На зов тринадцатой могилы

— Я хочу знать о нем все, Кук. Где родился, в какой семье, где учился и работал, был ли замешан в чем-то криминальном.

— Да поняла я, поняла, — нетерпеливо отозвалась подруга и положила ладонь мне на плечо. — Но сейчас очень советую тебе повидаться с сестрой. Эмбер и Квентин говорят, она расстроена.

— Серьезно? — От тревоги кожу закололо. — Хорошо.

Несколько мгновений спустя я уже была в комнате Джеммы, где она смотрела в запыленное окно.

— Здорово, Джем, — брякнула я, перебрав с весельем.

Сестра повернулась ко мне с полными слез глазами.

— Что случилось? — Я подошла ближе и, чуя неладное, прикусила губу.

— Думаю о дне твоего рождения.

— Понятно, — удивилась я. — Ты что-то вспомнила?

Отчасти я надеялась, что она скажет «нет». Джемма никогда не видела сверхъестественный мир, и после разговора с доктором Кларком мне очень хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Тяжело сглотнув, она кивнула:

— Помню, что дядя Боб уснул.

— До или после любовного приключения с торговыми автоматами?

— После. Мы были в комнате ожидания, когда меня что-то разбудило. — Меня прошибло холодным потом. — Не понимаю, почему я не помнила этого до сих пор. Я услышала странные звуки из коридора. — Нет… — И пошла посмотреть, в чем дело. — Нет, нет, нет, нет, нет! — Могу поклясться, что я видела… — Джемма замолчала и смущенно отвернулась. — Что я видела монстра.

Я закрыла глаза. Еще вчера я до смерти хотела об этом узнать, но сейчас… Стоит ли оно того? А вдруг это сломает Джемму? У нее всегда было собственное идеальное видение мира. Нет, не так. Ей всегда нужно было такое видение мира. А тут всю ее жизнь за каждым поворотом я — прямой вызов всем ее идеалам и постоянная угроза ощущению безопасности в очень опасном мире.

Ну и что станет с моей сестрой, если она узнает, что за смерть нашей матери несет ответственность чудовище?

Она посмотрела на меня так, что в груди все сжалось.

— Чарли, поклясться могу, что видела, как мама с ним боролась. С этим монстром.

На голову обрушилась сокрушительная волна сомнений и отрицания.

— Боролась?

— Знаю, это дикость, но… кажется, монстр бросил ее в стену, но мама не ударилась, а прошла насквозь. В смысле сквозь стену. А потом монстр притащил ее обратно и… — Дрожащей ладонью Джемма прикрыла рот. — И набросился на нее.

Обжигающий жар и почти осязаемая тревога дали мне понять, что у двери появился Рейес.

— А потом помню, как проснулась в руках дяди Боба, — продолжала сестра, а я буквально дар речи потеряла. — Он мне сказал, что я отключилась, а сам был ужасно расстроен. Хорошо это помню, потому что думала, что он разозлился из-за того, что я потеряла сознание. К тому моменту я уже ни о каком монстре не думала. Все мысли занимало лишь то, что дядя Боб злился. — Я не могла пошевелиться. — Уже когда мы приехали домой, он рассказал мне, что мама умерла. Причем рассказал только потому, что плакал, а я допытывалась, почему он плачет. Точно не хотел мне ничего говорить, но я понимала уже тогда, что что-то не так. — А теперь я забыла, как дышать. — Чарли, — по щекам Джеммы потекли слезы, — я заражена?

Вопрос вывел меня из ступора.

— Чего? — Я сгребла ее объятия, и она вовсю разрыдалась. — Нет. Ты точно не заражена.

— Тогда как это объяснить? — Она с трудом дышала из-за слез. — Почему я помню то, чего просто-напросто не могло быть? — Сестра отстранилась и посмотрела на меня. — Ты-то, понятное дело, ангел смерти, но как могла мама — наша мама! — драться с демоном? Это же невозможно! Она… она не была такой, как ты. И я не такая, как ты.

— Джем, я думаю, то, что ты видела, вполне могло произойти на самом деле.

— Нет. — Она помотала головой и села на раскладушку. — Это невозможно. Я не умею заглядывать в твой мир, Чарли, и никогда не умела. Ты и сама это знаешь.

Я подумала о докторе Кларке и о том, как со временем он перерос способность видеть мир сверхъестественного. И все же вряд ли эта способность окончательно выветрилась.

— Ты уверена? Ты никогда не видела привидения или…

— Все видели привидение, Чарли. Я психиатр, так что поверь мне: все когда-нибудь видели призрака, но в девяноста девяти процентах случаев этому есть вполне логическое объяснение.

— А как насчет оставшегося процента?

— Я всегда стараюсь смотреть на вещи с практической точки зрения, но уже достаточно насмотрелась, чтобы полностью отрицать существование другого мира.

— Спасибочки, — всеми порами источая сарказм, отозвалась я.

Джемма фыркнула:

— Ты знаешь, о чем речь.

— А ты знаешь достаточно о человеческой психике, чтобы понимать, что все эти годы ты всего лишь блокировала свои воспоминания.

— Думаешь?

— Думаю.

— Значит, ты не считаешь меня чокнутой?

— Такого я не говорила, — поддразнила я.

То, что пережила Джемма, объясняло кое-что еще, кроме маминой смерти. Например, почему она блокировала свою чувствительность к сверхъестественному миру. Даже зная, что я жнец, сестра отказывалась признавать то, что явно видела. Я всегда списывала ее безразличие на происки мачехи, но дело, очевидно, было не только в этом. Это был механизм выживания.

— Сама подумай, Джем. Если бы речь шла о твоей пациентке, которая в детстве видела, как некое чудовище напало на ее мать, и совершенно ничего об этом не помнила, что бы ты ей сказала?

— Что она блокирует воспоминания о травматическом событии, случившимся с ней в детстве.

— А если она блокирует воспоминания, то, возможно, блокирует и инструмент, позволивший ей увидеть то событие. Вроде истерической слепоты. Это ведь возможно?

Джемма обняла себя за плечи.

— Очень возможно. — Когда она снова взглянула на меня, в ее глазах плескалось отчаяние, слегка приправленное скептической надеждой. — Даже не знаю, Чарли. Ты всерьез считаешь, что все это время я могла видеть твой мир?

— Да.

— Я… я не могу больше об этом думать.

— Знаю, солнце, но именно это тебе и нужно сделать. Подумать. Я должна знать, помнишь ли ты что-нибудь еще.

— Постараюсь.

— Спасибо, Джем. Знаю, я о многом прошу.

— Чарли, а та тварь… то чудовище… Неужели ты каждый день с таким сталкиваешься?

— Ну, не каждый день.

— Тогда ты просишь лишь о том, чтобы я наконец стала вести себя, как взрослый человек, и прекратила притворяться, будто монстров не существует, раз уж я все это время знала, что они очень даже настоящие.