Набирая силу

Действительно увлёкся. Так, блин, увлёкся, что не заметил, как глаза закрылись. Ещё секунда или две, и засопел бы. Но встрепенулся, расслышав за спиной подозрительный звук.

Обернулся и возблагодарил ПОРЯДОК за то, что тот подкинул мне навык ночного зрения. Да, развит он слабовато, можно сказать – почти на нуле. Однако даже в полнейшем мраке подземелья выдавал картинку. Невнятную, не цветную, детали получается разглядеть только на расстоянии вытянутой руки, и только не самые мелкие. Но этого хватило, чтобы опознать того, кто ко мне приближался.

Тут два варианта: или это чудовище с бочкообразным телом и короткими ногами, или Гурро.

Впрочем, лесовик тоже в каком-то роде чудовище. Никогда не забуду, как хладнокровно он отрезал ухо пленнику. Ещё и улыбался при этом с добрыми глазами. На что угодно готов спорить, что он бы и убил его, не поморщившись. Я даже удивлён тому, что Тимру позволили жить дальше после допроса.

Неслыханная доброта.

Не лесовик, а само милосердие.

– Зачем крадёшься? – спросил я, постаравшись произнести это так, чтобы голос не казался сонным.

– А я всегда так хожу, – ответил Мелконог. – Лесная привычка. Вижу, ты не спишь.

– Так я ведь сюда не спать поставлен.

– Угу, спать тебе сейчас нельзя. Смотрю, ты в темноте не совсем слепой, что-то различаешь. Это из-за синих глаз?

Я ответил не просто уклончиво, а с «переводом стрелок»:

– Ты тоже в темноте не слепой. Двигаешься так, что тебя почти не слышно. А это трудно, тут всё мусором и камнями завалено.

– Лесовик обязан видеть всегда, в любое время, в самую паршивую погоду. А вот ты не лесовик, тебе это не надо. Как научился?

– Выпал полезный навык.

– Такой же полезный, как тот, которым ты секача свалил?

Я напрягся и непроизвольно погладил древко ари. Пальцы нащупали глубокие борозды, оставленные зубами зверя. Справиться с крепкой древесиной они не успели, но покромсали изрядно.

Как вернусь в факторию, придётся заменить. Слабое место образовалось, а такие вещи любят по слабине ломаться.

Постарался ответить как можно спокойнее:

– Гурро, какое тебе дело до моих навыков? Тут не принято такое выспрашивать. Даже Эш так не делает.

– Эш далеко. Даже не знаю, свидимся ли когда-нибудь. А я здесь, прям перед тобой. И мне очень хочется знать, на что ты способен. Я за всех, кроме тебя, и плевка не дам. Слабаки они, ни на что не годные. Только глянешь на такого и сразу видишь, что ничего он не стоит. Упырь чуть получше, но ведь он не просто так при тебе ошивается. Не удивлюсь, если ты над ним поработал, усилил маленько. Но ему до тебя далеко. С тобой другое дело, с тобой точно что-то не то, я это даже не чую, я это вижу. В чём твой секрет?

– А в чём твой?

– У меня нет секретов.

– Гурро, помнишь, ты про меня сказал, что я взрослый мужик в детском теле?

– Не в таком уж и детском. Я в твои годы девицам юбки задирать пытался и на ярмарке чуть здоровенного парня не прирезал. Но ладно, я помню, было такое, называл тебя так. Я даже на «ты» разрешил обращаться, а я это не всем дозволяю, а уж всяким молокососам и мечтать о таком нельзя. И что с того?

– А то, что у меня голова есть. Я может и не великий знаток Чащобы, но кое-что видел. И слышал. Как тебя вообще сюда занесло так далеко от Пятиугольника? И как ты дал себя поймать?

– А вот это, Гед, мои дела. И тебе о таком, наверное, знать не надо.

– Значит и тебе о моих тоже знать не надо.

