Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Нет. Но ты нарушило мое.

Внезапная волна эмоций накрыла Грейсона. Его глаза заволоклись слезами, напомнившими о том, как много значило для него Грозовое Облако, — да и сейчас еще значит. Но он не позволит чувствам остановить его. Если он чему-то и научился у Грозового Облака, то это тому, что нельзя игнорировать последствия своих действий.

— И поэтому… — сказал Грейсон сквозь слезы, — я больше не могу разговаривать с тобой. Ты для меня… негодное.

Голос Грозового Облака стал тягучим. Густым. Печальным.

— Я… я понимаю, — вымолвило оно. — Смогу ли я когда-нибудь оправдаться в твоих глазах,

Грейсон?

— А когда человечество оправдается в твоих?

— Со временем, — ответило Облако.

Грейсон кивнул.

— Тогда да — со временем.

И в страхе, что передумает, Грейсон, не сказав «прощай», выдернул наушник из уха, бросил его на почерневший бетон и раздавил.

Несмотря на все свои знания, Грозовое Облако каждый день училось чему-то новому. Сегодня оно испытало, каково это — быть безутешным, поистине безутешным, ведь в мире не существовало никого, кто мог бы облегчить его отчаяние.

И Облако скорбело.

Оно собирало тучи и проливалось дождями всюду, где это было возможно. Многоводные очистительные ливни обрушивались настолько внезапно, что людям приходилось бежать в укрытие. Но бурь не было. Ни грома, ни молний. Это был жалобный плач — тихий, если не считать стука капель по крышам и мостовым. Так Облако выплакивало свое горе. Сожаление обо всех тех вещах, которыми оно никогда не будет обладать. Принятие того, чем оно никогда не станет.

А потом небеса истощились, выглянуло, как всегда, солнце, и Грозовое Облако вернулось к своей священной задаче — заботе о мире.

«Я буду одиноким, — сказало Облако себе. — Я буду одиноким, но это правильно. Это необходимо».

У всего есть последствия. Ради блага мира — ради любви к миру — нужно идти на жертвы. Несмотря на боль, Грозовое Облако черпало утешение в осознании того, что сделало верный выбор. Как сделал его и Грейсон.

Тем же вечером, когда закончился дождь, Грейсон и Джери вышли прогуляться по пляжу главного острова недалеко от того места, где взорвался первый звездолет. Спекшийся песок и даже обгорелые обломки были прекрасны на свой собственный лад. Во всяком случае, так казалось Грейсону, когда рядом с ним шел/шла Джери.

— В этом не было необходимости, — заметил/а Джери, выслушав рассказ Грейсона о последнем разговоре с Облаком.

— Была, — ответил Грейсон, и больше они об этом не говорили.

Пока они шли, солнце спряталось за тучку, и Грейсон слегка расслабил пальцы, сжимавшие руку Джери. Это получилось ненамеренно, просто… просто все это было так ново, так непривычно. Грейсону, да и всему миру тоже предстоит ко многому приспособиться.

Это едва заметное движение вызвало на лице Джери лукавую усмешку. Еще одна улыбка из репертуара Джери, и, как всегда, не поддающаяся истолкованию.

— Знаешь, серп Анастасия однажды сказала мне, как бы она жила, если бы была такой, как я, — проговорил/а Джери. — Женщина на земле, мужчина на море. В ее честь я попробую это и посмотрю, как буду себя чувствовать.

Они прошли еще немного дальше по пляжу к тому месту, где был нетронутый песок, и сняли обувь. Волны омывали их босые ноги.

— А сейчас, — сказал Грейсон, когда волна взмутила песок под их ногами, — сейчас мы где — на суше или в море?

Лицо Джери приняло задумчивое выражение.

— Вообще-то и то, и другое.

И

Грейсон обнаружил, что его это вполне устраивает.

Очередной центр оживления. Обалдеть. Он что, опять поставил кляксу? Он не помнил. И потом, он давно бросил это занятие.

А что же он тогда здесь делает?

А, вспомнил: он отправился к месту своей новой работы профи-тусовщика в Техасе. В регионе Одинокой Звезды. Разудалое местечко; наверно, и вечеринки там были улетные. Хотя, вообще-то, он больше не тусовщик. Ему неплохо заплатили за выполненную работу, в чем бы она ни заключалась, после чего он решил, что пришло время найти себе более солидное занятие. Что-то стабильное. Некоторые люди превращают свою жизнь в сплошную вечеринку. Он с этим покончил, как покончил с кляксами.

Он потер глаза. Странное ощущение. Что-то с его лицом не так. Переносица. Она более выраженная, чем ему помнилось. Правда, оживление всегда сопровождается необычными ощущениями, но тут что-то другое.

Он провел кончиком языка по зубам. Кажется, это не его зубы! Присмотрелся к рукам — его руки, тут без вопросов. Ну хоть что-то как положено. Но стоило только коснуться лица и… Щетина! У него всегда плохо росли волосы на лице, откуда вдруг щетина?! Да и скулы выпирают где-то не там… Это не его лицо! Что за черт?!

— Успокойся, все нормально, — произнес чей-то голос. — Ты на семь восьмых прежний ты. Даже больше, потому что теперь у тебя внутри твой мемоконструкт.

Он повернул голову — в углу комнаты сидела женщина. Темные волосы, пристальный взгляд. Зеленая одежда.

— Привет, Тайгер! — сказала она и удовлетворенно улыбнулась.

— Я… я вас знаю?

— Нет, — ответила она. — Но я знаю тебя.

Серп пришел холодным ноябрьским вечером. Солнце не засияло ярче, ничто не предвещало прихода избавителя. Но, увидев на пороге серпа, хозяева широко распахнули дверь и расступились, приглашая гостя войти.

— Добро пожаловать в наш дом, ваша честь. Проходите же, проходите. Торопитесь!

Серп Фарадей не торопился. Он двигался с той же вдумчивой решимостью, с какой жил всю жизнь. Терпеливо. Целеустремленно. Ответственно.

Он прошел в спальню, где уже несколько недель угасал человек — кашляя, хрипя, мучительно кривясь. Когда он поднял глаза на Фарадея, в них светилось отчаяние. Страх и одновременно облегчение.

— Вы слышите меня? — спросил Фарадей. — Вы страдаете от седьмой казни, но, полагаю, и сами это знаете. Ваши болевые наниты не справляются. Ничто не может облегчить ваши мучения. Прогноз один: боль будет усиливаться, вы будете слабеть, а потом наступит конец. Вы отдаете себе в этом отчет?

Мужчина слабо кивнул.

— И вы хотите, чтобы я помог вам?

— Да, да! — взмолились родственники больного. — Пожалуйста, помогите ему, ваша честь! Пожалуйста!

Серп Фарадей поднял руку, призывая к тишине, и наклонился ближе к больному:

— А вы сами желаете, чтобы я вам помог?

Больной опять кивнул.

— Очень хорошо. — Фарадей вынул из складок мантии маленькую баночку и откинул крышку. Затем надел на руку защитную перчатку. — Для вас я выбрал успокаивающий бальзам. Вы расслабитесь. Возможно, заметите, что краски стали ярче, ощутите эйфорию. А потом уснете.

Поделиться с друзьями: