари были уже слишком близко. Управлявшие щитами компьютеры смогли растянуть их, прикрыв всю маленькую группку — если бы не они, ее мгновенно бы смяли.

О том, что происходило потом, Найко помнил весьма смутно. Весь мир превратился в водоворот распахнутых алчных пастей, в частокол тянущихся к нему длинных когтистых рук — и все это мелькало совсем близко от его несчастных глаз. Он забросил гаусс-пушку за спину и взялся за фокатор. Огненный шар входил в одержимых, как в масло, жег, скручивал и разбрызгивал их плоть, словно в нее втыкали огромный раскаленный миксер. Но все равно, твари были невероятно живучи — требовалось несколько секунд, чтобы убить каждую. Даже со снесенными головами они продолжали нападать и нужно было распороть их сверху донизу, чтобы прикончить. К счастью, фокатор тоже был хитрым оружием — его внутренняя батарея заряжалась за счет силовых полей одержимых. Вот только оставаться на месте было невозможно — иначе их просто бы залило хлюпающей массой ползучих полуживых останков. Одержимые бросались на них, словно безумные, поле то и дело не выдерживало, рвалось, а любой, оказавшийся вне его, был обречен — длинные лапы выдергивали его из рядов тающего отряда, короткий захлебнувшийся вопль — и человек исчезал навсегда.

Найко дрался инстинктивно, совершенно бездумно — если он хотя бы на миг задумался, то мгновенно сошел бы с ума. Его сознание отключилось от памяти — он сражался, но совершенно ничего не запоминал.

Потом что-то щелкнуло, словно в голове включили свет. Найко помотал головой и поднялся — как оказалось, он лежал. Повсюду вокруг бежали одержимые — не от них, а куда-то в сторону — но ни один уже не приближался к ним. Юноша посмотрел на изломанный, путаный след, оставленный разорванными, разбросанными телами и громко сглотнул. Их осталось одиннадцать — он сам, Охэйо, Вайми и восемь гвардейцев. Все офицеры Олмейна исчезли и об их судьбе не было смысла спрашивать.