В следующий миг произошло нечто неожиданное, к чему я оказался не готов. Гурро продемонстрировал то, что в физике называется телепортацией. Только что лесовик стоял в паре шагов от меня, разговаривая спокойным телом, и тут же оказался прижатым ко мне. Мне даже показалось, что он со всех сторон прижался, будто облепив непрошибаемой массой. При этом одновременно удерживал мои руки и шарил по телу, профессионально обыскивая.

О нет!

Рывок, и вот я уже освобождён от того, что никто не должен видеть. Да и осязать, по идее, тоже не должен. Однако с последним утверждением вышла явная ошибка.

Мелконог сорвал с моего пояса мешочек с сокровищами. Да-да, тот самый, который я получил от умирающей Трейи. В последнее время в него то и дело сваливаются увесистые порции добычи, потому что ПОРЯДОК назначил его моим основным вместилищем ценностей. Частенько приходится перегружать трофеи по другим местам, но полностью я его не очищаю, всегда оставляю немного самых ценных предметов.

И сейчас Гурро это заполучил.

Я захрипел, отчаянно пытаясь если не вырваться, то хотя бы дотянуться до ножа.

– Тихо, парень, не гуди, голодных зверушек разбудишь, – добродушно произнёс Мелконог.

И тут же отпрянул столь же мгновенно, как напал. А я остался сидеть, как сидел, только в руке у меня сейчас ощущалось что-то мягкое и гладкое.

Мешочек с сокровищами.

– Всякие навыки бывают, – невозмутимо заявил Мелконог. – А ещё бывает простая человеческая наблюдательность. У нас, у лесовиков, глаза на затылке отрастают. Потому что надо видеть всё сразу, иначе здесь не выжить. И ещё нам надо думать головой. Я вот много думаю. И о тебе тоже. О тебе я думаю с той самой поры, как впервые повстречал. Там, на берегу Черноводки, на косе под Камнем. Помнишь, как это было?

– Помню, – напряжённо ответил я, придвигая свободную руку поближе к ножу.

– Это хорошо, что помнишь. А тебе в детстве сказки рассказывали?

Вопрос неожиданный, как и вся ситуация в целом. Чуя какой-то подвох ответил неохотно:

– Бывало.

– Мне тоже рассказывали, – заявил на это Гурро. – Любил я это дело. Особенно одна нравилась, про Лопнувшего Хаба. Слыхал такую? – не дожидаясь ответа лесовик продолжил: – Хаб родился без ступеней просветления. Но он не был калекой, он был сильным. ПОРЯДОК разрешил ему открывать столько атрибутов, сколько вздумается. И Хаб открывал. Ему это легко давалось. Он убивал мух и ос, и за это ему выпадало много добра для развития. Он становился сильнее и сильнее. Это ведь так просто: убил муху, а потом выплюнул пару знаков на ци. Они ему в рот попадали. Знаешь, чем дело закончилось?

– Однажды он убил мышь, и ПОРЯДОК набил в его рот столько трофеев, что Хаб лопнул, – ответил я.

– Вот-вот, – кивнул Мелконог. – Зря он рот под это подставлял. Надо было что-то другое под трофеи выделить. Например, мешочек. Шёлковый. Я тогда, на берегу, глянул на тебя и сразу понял, что дело нечисто. Глаза у тебя ненормальные. Да, такой цвет может ничего не значить, но у тебя выражение такое, какого у простого мальчишки быть не должно. Я ведь даже заподозрил, что тебя и вправду имперцы подослали. Глупо, конечно, такое думать, ведь в такую дыру они в последнюю очередь шпиона пошлют, но мало ли что. Недоумков везде хватает, кто знает, что у них там в башке. Вдруг решили, что мы тут специи лопатами гребём, а такое всем интересно. Когда ты пропал в тот вечер, когда убили мальчишку, я не знал, что и думать. Была даже мысль попробовать тебя догнать. Но дело у меня было, срочное, пришлось срочно на юг сгонять, с оказией. И ты знаешь, что я там, на юге, узнал?