Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения
Шрифт:
Политкорректность в России развита далеко не так сильно, как в других странах, но есть она и у нас. После революции 1917 года названия некоторых народов, населяющих нашу страну, изменились, им дали их самоназвания, сочтя, что так будет вежливее. Вотяки стали удмуртами, самоеды (народы самодийской группы) получили несколько имён, каждая народность своё: энцы, нганасане, селькупы. Вслед за англоязычными народами мы теперь предпочитаем называть негров чернокожими, темнокожими, афроамериканцами и т.п. Слово «негр» теперь признано оскорбительным, вроде «жида» для названия еврея.
В русской речевой практике есть несколько тем, признанных неполиткорректными, которых следует избегать. Не принято открыто за пределами кабинета врача обсуждать сексуальные проблемы, прямо называть самые страшные болезни вроде рака, предпочтительнее говорить об «онкологическом
Интересный случай политкорректности связан с возникновением самостоятельной Украинской республики. Слово «Украина» связано со словом «окраина», то есть как бы пограничная часть России. Соответственно, мы говорили «на Украине», то есть «на окраине». Теперь ставшие жителями самостоятельного государства украинцы просят, чтобы мы говорили «в Украине», как «в России»: равенство так равенство! Думается, что нашим ближайшим родственникам можно пойти навстречу. Не спорить же из-за такого пустяка.
В принципе такое отношение можно только приветствовать, если бы не одно «но». Нередко под видом политкорректности скрывается низменное желание скрыть правду. Одно время у нас тюрьму называли «исправдомом», считалось, что там люди «перековываются», превращаются в порядочных, законопослушных граждан. Горькое заблуждение или сознательное искажение истины? «Пусть будет проклят тот от века и до века, кто думает тюрьмой исправить человека», — написал на тюремной стене какой-то заключённый.
А иногда перед нами просто человеческая глупость, по принципу «Заставь дурака богу молиться, он себе и лоб расшибёт». Здесь, надо сказать, всех превзошли американские феминистки, которые считают, что даже «Отче наш» (по-английски Our Father) надо читать Our Father and Mother, то есть что-то вроде «Отец и Мать наша»: Бог пола не имеет, и обращение к нему как к мужчине, видите ли, оскорбляет женщин! Слава богу, у нас до этого пока не дошло. Всякое благое начинание можно довести до абсурда.
Надо сказать, что на наших глазах ситуация меняется, глобализация постепенно приводит к тому, что темы, неполиткорректные в других странах, проникают и к нам. Как уже говорилось, спрашивать западноевропейца, сколько он зарабатывает, — в высшей степени неприлично: считается, что это сугубо личное дело, вроде сексуальной жизни. У нас до последнего времени это был самый обычный вопрос: если я получаю мало, это не значит, что я плохой работник, просто государство или мой работодатель мне недоплачивает, с него и спрос. Но сейчас в России всё чаще приходится сталкиваться, так сказать, с западноевропейским отношением к этой проблеме: какое ваше дело, сколько я зарабатываю?
У каждого народа есть вопросы, открытые для обсуждения, и то, о чём говорить не принято. Более того, за какие-то темы можно и вовсе схлопотать по физиономии.
Чтобы рассердить даму, спросите у неё, сколько ей лет. Юбилеи знаменитых женщин обычно обходятся без упоминания соответствующей цифры. Не подумайте, что так у всех. Одну русскую даму в Корее всячески ублажали, повторяя при этом: «В Вашем возрасте это особенно полезно», «Врачи советуют в Вашем возрасте это» и т.п., пока наконец дама не воскликнула, негодуя: «Да что же это такое! Что вы всё время напоминаете мне о моём возрасте! Не такая я уж и старая, в конце концов!» Корейские хозяева ужасно расстроились: у них пожилой возраст — самый уважаемый, и напоминание о том, что вам уже порядочно лет, — большой и искренний комплимент…
Однако мы довольно быстро «вестернизируемся», прежние очень прочные табу устаревают. Кажется, совсем недавно такие слова, как «презерватив», были среди неупоминаемых, в аптеках продавались только «изделия № 2». Названия венерических болезней за пределами кабинета врача тоже произносились разве что шёпотом. Теперь в любой газете можно встретить рекламу средств, восстанавливающих мужскую потенцию.
Но в принципе русские могут разговаривать почти обо всём. Можно подробно рассказывать о том, что у вас болит и какие средства вы предпочитаете применять, чтобы не болело; можно обсуждать свою и чужую зарплату; и уж, само собой, можно и даже нужно ругать местное и федеральное правительства. Попробовали бы вы обругать правительство при советской власти!
Анекдот:
«На первомайской демонстрации человек непрерывно кричит в сторону трибун, где стоят партийные бонзы:
—
Пламенный привет! Пламенный привет! Пламенный привет!Соседи по колонне демонстрантов говорят ему:
— Слушай, надоел ты уже со своими пламенными приветами!
— Но не могу же я кричать им: чтоб вам сгореть!..»
Исчезают табу и на определённые действия. Кажется, ещё совсем недавно было трудно себе представить парочку, обнимающуюся и целующуюся прямо на улице. Когда это всё-таки случалось, прохожие опускали глаза и стремились быстренько проскочить мимо такой неприличной сцены. А милиционер мог даже отвести этих развратников в участок, чтобы там им объяснили основы социалистической морали. Сейчас всё совершенно иначе.
Гомосексуализм по-прежнему осуждается, но уже не преследуется по закону. В любом киоске можно купить эротический журнал. Художественная литература полна эротических сцен, а полухудожественная — просто откровенной порнографии. Получили широкое распространение специальные магазинчики «для взрослых», где можно приобрести самые разнообразные средства для сексуальных развлечений.
Совершенно очевидно, что всё это свидетельствует об известной демократизации нравов. Хорошо это или плохо? В основном, наверно, неплохо. Но, с другой стороны, вечные моральные истины, ещё недавно священные для русских, выветриваются, к ним относятся в лучшем случае снисходительно. Важная часть национальной культуры уходит в небытие, в область «тьмы книжных истин», то есть того, что как бы есть, но чем можно легко пренебречь в быту. Например, девственностью до брака, которая исключительно высоко ценилась в русской культуре прошлого. Сегодня абсолютное большинство девушек и юношей приобретают сексуальный опыт ещё в школьные годы.
БУМАЖКИ И БУКАШКИ
Без бумажки ты букашка,
А с бумажкой — человек.
Бюрократы многочисленны и отвратительны во всех странах мира. Но роль, которую бюрократия играет в России, поистине впечатляет. Количество бумаг, которые необходимо «выправить» при начале любого дела, может заставить человека вовсе отказаться от первоначального замысла.
Мы так привыкли, что наш главный документ — паспорт — требуется везде и всюду, что не отдаём себе отчёт: а в общем-то почему? Ведь обходятся без паспорта, пока не выезжают за границу, граждане многих и многих государств. Почему паспорт нужен при получении адресованного мне письма? Кому ещё может понадобиться это моё письмо? Почему я не могу без паспорта получить напрокат лодку даже в маленьком пруду, где уплыть прочь при всём желании невозможно? Откуда такое недоверие? Почему меня всегда подозревают в совершении преступления? Неужели на Западе все настолько честнее меня? А ведь даже для того, чтобы получить почтовый перевод, западному жителю бывает достаточно показать хотя бы старый конверт с его адресом. Я сам с трудом верю, что такое возможно: привык к иному отношению.
Вот вам изречение на эту тему: «Если бумага висит на стенке, это уже приказ!» Здесь подчёркивается даже не доверие к официальному документу, а страх перед ним. Мы и газету ежедневно разворачиваем с опасением: какую ещё гадость сегодня приготовила нам власть?
Прямое отношение к просто бюрократии имеет бюрократия несколько иного рода. «Ты начальник — я дурак; я начальник — ты дурак». Потому что как только маленький (очень маленький!) человек получает хоть какую-нибудь власть, он уже начальник. Так сказать, со всеми вытекающими. Кто у нас самый большой начальник в любом учреждении? Вахтёр. Он царь и бог в отпущенном ему диапазоне власти. Храни вас бог, если вы забыли пропуск, и пусть даже вахтёр вас видит каждый день последние десять лет. Хочет — пустит, хочет — запретит, и никакие ваши мольбы или угрозы его не выведут из себя. Даже взятку он иной раз не возьмёт, потому что власть для него дороже денег.
Общеизвестно, что в любой стране бюрократия живёт по особым законам, известным всему миру как законы Паркинсона, и главный из этих законов состоит в том, что чем активнее вы сокращаете чиновничий аппарат, тем активнее он размножается. К России это относится едва ли не больше, чем к странам, где этот закон был впервые сформулирован. Вот уж где мы нимало не отстаём от Запада!
Судите сами: в 2003–2004 годах правительство нашей страны задумало провести реформу администрации. Государство, решили мы, слишком уж резво вмешивается в развитие нашей экономики. А поскольку вмешиваются чиновники, надо упразднить часть их функций, а теперь ненужных функционеров, естественно, уволить.